Браслет Рангана

– Да, я на фото всё это видел. Но живьём… даже сравнивать нельзя.

– Ещё бы! Какая фотография с этим сравнится!

Стремительно развернувшись к Лёнькиному деду, белобрысый просительно проканючил:

– Тарас Михайлович, мы на речку сбегаем?

В это время Семёнов старший, пыхтя, доставал вместе с Грачёвым вещи из салона.

– А помогать кто будет? – но искреннее огорчение на усталых мордашках его рассмешило и растрогало. – Ладно, ладно. Даю десять минут. Хватит?

– Ура! Хватит. Мы быстро!

Мальчишки, став очень похожими, побежали в сторону говорливой и беспокойной Подкаменной Тунгуски.

– Десять минут! Через двадцать минут ужинать будем!

Ленька оглянулся и помахал деду рукой:

– Хорошо! Понятно!

Грачёв, улыбаясь, достал последнюю сумку и деловито попинал покрышки:

– Пацанам – везде дом. Потому что пацаны.

Тарас Михайлович хмыкнув, достал коротенькую трубочку-носогрейку и, чиркнув зажигалкой, выпустил облачко душистого дыма:

– А мы с тобой Олег? Разве не такие же, а?

– Да, только немного постаревшие.

Они засмеялись и, взяв багаж, направились к метеостанции.

Подкаменная Тунгуска не скучала. На её берегу стояла непонятная фигура, облачённая в большую, явно не по росту, брезентовую куртку и потрёпанные голубые кеды. Она выглядела даже комично, если бы не блестящий, абсолютно новый спиннинг, цена которого возможно, превышала цену средней руки ноутбука.

– Гляди. Суперский спиннинг, – с завистью прошептал Андрейка, – телескопический. И с пробковой рукояткой. Мечта! Только дороговато такое удовольствие.

– Телескопический? А что это значит?

Белобрысый старожил воззрился на городского незнайку с лёгким презрением:

– Жесть! А ещё москвич! Телескопический – это выдвижной, его вообще можно сложить до размера линейки и в сумку спрятать, понял? Удобно. И в рыбалке он надёжен. У вас что, в Москве никто такого элементара не знает?

– Я ж не рыбак, – смущённо двинул плечами Леонид, – у меня другие интересы.

– Да я уж заметил, когда вы с дедом рыбу червями кормили, – состроив ехидную гримасу, Андрейка помахал рукой местному рыбаку:

– Эй, мэн, как поклёвка?

Рыбак обернулся и ребята увидели, что перед ними девочка, примерно их возраста, с живыми голубыми глазами, коротко остриженная и с курносо вздёрнутым носом. Она оглядела вновь прибывших с невыносимо противным высокомерием и недружелюбно отрезала:

– Ты слепой? Женский пол от мужского не отличаешь? Мэ-э-эн… ваще!

Последнее слово «ваще» сопровождалось поворотом к реке, снова выставив на обозрение растрёпанную ветром копну тёмно-русых волос на затылке.

– Извините, мы только что приехали. Не хотели мешать… – Лёнька дёрнул своего спутника за локоть и прошипел:

– Идём!

– Подожди, я ей сейчас в шарабан закатаю, чтоб не выделывалась, а потом двинем.

Было очевидно, что белобрысый Андрейка видел продолжение знакомства немного по-другому, чем его новый друг. Он сделал шаг в сторону девочки, но Лёнька крепко схватил его за руки:

– Ты что серьёзно? Она же девчонка!

– Да какая она девчонка? Мухомор на ножках! Пусти, ботан!

Но вырваться из железных рук Семёнова-младшего оказалось непросто. Разгневанный таким предательством, вспыльчивый как порох, Андрейка с криком «Тогда не обижайся! Начну с тебя!», набросился на маменькиного сынка, ни секунды не сомневаясь в финале. Он наскакивал на Лёньку, молотил руками как опытный боксёр в весе пуха, но ловкими, почти незаметными для глаз ударами, Леонид неизменно сваливал своего товарища с ног, стараясь, по возможности, не причинять ему боли. Девчонка с интересом наблюдала за поединком, сдувая чёлку со лба. Наконец, Андрейка выдохся. Когда Лёнька в очередной раз поймал его руку в зажим и завернул её за спину, он сдался:

– Отвали Джеки Чан… всё!… всё, сказал!

Потирая руку, он с уважением уставился на своего противника:

– Блин! Никогда бы не подумал, что ты такое можешь! Ботан ботаном, а руки как батины плоскогубцы. В Москве научили?

– Ага, – немного виновато сказал городской, – занимаюсь, когда время есть. Это айкидо. Три года, как тренируюсь.

Подошедшая ближе девчонка, одобрительно цокнула языком:

– Здорово! А мне покажешь пару приёмов? Кстати, я – Натка. Наташа, если правильно.

– А я Лёня. Леонид.

Ладошка у девчонки оказалась мягкой и тёплой.

– Угу. Он же царь Спарты и сёгун… – Андрейка, презрительно хмыкнув, сделал вид, что не заметил протянутую ему руку.

Лёнька, примирительно улыбнувшись, кивнул в сторону белобрысого:

– А это – Андрей. Мы вместе с дедушкой к Олегу Витальевичу приехали. Грачёву. Музей посмотреть.

– Во! А сразу нельзя было сказать? Олег Витальевич Грачёв – мой папа! – девчонка с торжеством и насмешкой уставилась на новых приятелей, – И чтобы это узнать, необязательно было устраивать восточные единоборства.

– Щас точно допросишься. И папочка не поможет, – настроение Андрейки явно оставалось пониженным.

Натка, или Наташа, высунула ему навстречу язык и, обернувшись к Леониду, кокетливо промурлыкала:

– А зачем папа? Когда такой рыцарь рядом?