Несуразица

Почему чётных домов на этой улице, по правую сторону двадцать три, а нечётных – по левую – восемнадцать?

Почему количество посадочных мест всегда не соответствует количеству проданных билетов?

Почему, когда для сна тебе хватает пять часов в сутки, в выходной день нельзя выспаться за пятнадцать часов на три дня вперёд?

Почему, когда вы садились за карточный стол, у вас было поровну, ты проиграл только сто, а у него сразу стало на двести больше?..

Нет, математику уж точно нельзя было брать за основу будущей жизни!

Выбрав что-то среднее между гуманитарным, планетарным и экстраординарным, ОН сдал документы в самый последний день, последний час и последние минуты институтской подачи. Студентки-секретарши уже собирали папки и пытались улепетать на две минуты раньше. Он уговорил, убедив, что действительно живёт в другом дальнем тупом углу отчизны и поезд ходит с туда только каждого нечётного 24-го числа полного месяца, после обеда. Для убедительности развернул на двух столах «упавшие» под руку схему эвакуации в случае пожара и сейсмическую карту Латинской Америки. Тыкнув куда-то пальцем, стал настойчиво показывать место, откуда злосчастный поезд рискнул сегодня отправиться. Потом ОН серьёзно замолчал. Девки, глубоко вздохнув от жалости к себе, пошли навстречу этому клоунашке, немного запав на глупые прибамбасы да и на внешний вид «по фирме», конечно: сабо, штруксы, батник, отлив, клёпки, выточки, «хамелеоны», дамский длинный коричневый «эс-тэ Морис» – по сигарете в «презент», жова «bruclin» – по пластинке в подарок… В общем, пришлось конструктивно, в течении двадцати минут заполнять анкеты, негромко, вежливо матерясь «вовсю», просматривая при этом вполоборота паспорта, метрики, характеристики и ворох других справок, говорящих о личности этого лица больше, чем оно есть на самом деле. Что тот не был около, не сидел рядом, не стоял возле, не привлекался в качестве, не имел количества, не пил импортного, не ел экспортного, не дышал запретным. В каких командах играл, в каких ансамблях участвовал, в каких кружках занимался, в каких артелях мастерил, в каких обществах внеклассил…

Бумажек оказалось достаточно для массивного «Дела». Это называлось безобидным: «подать заявление». Пройдя конкурсный отбор, ОН отправился за общежитием. Дали – в корпусе по «тридцать восемь сталеваров». Получив место, поднялся на какой-то там этаж и заматрасил один из четырёх пружин в чулане с солидным названием: «комната номер сорок восемь». Застолбив пару вешалок своими вещами и галстуками, ОН решил пойти осмотреть городской пляж имени Жданова, находящийся – как сказали – рядом. /Бедный Жданов, кто бы ты ни был! Это ж надо, так достойно(!) прожить свою жизнь, чтоб потом тобой обозвали грязный, засиженный, обделанный песок речного побережья!/ Задумав с серьёзным усилием готовиться ко вступанию, ОН прихватил с собой какое-то толстое пособие для последнего курса, вовремя выпавшее из шкафа и существенно повлиявшее на форму нового(й) левого(й) босоножка(и). С этой тяжёлой книженцией солидность образа была заказана, и ещё: массивный однотомник мог пригодиться как подушка для головы. Пляж считался пятой аудиторией института. Четыре для лекций находились непосредственно в студенческом городке, а шестой аудиторией являлся пивной бар – через балку, прозванный «реанимация». В нём жили студенты. Нередко там приходилось слышать общую дежурную шутку:

– Сколько бокалов берём для начала, пятьдесят?

– Нет, это уж слишком! Завтра зачёт! Сорок девять пока достаточно!

Вечером первого дня, нажарившись с солнцем, накормив собой жару и вдоволь назнакомившись с другими иногородними людьми, ОН, возвернувшись, вступил во что-то липкое и засасывающее: вечернюю жизнь общаги. На коридорах, кухнях, подоконниках, лестничных площадках, холлах, умывальниках и вестибюлях всё двигалось, стояло, гремело, шуршало, толкалось, кокетничало, читало, зазнавалось, конфузилось, спотыкалось, брезговало, удивлялось, рассказывало, тюкало, недоумевало и тут же привыкало.

Свою комнату ОН вычислил сразу, благодаря особой наблюдательности и яркому узелку «на память», который загодя намертво прикрутил к дверной ручке. Остальные ориентиры тоже не давали о себе спать: разрушенной штукатуркой, близким нахождением к ступенькам между этажами и неоднократно, годами выбиваемой ногами двери. Сейчас в этом проживалище на трёх остальных, ободранно-ржавых, обвисших до пола гамаках-качелях обосновалась серьёзная молодая поросль – будущий сад общества. Безошибочно знающие, чего хотят от жизни, строго держащие курс на зажиточное грядущее с хрусталём в импортном серванте и «авто» в собственном гараже, соучастники предстоящего розыгрыша этогогоднего тиража жевали книжную герань. Их напыщенность заставляла задуматься о своей никчемности. Обложавшись трудами хитрой школьной программы и обоклавшись умными источниками дополнительной литературы, покашливая и пошмыгивая соплями в себя, семнадцатилетние, перенасытившиеся мудростью и опытом фобофилы изредка позволяли себе расслабиться, сбросив через плечо поправку о единообразии первого поколения у Менделя, о темновой фазе у Фотосинтеза или о хромосомном наборе у Митоза. И дальше прослюнявливали насквозь запотевшие страницы.

Взглянув с пристальным мельком на эту, невообразимо естественную картину акварелью: «Индюки прилетели, сели и писают горячим кипятком перед этапом забития», ОН слегка познакомился и на стене, которая уже давно перехотела быть светлой, фломастером написал: «Поступил! 1920 век!». Затем расписался под исподлобые косяки и, не став мешать себе, удалился. Благо, ОН уже имел в «знакомых» нормальную абитуру всех полов, характеров и национальностей, с которой можно было провести время, не вдаваясь в подробности завтрашней битвы больше, чем с двумя остальными человеками на «место».

Кстати, из всех «однокомнатных» поступил только ОН. Даже не смешно как-то, а – однозначно!

МЕТКА*

Как ты относишьс к жизни, так и она – к тебе.

Люби жизнь, а не используй!

Каждый день экзаменов был, в первую очередь – «родительским днём». Отеческо-материнские войска сидели на подступах к корпусам, висели на окнах, проводили рекогносцировку, бегали в разведку, брали в окружение «отмучившихся», пытая и выуживая вопросы на ответы, «подбадривали» плачущих, неудачливых сегодня чужих детей, втихаря потирая руки оттого, что одним конкурентом для их отродка стало меньше. Гадко липли к экзаменаторам, вышедшим покурить, заранее тайно выспросив и записав на ладонях имена-отчества, при этом всё равно ошибаясь. Носили из «вазов» и «москвичей» сухой паёк в баночках с ложками своим, отбрыкивающимся от стыда, чадам, и занимали все туалеты от расстройства чувств, разума и желудка.

ОН спешил на экзамен, не могя подвести компанию, которая, от нетерпения свесившись из окон, кричала вслед на мягком суржике:

– Поторопись! Потому что солнце уже встало, шашлык замочен, купальники надеты, на улице лето в разгаре, и вообще, нечего мозги ерошить, пора отдыхать!

Нетерпеливые «повесы» успешно сдали свой экзамен вчера и позавчера!

Протолкавшись вплотную близко к ещё закрытым дверям экзаменационной «камеры пыток», вежливо не пренебрегая по пути честно занявшими очередь /те сами предлагали пройти вперёд/, ОН нагло постучал в дверь задолго до начала времени «запуска». Слабые стенания отпрянувших возмутившихся были хрупкими. Либо зазубрившиеся скворушки боялись отвлечься на пару слов в сторону и рассыпать при этом все накопленные знания, либо силились сдержать сфинктеры и дрейфили сделать жидким стулом под себя от вчерашней опрометчивой отваги «быть первыми». Как бы там и тут ни было, когда дверь открылась, ОН зашёл, так как считал:

«Если тебе уже открыли, не лицемерь, что случайно здесь оказался. Не толкайся по своим ногам, и не убегай. Просто, «добро пожаловать», а ситуация разовьётся сама собой!». И тебе повезёт.

«А везёт сильнейшим!» – любимый афоризм тренера.

МЕТКА!*

Попросилс зайти? Заходи!

Взяв со стола экзекуторов «проездной», сев за средний стол, ОН начал читать с первого вопроса, прикрывая рукой остальные, как будто натягивал карту нужной масти:

«Электромагнитные колебания»

Быстро-уверенно и крупно, насколько позволил формат страничных листов, стал формально отписываться, как учили газеты[36 - Даже лживая пустота чему-то учит!]:

Электромагнитные колебания.

«В природе, до конца неизведанной, существует множество физических явлений, открытых, научно доказанных и подробно изучаемых человеком. Для этого и служит «Физика». Так, наряду с другими великими достижениями, в этой науке не последнее место занимают электромагнитные колебания! Сейчас уже можно с уверенностью сказать: электромагнитные колебания имеют существенный вес в законах электричества и магнетизма. С развитием научных достижений, в свете современных разработок, основанных на новейших методах и сверхвысоких технологиях, учёные пришли к интересным выводам».

ОН попросил ещё три чистых листка, поднимая свою себестоимость. Теперь, торгуясь, можно было продать себя подороже.

«Так, опытным путём было определено, что электромагнитные колебания не однородны по своей природе. Некоторые из них могли затухать, другие же не затухали с течением заданного, определённого времени. Что сразу наталкивало на некий порядок и осмысленность в бессистемном, на первый взгляд, движении электромагнитных колебаний. Это открытие заставило по-другому взглянуть на окружающий нас мир с точки зрения свободной науки социалистического общества. Научные умы дали названия видам электромагнитных колебаний. Так электромагнитные колебания, которые не затухали, были названы «незатухающими», а электромагнитные колебания, имеющие тенденцию затухать, соответственно – «затухающими». Каково же было откровенное удивление научного мира, когда выяснилось, что сами, как затухающие, так и незатухающие электромагнитные колебания, подразделяются на типы. Этими типами являлись колебания «вынужденные» и колебания «невынужденные»! Сколько предстоит изучить ещё в отрасли колебаний! Сколько интересных и поучительных открытий в этой сфере науки ждёт нас впереди!»

Этим восклицанием ОН решил завершить ответ на первую тему. Время не позволяло особо распространяться, ограничиваясь рамками сжатого, сокращённого, точного, конкретного объяснения. Такова физика – сильно «воду не польёшь».

Не рассчитал! Внизу, на пятой странице, осталось ещё «на два пальца» – несколько дюймов неиспорченного места. Но это не смутило и не остановило бодрой поступи перехода ко второму вопросу, потому что более исчерпывающей информации по первому невозможно было представить!

Второй вопрос заставил задуматься об инквизиторской жестокости тех, кто пытался спросить это. Всегда так! Если в начале легко, жди капкана в середине! Настораживала непонятность формулировки и неизвестность терминов. Здесь явно таился подвох, как растяжка на пограничной заставе: попробуй – тронь! «Сработка», и тебя дурака захапают с потрохами! В который раз посетила уверенность, что в жизни всё не так гладко, как сейчас в голове насчёт второго вопроса. Мозг поблёскивал безупречной стерильностью и это был момент, когда идеальная чистота не радовала. Идеи по второму вопросу закончились.

– Чтобы кончиться, надо сначала быть!

Очень уж умно, но совсем не к месту, пронеслось мимо. ОН поднял размышляющие глаза от злополучной бумаги и обнаружил впереди сосредоточенно-необъятную спину с мерно подёргивающимся правым предплечьем. Видимо, у «спины» процесс написания находился в непрерывной фазе. Закралась надежда на лучшее, и ОН, протянув ручку, нежно, кончиком фиолетового стержня, дотронул наиболее близко эрогенно открытую правую лопатку, намекая на тайные отношения.

Спина дёрнулась от третьего прикосновения, в движении, как овод отмахивается от назойливой коровы, но на четвёртый раз всё же слегка повернула профиль…

Тут ОН понял, что со стороны этого лица помощь не поступит, даже если внезапно наступит инфаркт у самого Миокарда!

Левые черты носа, щеки и уха глумливо радовались:

– Помнишь меня? А я тебя помню!

Память на лица, независимо от мозга, сработала.

Давече ОН и Гоша заходили к девчатам «попросить сахарку». Гастрономический продукт вовсе не был тут при чём, просто они бродили по дебрям общаговских просторов в поисках неизвестно чего, а сахар нарисовался первой мыслью, когда на дороге попалась дверь со щелочкой света. Пришлось вломиться. Девочки, довольные, что их насильно оторвали от учебников, даже не спросив: «зачем всё это нужно в два часа тридцать две минуты после ночного лунцестояния», гостеприимно достали полную трёхлитровую банку с надписью «для чая». /Это догадывало мысль, что в платяном шкафу ещё есть банки, как минимум, «для компота» и «для кефира»/.

– Ваш сахар, случайно, не из пустыни?

– Из какой ещё пустыни? Из буряка!

– Нет, просто есть пустыня, названная в честь сахара. Так и называется: «пустыня сахара», я читал.

– Та не пустыня сАхара, а пустыня СахАра! Гоша, ну ты даёшь!

Благоговейно слушая бред несущих и «случайно» зашедших, утомлённые жаркой летней учёбой курсантки, наскоро надев лифчики (кто под халат, кто сверху), подали стакан для отсыпки и утруски «песка». Гоша, не прекращая благодарить не понравившихся с первого взгляда девчонок, наполнил стекляшку до краёв и поставил на стол, а с банкой на груди стал пробираться к выходу. Когда обитатели пищевой комнаты сообразили всю подлость происходящего, Гоша уже маячил в дверном проёме. Вслед ему понёсся визг обиженных по полной программе девчат и полетел домашний тапочек, угодив между ушами в среднюю часть затылочной кости. Но было весело и вельветовый удар бубончиком по бетонному темечку остался незамеченным… Сахар они потом подарили другой девчачьей комнате за несколько яиц и половину непрожареной курицы.

Но суть в том, что хозяйка тапочка сейчас являлась впередисидящей и ухмыляющейся во весь профиль спиной! Эта улыбка категорически утверждала: «Правильного ответа на второй вопрос не существует!»

– Тебе не нужно ничего подсказать?