Пастернак, Нагибин, их друг Рихтер и другие

Пастернак, Нагибин, их друг Рихтер и другие
Игорь Викторович Оболенский

Corpus. Подстрочник
На этих страницах предстанут Борис Пастернак и Михаил Булгаков, Константин Станиславский и Марина Цветаева, знаменитый профессор Московской консерватории Генрих Нейгауз и сталинский нарком Ежов, Юрий Нагибин и Белла Ахмадулина, художники Валентин Серов и Роберт Фальк, академик Андрей Сахаров и министр культуры Екатерина Фурцева и многие другие – великие и не очень – персонажи.

Как признавалась Вера Прохорова: «Сколько неправды можно услышать о Рихтере, Нагибине или всевозможных рассуждений о Пастернаке, которые себе позволяют люди, не прочитавшие ни одного его стихотворения. Ложь о великих стала привычным делом. И мне, имевшей счастье лично знать этих выдающихся людей, отрадно осознавать, что я смогла рассказать о них ту правду, которую знала».

В издание вошли ранее не публиковавшиеся материалы, а также открытки и письма Святослава Рихтера.

Игорь Викторович Оболенский

Пастернак, Нагибин, их друг Рихтер и другие / Игорь Викторович Оболенский

Фото на обложку – МИА «Россия сегодня» Фото на вклейке – из архива автора и Веры Прохоровой

Вместо предисловия

Летом 2014 года, оказавшись на Новодевичьем кладбище возле могилы Святослава Рихтера, я случайно стал свидетелем следующей сцены. Женщина лет пятидесяти, разглядывая надгробный камень музыканта, обращалась к экскурсоводу: «Скажите, а почему немецкий пианист похоронен в России? Он же родом из Германии?».

Заметив растерянность на лице молодого гида, я решил вступить в диалог: «Когда Рихтер приехал с концертами в Германию, то со всех сторон слышал вопросы о том, каково это – оказаться на родине и видеть великую реку Рейн. На что он отвечал: «Я родился в Житомире, и Рейна там нет!».

Даме, кажется, мой ответ не пришелся по душе: «Откуда вы знаете?»

Я мог бы рассказать, что историю Святослава Рихтера мне поведала Вера Прохорова, самый близкий ему человек, чьи воспоминания мне посчастливилось записать.

Книга «Вера Прохорова. Четыре друга на фоне столетия. Рихтер, Пастернак, Булгаков, Нагибин и их жены» увидела свет в 2012 году. В то издание вошли не все материалы, что-то осталось за скобками. Не потому что тайна, просто не успели.

Книга вышла, а беседы с Верой Ивановной продолжались, и я становился обладателем новых историй о великих предках Прохоровой и эпизодов из жизни Рихтера.

* * *

Всего этого, конечно, поведать на Новодевичьем было невозможно. И тогда я понял, что пришло время для новой книги…

* * *

Последний раз я разговаривал с Верой Ивановной накануне Нового, 2013, года. Випе, как называли мою героиню близкие, объединив первые буквы имени, отчества и фамилии, оставалось жить всего три недели.

Когда пришло известие, что Веры Прохоровой не стало, я вспомнил нашу долгую беседу в день ее рождения, оказавшийся последним.

26 июня 2012 года моей героине исполнилось 94 года.

Я позвонил, чтобы поздравить Веру Ивановну – с днем рождения и с тем, что наша книга «Четыре друга на фоне столетия» вот уже второй месяц входит в десятку бестселлеров Москвы.

Но получилось, что поздравления выслушивал я.

«Сколько неправды можно услышать о Рихтере, Нагибине или всевозможных рассуждений о Пастернаке, которые себе позволяют люди, не прочитавшие ни одного его стихотворения. Ложь о великих стала привычным делом. И мне, имевшей счастье лично знать этих выдающихся людей, отрадно осознавать, что я смогла рассказать о них ту правду, которую знала.

Я – человек слабый. И не могла должным образом отреагировать на ту грязь, которая льется на Рихтера. А потому в своей слабости обращалась к Богу. И он послал мне вас», – сказала Вера Ивановна.

Она призналась, что не ожидала такого феноменального успеха, который имеет книга «Четыре друга на фоне столетия». Даже кое-кто из близких, кто поначалу отнесся с некоей ревностью к тому, что мемуары Прохоровой записал кто-то другой, потом, как рассказала Вера Ивановна, приходил к ней и просил подписать книги для своих друзей и коллег.

Мы проговорили, кажется, больше часа.

Было уже заметно, что Вера Ивановна устала. Да и надо было уступить место другим – дозвониться до Прохоровой в день ее рождения пытаются, кажется, десятки людей.

В конце разговора я еще раз поздравил Випу с днем рождения. И вновь услышал в ответ: «Это вам спасибо. Потому что если бы не ваша книга, то и поздравлять меня было бы не с чем»…

Странно, между нами было почти шестьдесят лет разницы, но я никогда не воспринимал Веру Ивановну старушкой. И бабушку она мне никогда не напоминала. Для меня Випа была, скорее, старшим товарищем. У бабушки ведь не спросишь, как поступить в момент каких-то личных проблем. А у подруги можно. Я спрашивал, и Вера Ивановна давала советы, поддерживающие меня и сегодня.

Как-то она подписала мне свое фото словами, которые я запомнил: «When winter comes, can spring be far behind» (в переводе: «Когда придет зима, весна будет далеко позади»).

Иногда наш разговор прерывал звонок телефона. И Вера Ивановна, извинившись, подолгу говорила со своими бывшими учениками, звонившими ей со всего мира.

«Слава, как тебе Израиль? Был в Иерусалиме? Нет, я не поеду. Не хочу видеть, как на Крестном Пути продают сувениры. Как представлю, что увижу там палаточки… Нет, спасибо! Для меня он останется в рисунках Гюстава Доре, на фотографиях путешественников прошлого. Это Святой город».

Как-то Вере Ивановне позвонила бывшая ученица, принявшая монашеский постриг. Випа обрадованно начала разговор, но, услышав известие, едва не вскрикнула: «Как умерла? А что, сердце? Это же святой человек!..»

Положив трубку, пояснила, что только что не стало Веры Миллионщиковой.

«Она – удивительная женщина. Верно говорят, не стоит земля без праведников. Вера – врач, организовала хоспис для находящихся на последней стадии рака. Говорила медсестрам: я буду пытаться сделать повыше зарплату, но если замечу, что кто-то осмелился на взятку – ищите другую работу. И вот ее нет. Я никогда не могла смириться с потерями…»

* * *

Веры Ивановны не стало 20 января 2013 года.

Ей оставалось жить десять дней, она уже была слаба, не вставала. Но стоило заговорить с ней, скажем, о Елене Сергеевне Булгаковой, как Вера Ивановна тут же откликалась и с улыбкой начинала вспоминать свои встречи с вдовой Булгакова.

Всего за две недели до смерти она говорила приятельнице: «Я Набокову готова простить все грехи за его блистательную речь о Диккенсе». А на вопрос о том, как она себя чувствует, неизменно отвечала: «Деточка, Господь еще терпит».

* * *

Пересматривая уже опубликованные воспоминания Випы и поправляя какие-то закравшиеся неточности и опечатки, я обнаружил новые диктофонные записи наших бесед, которые не вошли в ту, имевшую читательский успех, публикацию.

* * *

Какая магия у диктофонной записи – на фоне позвякивания чайных ложечек и чашек с блюдцами (конечно же, хозяйка традиционно готовила чай, раскладывая на столике в «берлоге», как она называла свою квартиру, всевозможные сладости) звучит голос Веры Ивановны, и вновь оживают воспоминания…

* * *

Однажды я решил взять у Веры Ивановны интервью, вооружившись опросником Марселя Пруста. Сегодня ее ответы я воспринимал уже по-иному.

– Какие добродетели вы цените больше всего?

– Доброту. Очень широкую, которая дает нам силу быть счастливыми. Умение простить, забыть плохое. Веру в Бога.

– Какие качества вы цените больше всего в мужчине?

– Совпадение внутреннего и внешнего, которое часто называется обаянием.