Литературный Альманах Урала

Возница барахтался в телеге, пытаясь подняться, и материл мерина, который стоял, переступая с ноги на ногу, косил боль- шим карим глазом и жевал мягкими губами. Мужик явно был навеселе и причины своего падения, похоже, не понял. Нако- нец, ему удалось обрести более-менее устойчивое положение.

– Отец, – окликнул его Крутицкий, – подскажи, где тут у вас гостиница?

– Чего? – не понял тот.

– Гостиница, говорю, где? Переночевать…

– А-а-а… Тама… – мужик как-то неопределённо махнул рукой налево.

– Туда? – так же жестом уточнил направление движения Крутицкий, поняв, что от нетрезвого ездока толку не добьёшься.

– Ага, ага…

– Далеко?

– Да не, недалече… Вот туды, а потом туды и вот так… И вот – упретеся…

И прикрикнул на мерина:

– А ну, пошел, фашист проклятый! Чуть не угробил батьку…

– Понятно, – уже садясь в машину, пробормотал подпол- ковник, – вот туды и туды, и упрётеся.

Жорик закрыл рот ладонью и снова захрюкал, давясь от смеха. На заднем сиденье ухмылялся Пацула.

– Чего ржешь? – закричал на своего подчиненного Крутиц- кий. – Давай, езжай!

– Куды? – откровенно захохотал Жора.

– Туды! Умник… Сейчас скажу тебе, куды…

Гостиницу они все-таки нашли. И, как ни странно, именно в той стороне, куда их отправил пьяный хозяин мерина. Это было небольшое двухэтажное здание, спрятавшеёся за дере- вянной оградой и изрядно покореженным снарядами садом – скорее всего, бывшее домовладение какого-нибудь торговца средней руки. Штукатурка со стен осыпалась, на красных кирпичах виднелись следы пуль и осколков – видать, крепко досталось дому во время войны. Зато в гостинице путешествен- ников ждал номер на троих, холодный душ в конце коридора и горячий чай из большого кипятильника, возле которого неу- сыпным стражем восседала дежурная по этажу.

Пробуждение было резким и окончательным. Крутицкий открыл глаза и понял, что выспался. Он сел на постели, оглядел комнату. Жора спал в кровати напротив – на спине, раски- нув руки, и негромко всхрапывал. Вздрагивала крепкая грудь под белой майкой, непроизвольно шевелились губы. Одеяло сползло, и только рука, тяжелая, основательная, лежала поверх и не давала ему окончательно оказаться на полу.

Журналист, наоборот, лежал, отвернувшись к стене и за- кутавшись с головой, – только макушка торчала. Спал тихо, неслышно, лишь вздрагивающеё при вздохе плечо выдавало его присутствие под одеялом.

На полу, возле кровати, лежал блокнот, рядом валялся ка- рандаш. Видно, ночью уже, когда спутники уснули, Пацула ещё что-то записывал. Сил убрать блокнот в рюкзак не хватило, вот и бросил его на полу.

Крутицкий поднял блокнот, отошел к окну, пробежал глаза- ми несколько страниц. И вдруг ему стало страшно. Идея взять с собой в поездку журналиста, который послушно расскажет потом на страницах газеты историю о поисках могилы героя, теперь не казалась ему удачной. Болеё того, теперь Крутицкий считал это ошибкой. Нет, Пацула, конечно, хороший мужик. И надежный. На него можно положиться. Но… В своем блокноте он фиксировал все. Каждый шаг. Каждое слово. Все, что видел и слышал… Сопровождая записанное своими комментариями. Уже сейчас все это представляло собой бомбу. Если опубли- ковать, то не сдобровать никому. И ему, подполковнику КГБ, в первую очередь. Можно, конечно, взять и уничтожить этот блокнот. Прямо сейчас, пока его хозяин спит. Вырвать испи- санные странички, разорвать их на клочки и пустить по ветру. А лучше сжечь… А толку? Пацула напишет все снова. Мозги у журналиста из головы не вырвешь… Отправить его домой? Черт, ну, кто мог подумать, что все сложится именно так?

– Блокнот верни…

Крутицкий обернулся. Пацула лежал на спине и смотрел ему прямо в глаза.

– Держи!

Подполковник кинул блокнот на кровать. Пацула накрыл его сверху ладонью.

– Я опубликую ровно столько, сколько будет можно, – спокойно произнес он. – Остальное пусть просто будет. Для будущего.

– Для какого будущего? – усмехнулся Крутицкий.

– Когда можно будет рассказать всю правду.

– Думаешь, такое время наступит?

– Обязательно! А иначе – ради чего всё?

– Ладно, – вздохнул Крутицкий. – Я тебе почему-то верю.