Гарнизон

– И ты так просто рассталась с таким сокровищем?! – не поверил Мак Арс.

– Да, – пожала плечами магичка. – А что было делать?

Аор перевел взгляд на недоуменно созерцавшего их перепалку Макеева, оценивающе осмотрел его, словно видел в первый раз, и вновь обернулся к чародейке:

– Высокое небо, девочка! Ты таки потеряла голову…

– Что за Свет небес-то? – вмешался Лыков.

– Универсальное противоядие, – пояснил Серегин, уже изрядно поднаторевший в магических премудростях. – Очень редкое и жутко дорогое.

– Насколько? – поинтересовался Александр, памятуя о цене отравы.

– Ну, не знаю, с чем сопоставить, – помедлил Артем. – Какой эквивалент взять.

– Давай в местной валюте, в лошадях, – предложил майор.

Серегин прищурился, что-то прикидывая:

– Пожалуй, табуна в сто голов хватит.

– Екарный бабай! – не удержался танкхен, хорошо знающий степные расценки.

И восхищенно посмотрел на Алтен. Надо же, какая щедрая.

Макеев же встал с топчана, проковылял к девушке и, не стесняясь посторонних, нежно обнял ее. Чародейка доверчиво прильнула к его широкой груди.

– Вот еще нежности! – фыркнул Аор. – Не до того сейчас, молодые люди. Лучше давайте подумаем, кто мог совершить подобное злодеяние.

– Да кто ж, кроме этой поганой собаки Гохосс-Са? – хмыкнул замполит. – Ему наша затея с самого начала не нравилась.

– Я тоже так думаю, – кивнул Мак Арс. – Зуб Шеонакаллу – сильное средство. Если бы его насыпали в сосуд раньше, а потом передали вперед, то пока братина дошла бы до нашего друга, первоначальные симптомы отравления у пивших из нее уже можно было бы заметить людям сведущим.

– Разве это не яд замедленного действия? – вспомнил слова Алтен Макеев.

– Да, – согласился маг. – Однако ж на отравленном тотчас же проступает знак укуса Темного Владыки. Специалисту по считыванию человеческих аур ничего не стоит заметить его.

Серегин и девушка подтвердили слова старшего.

– Я, конечно, не приглядывался к другим гостям, – задумчиво потеребил кончик носа Аор, – но полагаю, что ни у кого мы этого знака не обнаружим. Впрочем, подождем до завтра. Тогда будем знать наверняка.

– Ой, что тут гадать! – стукнул кулаком по столу Семен так, что жалобно зазвенели банки и склянки. – И без медосмотра ясно, у кого рыльце в пушку. Прирезать суку потихоньку, чтоб белый свет не поганил.

– Нет! – отрезал Александр. – Не время и не место. Негоже великое дело начинать с пролития крови. Даже такой черной!

– Прямо ты у нас ангел! – саркастически изрек замполит. – Образец всепрощения.

– Нам нужен его голос, – твердо молвил Макеев. – За ним стоит не одна тысяча людей. Я думаю, что он завтра будет сидеть тише воды и ниже травы и проголосует за все, что мы ни предложим. В полной уверенности, что после моей смерти все равно все развалится. Кстати, а когда должен был бы наступить мой каюк?

– Месяца через полтора, – подала голос Алтен.

– Ну вот. Значит, полтора месяца затишья с той стороны нам обеспечены. А за это время все может произойти.

– Это уж точно, – ухмыльнулся Лыков, погладив своего «Макарова».

А черные глаза магички полыхнули зловещим пламенем.

Макеев как в воду глядел.

На следующий день хан-отравитель (Аор с Алтен проверили ауры всех степных аристократов и не нашли там признаков яда, окончательно уверившись в своих предположениях насчет личности покушавшегося) сидел тише воды, ниже травы, и как пионер с готовностью проголосовал за принятие договора.

Договора о мире, дружбе и вечном союзе. Именно так – между степными ханствами и Октябрьском был объявлен вечный мир и вечный союз, «пока светит солнце и плодоносит земля».

Одновременно все десять ханств объявляли о мире между собой, о том, что не будут ходить друг на друга войной и захватывать пленников, разве что кто-то похитит девушку, чтобы на ней жениться, ну и угонять верблюдов и коней (о баранах речи, понятно, не было, нужно быть реалистами). Если возникнет спор из-за пастбищ или водопоев, то прежде, чем решать его силой, обратятся к суду старейшин.

Также все должны были поклясться стоять друг за друга и выступать все, как один, если на кого-то из них нападут.

Кроме того, предполагалось еще кое-что – объявить, что поскольку никто не рождается рабом, то все дети рабынь получают свободу. Именно такой закон был принят еще при деде Ильгиз у народа Волка.

Большего сделать бы не удалось никому. Зарываться тоже не надо. Ибо нравы тут простые. Если хан пойдет против течения жизни, легко может стать однобунчужным хоть из двадцати, хоть даже и из ста, если такие бывали. Ибо если вождь недоволен ханом, он может в согласии с советом старейшин и мнением батыров и глав родов перейти под руку другого хана. Для этого всего и надо, что послать старому хану разорванный кушак или уздечку, а новому преподнести в дар лучший клинок из имеющихся в племени или клане, лучшего скакуна из своих табунов, лучшую овцу из отар и лучшую девушку. В знак того, что его воины готовы биться под бунчуком хана, его девушки – рожать для хана воинов, его овцы могут попасть на его пир, а кони – под седло. Вот такой символизм вполне в духе древних скифов. Таков был стандартный набор. К нему могли прилагаться и сюрпризы вроде ожерелья для любимой жены хана или искусного шамана, который будет помогать его чародеям. Если хан принимал эти дары, сделка считалась заключенной, и властитель даже отдаривался. Обычно какой-нибудь красавицей, потому что девушки в степи были бесплатные, в отличие от коней и клинков.

Да, простые нравы. Вчера рубились без пощады, сегодня пируют-братаются, дочерей и сыновей женят, завтра – вместе набегом идут на третьих, потом ссорятся из-за добычи, и все заново. Нападут на город и разграбят. Не выйдет взять его, через месяц приедут на торг, как ни в чем не бывало. Удастся ли хоть что-то изменить?

Если и да, то не скоро.

А то есть тут… энтузиасты…

Десять дней назад, когда еще только прибывали гонцы с сообщениями о согласии ханов явиться на собираемый Совет, группа молодых офицеров представила проект переустройства жизни в Великой Степи и окрестностях.

«Что там Степи! – горячо убеждал Макеева главный энтузиаст, младший лейтенант Николаев. – Для всего Аргуэрлайла!».

Прочтя доклад, Макеев впал буквально в ступор. Спешно вызванный Лыков отреагировал примерно также. И было от чего.

Макееву предлагался не просто пост сардара города и председателя городского совета. Его предполагалось сделать… Президентом СССР. Да, именно так, ибо на собравшемся курултае нужно было провозгласить ни много ни мало создание Степной Советской Социалистической Республики со столицей Октябрьск (для степняков великодушно предлагалось сохранить параллельно другое название – Тхан-Такх). Понятное дело, что аббревиатура СССР ничего не говорила уху номада. Но для землян это звучало по-особому, как воспоминание о далекой Родине.

В территориально-административном плане Степная Республика должна была быть разделена на десять областей-аймаков, управлявшихся соответственно ханами проживавших на данных территориях племен.

Общее управление новообразованным государством возлагалось, естественно, на Верховный Совет – курултай, в который для начала должно было войти по десять представителей от каждой области и пятнадцать депутатов от столицы. При этом было оговорено, что через год или два пройдут выборы в целях ротации депутатского корпуса.

Был также предусмотрен Президиум Верховного Совета-курултая в составе пятнадцати человек – по одному от аймака и два от столицы. В замы Макееву предлагались Аор Тахрис Мак Арс, как представитель союзных магов, и бывший телохранитель Лыкова Кайтур – от степняков.

Самому замполиту, ныне танкхену, предлагался, как старшему из партийцев по должности, пост Первого секретаря ЦК КПСР.

Для партийного строительства молодой республики не было, как полагали инициаторы, важным то, что глава коммунистов не жил непосредственно в столице. Наоборот, территориальное разделение двух ветвей власти имело свои достоинства. То, что духовный лидер государства жил в самом сердце Степи, придавало его должности сакральный характер. Опять же таки нужно было заниматься пропагандой и агитацией, привлекая в ряды «руководящей и направляющей силы» новых членов из числа «беднейших скотоводов и сочувствующей аристократии».

С полчаса, наверное, Макеев и Лыков сидели над этой бумагой и смотрели на нее как любимое животное местных пастухов на главные ворота Тхан-Такх, не зная – то ли смеяться, то ли материться.

В итоге молодых людей вызвали к Лыкову, и Семен на правах политрука прочел им лекцию о текущем моменте, недопустимости «экспорта революции», на что указывал еще великий Ленин, а также о том, что сейчас перед ними стоит вопрос выживания, а вот потом можно будет и подумать о развитии социального прогресса.