Байки из курилки НПО «Близкая связь»

А бездомные дворняжки? – Новоселов никак не мог успокоиться. – Видел ты когда-нибудь, как они проезжую часть переходят, когда им на другую сторону улицы надо? Они стоят у светофора и ждут, когда люди начнут улицу переходить! И идут вместе с пешеходами. А если дорога широкая и основная масса людей останавливается на середине, чтобы пропустить машины, собаки тоже останавливаются!

Ну вот поэтому и дуры! – спокойно заявил Василий. – Своего ума нет, – на пешеходов надеются. А вдруг пешеход – пьяный в стельку, или псих-самоубийца? А? Тогда что? Не на пешеходов надо смотреть, а на машины. Видели, как кошки дорогу переходят? Никакие пешеходы им не нужны. Посмотрят туда-сюда, а затем – вжик – и уже на другой стороне улицы.

А чаще – под колесами автомобиля, – подытожил Новоселов.

Всякое случается, – примирительно сказал Василий. – Только раскатанных по асфальту собак я за свою жизнь видел гораздо больше, чем кошек. Кстати, насчет задавленных кошек. Вспомнился мне один случай. Давно это было, – я тогда еще в школе учился, в девятом классе. И жил тогда у нас дома кот по прозвищу Пират. Кот самый что ни на есть обыкновенный – гладкий, короткошерстный, серый в темную полоску – на любой помойке таких котов просто пруд пруди. Поздней осенью дело было. Как сейчас помню, возвращаюсь я из школы, – решил путь срезать, свернул с шоссе и пошел по грунтовой проселочной дороге. Дорога – одно название, что дорога – две глубокие колеи, дождями размытые. И вот иду и вдруг вижу, – батюшки мои! – впереди в правой колее около грязной лужи лежит наш Пират, – лежит на боку, пасть приоткрыта, лапы в сторону, голова неестественно запрокинута, а хвост в луже мокнет. Мертвый, в общем. Я встал, как вкопанный. Комок в горле застрял. Кота жалко, прямо не могу. Стою, подойти к коту не решаюсь. Тут на встречу мне по дороге какая-то бабка ковыляет. Прошла мимо моего Пирата, глянула на кота и запричитала:

Ой, ой, котика задавили!

И своей дорогой дальше поковыляла. А я все стою на месте и думаю:

"Какая же это сволочь моего кота машиной переехала?"

Тут откуда-то трясогузка выпорхнула, приземлилась около лужи и стала расхаживать самым наглым образом перед носом Пирата, – чего ей бояться дохлого кота – мертвые не кусаются. Я уже собрался замахнуться, чтобы прогнать нахальную пичугу, как вдруг заметил, что правый глаз Пирата дрогнул и стал медленно приоткрываться. И в следующее мгновение мой якобы задавленный котяра уже стоял на всех четырех лапах, а в зубах его трепыхалась глупая птица. Оказывается, он охотился таким способом! Прикиньте, каким умным должно быть животное, чтобы до такого додуматься! Заметьте, Пират притворился мертвым не где-нибудь, а именно на дороге, в грязной колее. Он сознательно разыграл роль кота, сбитого автомобилем. И никто его этому не учил. А теперь скажите мне, способна хоть какая-нибудь собака сделать нечто подобное?

Ты прямо сказки какие-то рассказываешь, – недоверчиво пробурчал Новоселов.

Хотите – верьте, хотите – нет, а так оно на самом деле и было.

А сейчас Пират жив? – спросил кто-то из присутствующих в курилке.

Нет, – грустно ответил Василий. – Собаки его загрызли. Давно уже. Вообще, не везло ему на собак. Помню, как-то зимой собрался я на лыжах покататься. Вышел из парадной, лыжи на плече, и вижу такую картину – с десяток собак окружили моего бедного Пирата, скачут вокруг него, лают неистово, а напасть на кота бояться – знают, что без глаз остаться можно. Шерсть у Пирата вздыблена, хвост – как веник распушен, уши прижаты, глаза злющие, правая лапа с выпущенными когтями приподнята и готова к бою. Тут во мне такая злоба закипела, – что же это такое, думаю – совсем эти собаки обнаглели, – кот в двух метрах от своего дома уже и погулять спокойно не может. Схватил я лыжу да как начал этих собак по хребтам охаживать! Лай, визг, вой – ну просто жуть. Собаки в рассыпную кинулись. И тут мой Пират допустил страшную ошибку. Видимо, в критической ситуации его инстинкты возобладали над разумом, и вместо того, чтобы бежать ко мне, он рванул к ближайшему дереву. А за ним увязался здоровенный бульдог. Мой бедный Пират успел-таки добежать до дерева и даже вкарабкаться по стволу на полутораметровую высоту, когда бульдог в отчаянном прыжке вцепился ему зубами в хвост. И вот картина – кот висит на дереве и дико орет, а на хвосте у него болтается здоровенная собака, сучит в воздухе лапами, рычит и мотает головой из стороны в сторону, пытаясь откусить кошачий хвост. Тут я подоспел и со всей силой звезданул бульдога лыжей по хребтине, – лыжа аж на три куска разлетелась. Бульдог взвыл, а хвоста не отпускает – хватка-то у него мертвая! Я опешил и думаю: "Что же делать? Как кота спасать?" И тут бульдог под воздействием силы тяжести стал медленно сползать вниз, пропуская сквозь зубы хвост моего несчастного кота. Я огрызком лыжи еще успел пару раз пройтись по собачьей спине, пока бульдог не отцепился окончательно, а потом так врезал ему по ребрам тяжелым лыжным ботинком, что пес подлетел в воздух метра на полтора и, визжа и жалобно скуля, убежал. А Пират, почувствовав, что больше никто не висит у него на хвосте, забрался на самую макушку дерева. Я его потом полдня снимал, – даже лестницу из сарая пришлось притащить. Хорошо, что дерево не очень высоким оказалось. Хвост Пирата, побывавший в бульдожьей пасти, выглядел страшно – весь заскорузлый, в засохшей собачьей слюне. И, что самое ужасное, хвост по форме походил на коловорот. Без всякого рентгена уверенно можно было сказать, что у кота двойной закрытый перелом хвоста. Сейчас бы я, конечно, потащил бы кота к ветеринару, а тогда это было как-то не модно. Принес я Пирата домой и приступил к лечению. Взял синюю изоленту, деревянный карандаш и смастерил из этого шину – плотно примотал карандаш изолентой к кошачьему хвосту. В таком виде кот проходил у меня около месяца. Этот месяц, наверное, был самым счастливым в жизни Пирата, – я ухаживал за ним, как за тяжелобольным, жалел и подкармливал свежим мясом, молоком и сметаной. Снятие гипса прошло довольно болезненно для нас обоих – половина шерсти с хвоста осталось на изоленте, а я после этой процедуры оказался весь исцарапанный. Хвост зажил, но сросся не совсем правильно, – по форме он напоминал сильно вытянутую букву "Z".

Да, досталось твоему Пирату, – сказал Новоселов. – А бульдог этот чей был?

Откуда я знаю! Я его не спрашивал, чей он. Некогда как-то было спрашивать. Приблудный какой-то был бульдог. Я его больше не видел. Из всех барбосов, что к моему коту приставали, он единственный породистым был. Остальные – шавки дворовые. Бульдог этот, скорее всего, сбежал от хозяев и пристал к стае бродяжек. К нам в городок иногда забегают потерявшиеся породистые псы. И сколько я таких не наблюдал, все дурные до предела. Помню, как-то раз пошел в магазин. Выхожу из парадной, а на встречу мне – соседский кот Маркиз. Идет по дорожке, весь вальяжный такой. Вдруг, откуда не возьмись, выскакивает на дорожку здоровенная овчарка! И с диким лаем несется к Маркизу. А у Маркиза уже прием против собак четко отработан, – около нашей парадной на газоне стоит толстый деревянный столб высотой около двух с половиной метров. Для каких целей его установили, я не знаю. А вот Маркиз знал. Он даже шерсть вздыбливать не стал, увидев кровожадную собачью пасть. Просто забрался на этот столб и уселся на верхушке, раздраженно помахивая хвостом. Овчарка вокруг столба носится, прыгает, лает беспрерывно, а до кота не достает. Обидно ей очень – вот же кот, совсем рядом, а не укусить. Посмотрел я на эту картину минут пять, пожал плечами и пошел в магазин. Вернулся я домой часа через три, не меньше, потому что по дороге знакомых девчонок встретил и заболтался с ними. Подхожу к парадной и вижу такую картину – Маркиз лежит на столбе и спит, даже лапы и хвост вниз свесил, а овчарка… Честно скажу, мне ее даже жалко стало. Она, бедная, до того долаялась и допрыгалась за три часа, что аж шаталась от усталости, а вместо лая из ее глотки доносились какие-то хрипящие и сипящие звуки. И все равно она упорно продолжала пытаться прыгать и лаять. Ну не дура ли?

Ты все про каких-то дурных собак рассказываешь, – сказал Новоселов. – Но есть же умные псы, дрессированные.

Вот именно, дрессированные, – уцепился за слово Василий. – Обученные тапки хозяевам приносить. А вот у моей знакомой был кот – такое приносил, закачаешься! И, заметьте, никто его не дрессировал. Приходит раз моя знакомая домой, открывает дверь, а на полу пыжиковая мужская шапка лежит. Чужая. Знакомая сначала испугалась, – может, кто в квартиру залез, да и обронил шапку, но тут же сообразила – лето ж на дворе! Прошла по комнатам – никого нет, вещи, вроде, все на месте. Просто полтергейст какой-то! На следующий день возвращается она с работы, открывает дверь, а на полу кукла Барби лежит. Тоже чужая. Тут моя знакомая не на шутку встревожилась, – решила, что какой-то сумасшедший бывает в квартире в ее отсутствие. Расстроилась страшно, потому что не понятно, что ж предпринять? В милицию обратиться? – так вроде не украли ничего, а даже совсем наоборот. В общем, идиотское какое-то положение.

На следующий день была суббота, и моя знакомая сидела дома и с замиранием сердца прислушивалась, не лезет ли кто-нибудь в квартиру. И вдруг видит, как приоткрывается неплотно закрытая балконная дверь и в образовавшуюся щель протискивается с балкона ее любимый котик. А в зубах у котика – чужой мохеровый мужской шарф.

Балконы в доме у моей знакомой были сделаны так, что по цветочным ящикам кот свободно мог добираться аж до трех соседних по этажу квартир. И заметьте, какой умный котик – не какое-то барахло в дом тащил, не тапки какие-нибудь рваные, а хорошие, добротные дорогие вещи. Пришлось моей знакомой прибить фанерный лист между балконами, потому что кот – хоть и самое умное на земле животное, но ему же не объяснишь, что воровать грешно.

§§§

– Я этого Скурякова когда-нибудь прибью! – руки Уфимцева заметно дрожали, когда он прикуривал сигарету от услужливо поднесенной Василием спички.

Да не расстраивайтесь вы так, Николай Константинович.

Минуту назад в курилке случился форменный скандал. Народу после обеденного перерыва набилось много, и надымили так, что слезились глаза. И, нет бы форточку открыть, проветрить помещение, – так Скуряков ни в какую не дает. Дует ему, видишь ли! На улице, видишь ли, мороз – двадцать градусов. И вообще, кругом одни эгоисты, совершенно не думающие о других людях, которые только-только от насморка избавились. Связываться с Петровичем никому не хотелось, потому что все по опыту знали – с ним только свяжись – вони не оберешься. А потом пришел Уфимцев.

"Вы чего, обалдели, – говорит. – Тут же дышать нечем!"

И к форточке. А Петрович не дает. В общем, слово за слово, чуть дело до рукоприкладства не дошло. Но в результате форточку все-таки открыли. Петрович, уходя из курилки, так хлопнул дверью, что штукатурка с потолка посыпалась.

– Придурков везде хватает, – сказал Василий, гася спичку. – У нас в городке такие кадры есть – закачаешься! Скуряков, по сравнению с ними – образец нормального человека. С такими заскоками мужики встречаются, что просто диву даешься! А заскоки эти все в основном на почве пьянства. Вот у Толика Караваева, например, отец, – когда трезвый – абсолютно нормальный, умный человек, но как выпьет – все, туши свет. Заскок у него всего один, но уж очень оригинальный. Стоит только Караваеву-старшему нализаться, он тут же берет молоток, гвозди, идет на кухню, садиться на деревянный табурет и начинает себе к этому табурету гвоздями приколачивать. И не рубашку или брюки, и даже не руку приколачивает к табуретке Караваев-старший, а знаете что? В жизнь не догадаетесь – свой собственный член! Во как! Правда, я пока не слышал, чтобы ему удалось приколотить себя окончательно, потому что Толик с матерью, зная об этом заскоке Караваева-старшего, следят за ним и постоянно его спасают. У них в доме теперь никакого инструмента не сыщешь, – Толик все гвозди и молотки повыкидывал.

Лечиться ему надо, – покачал головой Уфимцев.

У нас многим лечиться надо, – усмехнулся Василий. – Один Жорик-алконавт чего стоит.

Кто, кто? – не понял Уфимцев.

Есть у нас в городке местный алкоголик – Егор Колбасов, по кличке Жорик-алконавт. Этакое чудо в перьях неопределенного возраста с синюшным лицом. Каких только историй с ним не приключалось. Один раз даже спасателей с автогеном вызывать хотели.

Городок у нас военный и спиртного в магазинах не продают. За водкой и вином приходится во Всеволожск ездить. Вот как-то раз перед майскими праздниками отправились наши мужики, Артем Заклунный и Володька Токарев во Всеволожск отовариться, и так удачно попали – как раз в магазине дешевый портвейн давали – то ли "Агдам", то ли "72", сейчас уже не помню, да это и не важно. Важно то, что купили они этого портвейна по ящику на брата и на обратном пути в автобусе успели крепко приложиться. И вот идут веселые и счастливые по городку, у каждого в рюкзаке за спиной по четырнадцать литров вина булькает, а на встречу им – Жорик-алконавт – весь трясется, глаза остекленевшие – с утра ни капли во рту не было. Увидел Жорик мужиков с рюкзаками, сразу же обо всем догадался и взмолился, – помираю, мол, мужики, спасите и хоть полстаканчика поднесите. Мужики сначала не хотели Жорика поить, да это и понятно – Жорика поить, все равно, что просто портвейн на землю вылить – уж у него и капли никогда не допросишься. Но Жорик-алконавт пристал к мужикам, как сера липучая – налей, да налей полстакана.

"Отчего же только полстакана, – говорит вдруг Заклунный. – Я тебе целую бутылку прямо сейчас подарю, если сделаешь, чего скажу".

Жорик чуть слюной не захлебнулся.

"Что делать надо?" – спрашивает.

"Видишь, вон там, около гаражей, пустая бочка из-под бензина стоит, – спрашивает Заклунный и ехидно так своему приятелю, Володе Токареву подмигивает. – Выверни пробку, сядь на бочку, вытащи свои яйца и засунь их в бочку. Сделаешь – бутылка твоя".

"А не обманешь?" – подозрительно спрашивает Жорик.

Артем Заклунный усмехнулся, скинул с плеч рюкзак, поставил его на землю, расстегнул ремни и вытащил бутылку портвейна. У Жорика при виде бутылки отпали все сомнения, и он со всех ног кинулся к гаражам. А Заклунный с Токаревым закурили и не спеша пошли вслед за Жориком. Когда они подошли к гаражам, Жорик уже сидел верхом на грязной бочке со спущенными до колен штанами.

"Ну, чего ждешь? – спрашивает Артем. – Давай".

Жорик поерзал на бочке, совмещая сливное отверстие в крышке со своим пахом, широко раздвинул ноги, и по очереди протолкнул пальцами сначала правое, а затем и левое яйцо внутрь бочки. Еще немного поерзал, устраиваясь поудобнее, и, прикрывшись полами грязной рубахи, вопросительно уставился на Артема.

"Молодец, – сказал Артем, протягивая обещанную бутылку Жорику. – Держи, раз заработал".

Бедный Жора схватил портвейн трясущимися руками, в мгновение ока сорвал пробку, сделал три больших глотка и блаженно заулыбался. Его остекленевшие глаза оттаяли, и в них появилось нечто осмысленное.

"Долго сидеть еще?" – спрашивает Жорик мужиков.

"Да сколько хочешь, столько и сиди. А мы пошли. Будь здоров, Жора!" – и ехидно подмигнув Токареву, Заклунный, еле сдерживая смех, с деланным безразличием закинул за плечи рюкзак и не оглядываясь пошел прочь от гаражей. Володька Токарев в полном недоумении последовал за ним. Но не успели мужики отойти и десяти шагов, как услышали жалобные завывания Жорика.

"У-у, мужики-и! Помогите! Застрял я!"

Вернулись. Жорик на бочке сидит, пыхтит, носом хлюпает, – пытается яйца из бочки вытащить. А они не вынимаются – дырка в бочке маленькая совсем, яйца Жорик по очереди пропихивал, а назад сразу пара яиц не пролезает.

"Ага, попался попрошайка? – пьяно гогоча спрашивает Заклунный. – Будешь в другой раз знать, как к людям приставать!"

"Помогите, мужики!" – взмолился Жорик.

А мужики смеются в покатуху.

"Ты портвейна еще выпей, – сквозь смех советует Заклунный. – Может, поможет".

"Что я, совсем дурак, по-твоему, – ноет Жорик. – Напьюсь, усну, с бочки свалюсь, – яйца и оторвутся".

"Да на что тебе яйца? – смеется Токарев. – Ты ж ими уже много лет не пользуешься, тебе ж с бабами валандаться некогда, ты ж вечно пьяный в стельку".