На Калиновом мосту

– Никого я не бросаю. Я перестал понимать, какую власть я защищаю и на кого работаю. Я в Испании встретил одного…

– Знаю?знаю, – перебил его Вахромеев. – Мы об этом потом поговорим. У нас здесь сегодня сумасшедший дом. Поступила информация о готовящемся теракте.

– Что в этом необычного?

– Необычен планируемый ущерб.

– А какая цель теракта?

– Цель? – Вахромеев отошел к окну и посмотрел на лес. – Цель – уничтожение почти всего человечества. Так что ты с увольнением не вовремя. Ваня, все более чем серьезно. А сейчас иди куда тебя вызвали, тебе начальство объяснит. И, да… – решил добавить он, отошел от окна и приблизился к Ивану, – никогда не путай власть с Родиной. Знаешь, Ваня, и сильные люди иногда болеют, и страна иногда болеет. А мы – доктора, обязаны лечить.

«Где они берут эти зеленые ковровые дорожки? – думал Иван, шагая по пустому коридору. – Неужели и их из Китая возят?»

Он дошел до приемной, доложил и сел на черный кожаный неудобно?глубокий диван с жесткой спинкой. И почти сразу его вызвали в кабинет.

Когда?то в детстве он очень любил фильм «ТАСС уполномочен заявить» про работу советских контрразведчиков. В том фильме свои совещания наши генералы, во главе с любимым Вячеславом Тихоновым, проводили в точности в таком же кабинете. Тот же длинный полированный стол, стулья с высокими, обшитыми черной кожей, спинками, листочки бумаги и карандаши перед присутствующими. И почти все те же портреты на стенах. Новым был лишь портрет руководителя страны и непонятно зачем здесь оказавшаяся «Тайная вечеря» Тициана.

Калган и Вахромеев тоже были здесь.

– …если мы вмешаемся, то все это может кончится грандиозным международным скандалом, – услышал Иван продолжение обсуждения со всех сторон.

– Было же предупреждение и не раз. Никто этих экологов серьезно не воспринял. А за ними были люди серьезные.

– Да все знали кто за кем стоит. В Римском клубе в семидесятых годах наших больше половины было, еще те сталинские кадры. Так что все это нашими людьми и делалось.

– Получается, что та девочка?ангел из Норвегии, которую кто?то полгода назад в ООН притащил, была последним предупреждением.

– Точнее – объявлением начала войны.

– Значит война. И если опять раздвинем булки, то от страны не останется даже воспоминаний, – ответил на это незнакомый Ивану человек, сидевший не за столом, а на стульях, расставленных вдоль стены.

– Прекратить обсуждение! – громко приказал сидящий во главе стола руководитель Конторы Владимир Тушин. – Капитан Ясенев, – обратился он к Ивану, – ваша задача отправиться в Китай и организовать… – он на секунду задумался, – пока только слежение за двумя объектами. Их самолет уже готовится к вылету. Мы можем задержать его максимум на час, но все равно они, скорее всего, вылетят раньше вас. Так что спешите. Вам понятно?

– Не очень. Что мне с ними делать?

– Ничего. Смотреть, докладывать и ждать распоряжений. Но сначала догнать и попробовать узнать план их действий.

– Ясно, – удивляясь непонятным формулировкам, ответил Иван. – А за кем надо следить?

– Разве ты еще не знаешь? – удивился Тушин и посмотрел на Вахромеева. – За Чуком и Геком, – сказал он, чуть улыбнувшись.

– Не понял, товарищ генерал.

– За заместителем премьер?министра Чернухой и главой финансового контроля Горемыкиным.

– Извините, а при чем здесь Чук и Гек? – еще больше удивился Иван.

– Потому, что это они сейчас члены правительства. А в молодости были нашими агентами со служебными именами: Чук и Гек. Приступайте. Время не ждет.

* * *

«Может Иван прав? Надо увольняться… Все так запуталось, что даже на совещании в Конторе больше врагов, чем друзей», – думал через час в своем кабинете Сергей Вахромеев, когда в дверь без стука вошел Михаил Калган.

– Сколько у тебя телефонов на столе! – воскликнул он. – Красненькие, желтенькие, черненькие. Неужели все работают?

– Телефонов много, а звонить некому.

– Это вы после Вильнюса? – спросил он, глядя на ту же фотографию, на которую недавно смотрел Вахромеев.

– Да.

– Лихо мы тогда там порядок навели. Сейчас так не умеют.

– Пока мы там наводили, здесь в Москве тогда тоже лихо порядок наводили.

– Ты о чем?

– О том, как помогали понимающим людям из окон выпрыгивать, из наградных пистолетов стреляться и на люстрах вешаться.

– Не говори глупости… Они сами…

– Сами?сами, конечно, – не стал спорить Сергей Андреевич. – Я постоянно вот о чем  думаю: ты же свои первые звездочки на погоны зарабатывал в боевых операциях, а не в кабинетах, вылизывая чужие задницы… Когда ты свернул не туда?

– Как власть свернула и я за ней. Идея умерла, а мертвые идеи быстро начинают плохо пахнуть.

– Это кто решил, что умерла, ты? У нас на эмблеме не баба с повязкой на глазах и дурацкими весами, а щит и меч с серпом и молотом.

– Ты о чем?

– Мы не судьи. Мы не судить были должны: «умерла, не умерла», а страну защищать. Ту, с серпом и молотом… До последней капли крови… Как обещали на присяге.

– Да ты совсем с ума сошел! Сила была не на нашей стороне. Было бы много крови и мало толку.

– А в чем сила?

– Сила во власти.

– А у кого власть?

– У тех у кого деньги.

– А у кого деньги?

– Дураком не прикидывайся и журнал «Форбс» посмотри на досуге… У них и власть, и деньги, и сила.

– Деньги, власть… все это пыль…

– А что не пыль? – усмехнулся Михаил Калган, вспомнив свой разговор с Иваном.