На изломе

На изломе
Игорь Муратов

Эта повесть про наших современников, которые оказались на изломе времен, обусловленном вызовами эпохи, в которую им довелось жить, когда кажется, что все вокруг, и природа, и люди, противостоят возможности мирно существовать на нашей планете. Алексей Иванович и Даша принадлежат к разным поколениям. Они по-разному оценивают происходящие вокруг события. Но их объединяет отношение к таким общечеловеческим ценностям, как любовь, дружба, самоотречение. Смогут ли они преодолеть препятствия, которые приготовила судьба, читатель узнает из этой книги.

Игорь Муратов

На изломе

Знакомство

– Вот, воровка, ты и попалась, – сказал я, когда в свете фонаря увидел спрятавшуюся в кустах девчонку.

Я давно слышал от соседей по дачному участку, что в нашем поселке участились кражи. Воровали все, что плохо лежит, включая садовый инвентарь и овощи. Бывали случаи, когда проникали в дачные домики и не просто выносили из них все самое ценное, но и чинили настоящий разгром, разводили внутри костры, которые чудом не привели к пожарам.

Но когда я рассмотрел в свете фонаря гостью, сидящую на корточках за кустами барбариса, то заметил, что она одета в куртку, а ноги голые, даже отсутствовала обувь. На коже были видны порезы, на которых выступила кровь, лицо, руки, ноги и куртка были испачканы грязью, волосы растрепаны. Вся она дрожала не то от холода, не то от страха. На воровку она была мало похожа.

– Ты кто? – спросил я.

В этот момент за забором в ночной тишине я услышал отчетливый шум шин по дороге и тихие мужские голоса. Было понятно, что люди говорят не по-русски. В щелях между заборными досками скользил свет от автомобильных фар. Машина или машины двигались медленно, а голоса были напряженно тихими, от чего стало понятно, что эти люди кого-то ищут.

В этот момент моя собеседница сжалась в комок, я понял, что это ее преследовали и выключил фонарь.

Когда шелест колес по дороге удалился, а голоса стихли, я снова включил фонарь и повторил вопрос:

– Ты кто?

– Даша, – тихим дрожащим голосом ответила девушка.

– Это не важно. Что ты здесь делаешь и почему тебя ищут?

Девушка стала еще сильнее дрожать и заплакала.

Да, как же я не подумал? На улице была уже минусовая температура, а девушка одета явно не по погоде.

– Пойдет, – сказал я ей и мы зашли в дом.

– Раздевайся и проходи, ты вся замерзла и мы будем пить чай, можешь принять душ. Он справа под лестницей.

Я скинул старый армейский бушлат и прошел вглубь прихожей, которая одновременно была и гостиной, и кухней. Адольф занял свое привычное место на диване. Однако Даша не сдвинулась с места, а лишь низко опустила голову.

– Ну, что же ты стоишь, проходи.

Она молча медленно помотала головой из стороны в сторону.

И тут я понял: под курткой на ней не было никакой одежды. Да уж… на воровку она явно не походила. Хотя она, несмотря на тонкий запах алкоголя, она не была загулявшей девицей, которые иногда в пьяном угаре разгуливают ночами, а потом ищут дачу, где они весело проводили время. Странная особа…

Было понятно лишь то, что она сильно напугана и вынуждена была скрываться от каких-то людей, разъезжавших в поисках ее на дорогих, судя по еле слышному звуку работающих двигателей, автомобилях.

К добру ли привела судьба эту девчонку в мой дом?..

Я принес ей спортивный костюм моей дочери, в который девушка оделась после душа.

Теперь мы сидели за столом, пили чай с медом и купленными недавно плюшками.

Начало

Меня зовут Дарья. Тогда я работала продавцом в одном из множества небольших магазинчиков, раскиданных по Москве. Собственно, ничем особенным не выделяюсь из толпы моих сверстников, которые приехали с безграничных широт нашей Родины в столицу, чтобы поступить в один из престижных вузов, но с треском провалили экзамены и, не желая отвечать на бесконечные и нелепые вопросы родственников и друзей о причинах такого фиаско, остались в мегаполисе. Здесь было проще раствориться среди таких же молодых людей, которые из года в год штурмуют московские институты, академии и университеты, лелея мысль стать студентами, а затем – утроить свое безбедное существование в этом мире. Увы, но далеко не всем этим мечтам суждено сбыться. Каждый раз абитуриентское сообщество пополнялось другими, такими же амбициозными парнями и девушками, которые вновь и вновь заставляли прошлогодних и позапрошлогодних соискателей студенческих билетов выходить из стен приглянувшегося вуза с ощущением абсолютной опустошенности и глазами полными слез.

Вот и я семь лет назад приехала сюда, чтобы поступить ни много, ни мало, в школу-студию МХАТ.

Когда я училась в школе одного из провинциальных российских городков, занималась в театральном кружке местного дворца культуры. Дворца…. Сейчас это звучит так смешно и нелепо…. На самом деле – это двухэтажное здание постройки 30-40-х годов прошлого века, штукатурка на колоннах и фасаде которого местами давно отпала, оголив красный кирпич, зияющий в проплешинах, а много раз меняная металлическая кровля крыши прогнила и прохудилась на столько, что при сильном дожде отменяли занятия всех кружков и секций, а преподаватели, спасая реквизиты и инструменты, бегали с тазиками и ведрами, пытаясь собрать всю воду, льющуюся с потолка. После таких потопов заниматься в помещении становилось небезопасно – зачастую отваливались куски штукатурки и, падая, гулко ударялись о дощатый пол….

Но мы не обращали на это внимание, после школы бежали на занятия нашей студии, как с гордостью называли наш кружок, к нашей замечательной Иде Соломоновне, которую мы боготворили. Как она, женщина весьма интеллигентная, начитанная и образованная, оказалась в этой глуши, никто достоверно не знал. Рассказывали, что, якобы, ее родители были диссидентами и их выслали из Ленинграда за участие в какой-то антисоветской организации. Через некоторое время, уже у немолодой четы родилась Ида. Несмотря на то, что люди обошлись с ними достаточно жестоко, отец и мать смотри вложить в ребенка лучшие человеческие качества. Казалось, они по крупицам собрали всю любовь, которая существует во Вселенной, и отдали своей несравненной Идочке, как между собой называли дочку. Получив достойное домашнее образование, девочка затем закончила в областном центре училище культуры и вернулась в наш городок, который считала своей родиной и любила всей душой, несмотря на все недостатки, коих было не мало.

Практически сразу ей удалось устроиться работать в наш дворец культуры. Тем более в те суровые годы нищеты конца прошлого века не многие даже допускали возможным получать такую крохотную зарплату, которую крайне нерегулярно платили преподавателям, предпочитая привозить вещи из Китая и перепродавая их на местном рынке или скупщикам.

Но Ида Соломоновна не только выжила, но смогла сохранить теплоту своей души и любовь к людям, которые заложили в нее родители. А на занятиях театрального кружка она делилась с нами не только умением держаться на сцене и внятно произносить заученный сценарий, но и человеколюбию и уважению ко всему живому. Наверно поэтому от желающих прийти в наш кружок не было отбоя. Детям присуще тянуться к чему-то светлому и радостному. И мы приходили к ней, чтобы открывать для себя прекрасный мир театра, а за одним – получить кусочек душевного тепла и пообщаться. Приходилось самим шить себе костюмы для выступления или переделывать старый, пропахший нафталином, реквизит.

Мы часами заучивали тексты. Насмотревшись «Карновала», по примеру героини великолепной Ирины Муравьевой, превратили в труху килограммы фундука, набивая во рту оскомины. Мы репетировали, спорили и снова репетировали. Мы жили в этом прекрасном мире театра, чтобы раз в полгода во время каком-нибудь праздника выйти на сцену и сорвать аплодисменты неискушенных в искусстве, но таких благодарных жителей нашего городка. И в этот момент мы были горды собой, мы были счастливы….

Я была лучшей из всех! Да, да! Это не снобизм. Ида Соломоновна тоже считала меня лучшей из своих учениц. Именно она предложила, точнее —настояла ехать в Москву и поступить в театральный вуз, уверяя, что у меня прекрасные перспективы и великолепное будущее. И в какой—то момент я ей поверила. Я не могла не поверить. Моя дорогая Идочка никогда не обманывала.

Честно говоря, в школе я не могла похвастаться отличными оценками. Скорее была середнячком. Но в этом были и свои плюсы. Во всяком случае, у меня было не много завистников. И те вспышки завести, которые неминуемо появлялись у моих одноклассниц после спектаклей, в которых я играла, быстро проходили. А новые выступления бывали не часто.

Может показаться, что я была в школе забитым ребенком, помешанном на театре и любовных романах. Отнюдь! Я, так же, как и мои сверстники, бегала на дискотеки и в единственный в городе ночной клуб. В десятом классе попробовала вино и курить. В одиннадцатом – до глубокой ночи пропадала с друзьями в развалинах какого-то недостроенного дома. Даже один раз по предложению приехавших из области друзей моего одноклассника попробовала покурить анашу под баночку пива. Но дикое головокружение и бешенная тошнота раз и навсегда убедили меня, что – больше никогда в жизни…

В общем, я была обычной девчонкой, одержимая желанием стать знаменитой актрисой и покорить весь мир.

Но, как вы уже поняли, кавалеристским наскоком покорить столицу было не суждено.

Когда я потрясенная стояла у списков счастливчиков, поступивших в школу-студию МХАТ, среди которых было много известных фамилий, но не было моей, ко мне подошел мужчина, которого я видела среди членов комиссии во время творческого испытания.

– Даша, – он взял меня за руку и отвел в сторону. Меня несколько удивило, что он запомнил мое имя. – Вы очень хорошо читаете. Но, по мнению членов жюри, вам не хватает пластики. Вам надо научиться двигаться. У вас есть год, чтобы это наверстать.

Он улыбнулся и посмотрел на меня своими добрыми глазами. Но от этого взгляда, полного надежды и веры в меня, мне стало горько.

Да, я знала, что я не умею двигаться. И, честно говоря, несмотря на бесконечные занятия фитнесом, йогой и еще бог весть чем, фигура моя была далека от совершенства. Для девушки высокого роста мои талия и попа были бы весьма кстати. Но я была среднего роста и лишние килограммы не предавали мне изящества.

Весь следующий год, а потом еще год и еще, я посвятила истязанию своего тела. Но изменить его мне не удалось. Я так и осталась девочкой с пухлыми щечками, пухлой попкой, пухлыми ножками и полным отсутствием перспективы стать актрисой… Все следующие два раза я неизменно заваливала поступление и наконец навсегда распрощалась с мечтой блистать на московских подмостках.

Вернуться домой я не могла.

Не могла, в первую очередь, потому что не оправдала надежду своей любимой Иды Соломоновна. Она верила в меня, а я верила ей. Но я ее подвела, я не поступила.

Поэтому единственным решением для себя было остаться в столице и продолжить работать продавцов в небольшом, но уютном магазинчике, куда устроилась вскоре после того, как не прошла по конкурсу. Тем более платили в столице за такую же работу как в нашем городке в разы больше, а вся Москва что-то продавала и что-то покупала. Это и работа, и хобби, и отдых. В ходу было все – жевательная резинка, водка, машины, квартиры, нефть, газ, акции, облигации, а у кого—то даже Родина… Продавали все, что можно продать и на что хватит совести.

В этом городе шикарных дворцов, бесконечных верениц дорогих автомобилей, неоновых огней манящей рекламы, миллиардных долларовых сделок всегда найдется кусок хлеба, и даже с маслом, для девочки с периферии.

Вообще то я на много не претендовала. У меня была работа, стабильная зарплата, на которую можно было снять квартиру на окраине Москвы. Вскоре появились подруги, с которыми мы проводили свободное время, а вскоре и парень. Даже два! Один за другим. Хотя никаких планов у меня на них не было. Я встречалась с ними, потому что у моих подружек тоже были парни, а некоторые из них женились и у них рождались дети. Но мне тогда этого не хотелось. Мне нужна была свобода. Поэтому мы просто встречались, сидели в кафешках, ходили на футбольные матчи, ночевали друг у друга – когда у них уезжали родители или у меня подруга Ленка, с которой мы вместе снимали квартиру, уходила в ночную смену или уезжала к своему парню.