Мечи свою молнию даже в смерть

Мечи свою молнию даже в смерть
Игорь Резун

Укок, или Битва Трех Царевен #2
Книга основана на исторических источниках и глубоком изучении истории секты так называемых ассасинов – исламских фанатиков, возникшей около X в. н. э. В самом начале XXI века ассасины, чьими руководителями теперь являются респектабельные миллионеры Запада, снова делаю бросок к власти над всем миром: используя древнюю магию, парапсихологию, обман и террористические методы. Им противостоит малоизвестное Специальное управление ФСБ России: управление «Й», занимающееся магами, экстрасенсами, колдунами и паранормальными явлениями.

Однако в борьбу за мировое господство под знаком Эры Водолея – Эры Женщины, втянуты и другие силы: алтайские шаманы, мечтающие провести реинкарнацию священной мумии с алтайского плато Укок и наследники загадочной «цыганской принцессы», рассеянные по всему миру. Битва трёх мистических сил, трёх «Царевен» идет по всему миру, на нескольких континентах, в нескольких мировых столицах. А тем временем в глубине Сибири молодые люди с удовольствием постигают веселое и красочное психологическое учение СИМОРОН, дающие средства для самореализации, избавления от комплексов и повышения самооценки…

Автор использует источники из Сети Интернет, реальные архивные документы и иные материалы ограниченного доступа.

Игорь Резун

Укок, или Битва Трёх Царевен. Часть 2. Мечи свою молнию даже в смерть

Пролог

Галина работала в офисе страховой компании «АКМЭ» – и много раз подумывала о том, чтобы как-нибудь в поисковике набрать это злополучное слово и выяснить, что оно значит… но руки не доходили. А вот слово «страх», входящее в название ее конторы, прочитывалось мозгом особенно четко: и часто утром, вталкивая свое худое тело в переполненный троллейбус, а затем отдавая его во власть грохочущего потока метрополитена, Галя думала: нормально ли это, если она работает в страхе?

Ее офис занимал одну из комнаток второго этажа старинного здания на Октябрьской улице, названной когда-то горожанами Болдыревской, в честь одного из чиновников, благоволившего молодому сибирскому «прыщу на ровном месте» – городу Новониколаевску. Выстроил его купец Зейдан. Крещеный еврей, а потом взял да и подарил почти нищему, по тогдашним меркам, городскому голове Владимиру Жернакову; усатый благообразный купчик-интеллигент учился в Базеле, бывал в Англии, но состояния на родине так и не сколотил, живя приживалкой в доме сестры своей, Марии Даниловны. Жернаков поломался-поломался, но дар принял; в самом деле, неприлично-с принимать гостей рядом с будуаром сестры, а Зейдан получил от города освобождение от пошлин и некоторых налогов на пять лет…

В революционные вихри с дома снесло всю спесь и будто сорвало крышу, освобождая для пролития чаши последнего ангела: когда пьяная толпа возбужденных революцией горожан грабила склад аптекаря Штильмана, в котором обнаружился – о, чудо! – шустовский коньяк, лежавший аж с 14-го года, то сюда ворвалась солдатня из маршевых рот. Одну горничную, почти девочку, изнасиловали прямо на столе бильярдном: любил Владимир Ипполитович сие неспешное культурное развлечение! – вторую, которая была и кухаркой, и родственницей Жернакова, выволокли во двор, да там и кончили, чего уж церемонится. Дворника, по причине его крайнего пьянства и бессознательности, не тронули, только на всякий случай сломали два ребра сапогами и повязали на шею красный бант, вырезанный из портьеры: наш человек, из самых что ни на есть низов, хоть и холуй! Тот почти не проснулся, даже от боли; так и лежал, постанывая между храпом, а кровь пропитывала край красной материи, делая его черным, и вольготно текла вниз, по ступенькам и ступенечкам, только вниз, будто стремясь спрятаться, впитаться в землю – разыскивая ее и не находя, ибо все тут, даже двор выложили добротным кирпичом.

О чем я… Ах. Да, кровь и ступени. Нет, сейчас крови не было: ведь тут ютилось с десяток достаточно пафосных организации и пожилые женщины с тряпками в руках и лицами серыми, как тряпки, каждый вечер драили эти лестнички и коридоры. А лестнички переходили одна в другую, множились и пересекались, напоминая ленту Мебиуса; и сколько раз запутанные их кружевом посетители блажили в свои телефоны, потерявшись в каменных кишках: «Алё!!! Чо? Че-куда, говорю? Да я ни хрена не могу найти вас!». Галина сама с трудом поначалу запомнила этот путь к офису, мимо массажного салона, рекламного агентства, но не доходя до коллекторской конторы и сбоку от комнаты музыкального радио. Да, еще секс-шоп на первом, который обозначал правильное направление – а иначе можно было зайти в салон мобильной связи.

Галина, худощавая женщина лет двадцати семи, с короткими каштановыми волосами, ходила на работу. Соблюдая нехитрый дресс-код: кофточка, можно джинсы, никаких голых животов с пирсингом, каблуки обязательно. Вот они-то однажды и сыграли с ней злую шутку: поняв, что ремешки на пятке просто перепиливаю сухожилия, Галя их расстегнула, но потом огнем схватило и пальцы в носке и она поняла, что новые туфли от Monardy есть тайное орудие пытки, заброшенное в Россию наверняка либо ЦПРРУ, либо «Моссадом», либо и теми и другими вместе. Она с трудом дождалась окончания работы всего офиса, выговорив себе пару часов после, выслушала инструкцию офис-менеджера, как правильно ставить на сигнализацию и с наслаждением разулась. Ковролин офиса, слегка потертый, показался ей персидским ковром.

Сложности начались, когда она решила так и пойти домой – босиком, и не пользоваться метро, а прошагать пару остановок по теплому вечернему асфальту, слегка пыльному, щекочущему пятки тополиным пухом; ведь делала же так в юности бесшабашной, после танцев, почему бы и нет? Да и поздно уже, мало кто будет глазеть на нее, и в троллейбусе ноги не отдавят. Она кинула туфли в сумочку, заперла офис, и стала, придерживая телефон у уха – чтобы позвонить в УВО, спускаться по ступеням.

Ее голую ступню, худую, с небольшой шишкой от обуви, укололо. Она не поняла, что; потом второй раз… с трудом пробормотав нужные слова, она с досадой остановилась, осмотрела подошву. Нет. Даже не запачкалась. Ступени холодноватые – в этом доме всегда жил холод! Пошла дальше.

Но к концу пролета ей пришлось схватиться за массивные перила. Накатывала дурнота; странная – не зовущая рвоту, а так – размывающая сознание. Почудились шорохи. Стук сапог. Клацанье неведомых механизмов – оружейных. Что это с ней? И как завершающий аккорд, явно донеслись какие-то стоны, и даже почудился запах жженой бумаги…

Задыхаясь, женщина сбежала вниз: под голыми подошвами ступни горели. Никого ей не встретилось по пути, дверь закрывается внизу на кодовый замок, ни сторожей тут, ни охранников. Оказавшись во дворе, ногами на кирпичной глади, она облегчения не ощутила. Квадратный колодезь двора сдавливал ее, налипал на тело, как пропотевшая роба. Каким-то немым в фильмом в мозгу начали крутиться картинки: красноармейцы в острых шапках, будто с пиками, ведут босых и полуоборванных людей; господин в рваном цилиндре и с кровью на кружевной манишке; поп в разодранной рясе, с клочьями бороды… Они идут в арку двора, там мечутся какие-то босые и простоволосые женщины… Что это? И запах пота, дегтя, горелой бумаги, запах беды.

…Она вырвалась из этого двора, как из клетки. С трудом дошла домой, по пути ушибив палец о бордюр тротуара. Странно, но на следующий день это палец даже не посинел и исчезла ссадина, но она заболела. Температура лихорадила тело, голова раскалывалась. Позвонила шефу, молоденькому толстячку Юре Николаевичу; отпросила три дня без содержания. Дал.

А на третий день сам позвонил: переезжаем, Галя, мэрия выдавливает. Говорят, историческое наследие, надо освобождать. Музей тут будут делать. А мы в новый офис на Железнодорожной, двадцатый этаж – тепло, светло и мухи не кусают. Так что приходи туда.

– а… ага… – слабо сказала Галя в трубку и потом спросила – а музей какой у нас там будет?

Юра Николаевич, только что вернувшийся из Таиланда, жизнерадостно и сыто заржал:

– Музей? Этот, как эта бодяга называется… политических репрессий, вот. Тут же эта фигня была раньше, че-ка. Ну, и они тут беспредел творили: расстреливали, пытали и потом архивы жгли. Ну, вот такая фигня. Не парься, все это давно было.

Да, это было давно. Неизвестный пулеметчик тарахтел на Старобазарной. Поливая свинцом передовой отряд каппелевцев; а тут в огне пропадали документы, связанные с операцией чекистов против отрядов барона Унгерна; и здесь орудовал товарищ Роберт Эйхе, уже знавший о таинственной девочке, опекаемой кровавым бароном – одной из девочек, которым суждено родить Повелителя Мира… Сюда. После захвата барона в Манчжурии, его и привезли. Перед судом и расстрелом, перед которым он прокричал стрелкам «акмэ!»; то есть «возрождение». Впрочем, какое до этого было дело Галине? Страх – он и есть страх, страх давний и позабытый.

На четвертый день она пришла на новое место – уже в кедах, намеренная держать оборону до конца: ноги отказывались повиноваться колодке почти всех туфель. Но обошлось без выговора. Да и она зареклась разуваться на работе, вот только…

Вот только запах горелой бумаги у нее неизменно теперь вызывал рвоту.

Новости

«Как стало известно европейским информагентствам, последнее интервью известного обозревателя Али Орхана Джемаля, главного редактора англоязычного исламского Интернет-ресурса „Новый пророк“, базирующегося в Лондоне, окончательно разозлило верховные религиозные власти Ирана. Председатель Совета Стражей исламской революции господин Тарик аби-Фадр заявил, что будет настаивать на издании специальной фетвы, ставящей Али Джемаля вне закона. С этого момента каждый мусульманин может убить известного обозревателя, не опасаясь возмездия, по крайней мере, по законам шариата. Эту новость охотно растиражировала новая информационно-поисковая система abracadabra.go, о которой специалисты говорят как об „Аль-Джазире“ в мире Мировой Паутины.

Тем не менее, г-н Джемаль не успокаивается. На прошлой неделе он заявил телеканалу ВВС, что успех в нынешней войне принесет, по его мнению, союз древнего фанатизма и современного оружия, и даже указал тех, кто таким преимуществом уже обладает на Востоке…»

Кейт Рокетс. «Атака на здравый смысл»

The Baltimore Sun, Балтимор, США

Точка сборки-1

Лондон. Гайд-парк

Али Орхан и слушатели

Прошли те времена, когда выступающие в лондонском Гайд-парке взбирались на дубовые бочки, цепляясь грубыми башмаками за отставшие ободы, а в ораторов, не угодивших толпе, летели гнилая брюква и селедочные головы; теперь в просторах этого большого парка возвели легкие конференц-залы, которые быстро оказались заняты по часам проповедниками новых сект и модных бизнес-проекций. Слово обесценилось в Гайд-парке, а точнее, привязанное параллельным курсом к фунту и евро, колебалось с ним в ритмах разноименных бирж.

Али Орхан Джемаль ронял свои слова в публику гулко и размеренно, точно метал камни из пращи – точно, в лоб.

– …Дни американского колосса сочтены. Мы считаем их в десятилетиях. История считает иначе. В секундах. Это – ступени Голгофы, по которой идет Иисус. Для торговца они долги, сколько бы их ни было. Для Сына Божьего они коротки, ибо, сколько бы их ни было, они конечны. Он считает каждую. Европа должна думать о том, что будет ПОСЛЕ ТОГО, как новый Вавилон бывшего Дикого Запада падет под смертельным и обжигающим броском исламского этноса. А этот Вавилон падет, ибо гордится своим высокоточным оружием, но не понимает, что в предстоящей войне победу обеспечит только безмерный фанатизм, прилагаемый к этому оружию… А фанатизма у американцев нет давно. Они сожрали его с гамбургерами и запили кока-колой! Их фанатизма хватает только на то, чтобы вставать при звуках государственного гимна…. И тут мы не можем не вспомнить пример Персии и Византии. Нет! Не Восток тогда противостоял Персии, хотя именно он считался ее самым заклятым врагом. Восток, которого Византия не знала… и не хотела знать, начинал свой мощный разворот на Запад. Древние силы Гаспара, отчасти принадлежащие Валтасару, готовились начать свое торжествующее шествие. Монгольские орды уже подмяли под себя Сибирь, перевалили за Урал, брали дань со славянских племен. И что делает Европа? Она посылает на Восток Крестовое воинство. Но, как известно, все это оказалось не более чем авантюрой. Только два первых похода были удачными. Потом все пошло вспять. Последние Крестовые походы вышли бесславными. А удачными они были только для итальянских и немецких оружейников да иудейских спекулянтов, снабжавших Конрада Монферратского упряжью и провиантом… Но! У Европы тогда была сильная разведка. И эта разведка нашла способ повернуть орды восточных завоевателей на низкорослых лошаденках – ВБОК! Орды потомка великого Чингисхана, носившего титул Хулагу, брата не менее великого Менгу-хана, сокрушили Персию и, лишь остановленные в Сирии, обескровленные, прервали свой путь. Сил достигнуть галльских и немецких замков у них уже не было. Так спаслась Европа, так русские оказались на века соседями монгольских правителей, так родился Восток, который никогда не поймет Запад, и Запад, извечно презирающий Восток. Так родились Редъярд Киплинг и аятолла Хомейни. Так родились мы все, пребывающие в этом разорванном состоянии – между новоизобретенным нами Мельхиором, царем Запада и вечным Гаспаром, непонятым нами царем Востока.

Джемаль помолчал. Он мог, по условиям договора, выступать с сигарой, дерзко презирая нормы политкорректности; но его чудовищно длинная сигара типа Diadema давно погасла, и он только взмахивал ею, как амазонка лингамом, рассекая пространство; нет, скорее всего, его коричневый одиннадцатый палец был бритвой Оккама, утверждающей, как известно, будто все, что может быть доказано просто, невозможно объяснить сложней.

– …Мои слова сейчас не нужны. Они не нужны ни вам, ни мне. Они будут нужны через пятьдесят… нет, через сто лет! Когда Соединенные Штаты Европы столкнутся с окрепшим натиском ислама, уже разбуженного кровью, – как была разбужена новыми завоеваниями, новой кровью и новым золотом империя Аббасидов! – и поймет, что ничего, кроме своей протухшей политкорректности, она противопоставить уже не может. Французские бунты недавних лет – это так, крошки. Крошки сухаря на Божьих усах… а кто-то сомневается, что у него есть усы? Думаю, что у него есть и усы, и хорошая, добрая грудь, и длинный толстый пенис… не надо кривиться! Бог есть все, это Пространство, это все, и все это есть Любовь. Так вот, тогда Европе придется реанимировать свои разведки. Но это искусство состоит не в том, чтобы виртуозно владеть отравленными зонтиками и сливать компроматы. Нет. Это искусство посредничества. Это венецианская торговля. Принципами, благами, верованиями. Лучше всех это понимали низариты-исмаилиты, а точнее, те, кого сейчас с легкой руки романистов стали называть ассасинами. Хасан Гусейн ас-Саббах был мудрым старцем. Он создал преуспевающую «фирму» по выполнению заказов на устранение неугодных… не гнушался ни сотрудничеством с крестоносцами, ни дружбой с мамлюками, ни щедро оплачиваемыми поручениями Аббасидов. Но он проторговался! И в этом заключалась единственная правда истории. Он был самым крупным и сильным игроком на восточной бирже, в разваливающемся царстве Сельджукидов, и его игра пошла на понижение. В конце концов именно европейские купцы от разведки… а тогда функции разведчиков выполняли именно купцы! Они сначала направили на его крепости Хулагу-хана, а затем договорились с Бейбарсом Первым, возможно, соблазнив его рассказами о неимоверных богатствах ассасинов, которые, кстати, ищут до сих пор, и двинули на него мамелюкские войска. Крестовые походы к тому времени уже выдохлись, последние солдаты Людовика IX гнили заживо в пустынях Туниса, уничтожаемые жаждой, бескормицей и чумой. Но Бейбарс взял Мусайаф, последнюю цитадель ас-Синана, и повесил ее последнего коменданта, Девятого Старца, не успевшего формально занять этот инфернальный престол. Как это было – неважно. Арабский мир снова погряз в распрях, монголы, укрепившиеся в Иране, приняли мусульманство, и Восток на долгие столетия зажил под пятой будущей Блистательной Порты. Европа жила спокойно, решая свои мелкие, в формате истории, династические недоразумения. Сможет ли Европа сделать то же самое почти через десять веков? Сомневаюсь. Европа развращена сытостью и толерантностью, она гибнет. Здесь нет фанатизма, здесь есть политкорректность – этот сифилис слабого ума и робкой души!

Какой-то «невнятный», сотканный из намеков на пол и неясных теней молодой человек принес Али Джемалю стакан воды, бесшумно ступая по паркету в белых теннисных туфлях. Лектор взял ее, полюбовался прозрачностью на свет и сначала протянул его юноше. Тот покорно отпил. Только потом Джемаль опрокинул его в глотку, выпил, а затем выдвинул вперед круглую голову – шар, увенчанный окладистой курчавой бородой, – взмахнул сигарой и проревел:

– Мы умрем, если не научимся торговаться, но не на аукционах Christies и виртуальных биржах! Мы умрем, если не поймем, что Восток – это торговля, это баланс интересов! Нам надо найти посредников на Востоке, а пока им, как жирной костью, кормятся лишь симуляторы от политики! Сейчас Европа успешно направляет агрессию Востока против США – я об этом говорил и буду говорить в своих газетных колонках. Но настанет время, когда Соединенным Штатам… Европы! – придется столкнуться с фанатичным исламом. Точнее – с тем, что принято считать фанатичным исламом. Хотя на самом деле он не столь фанатичен и не совсем ислам, как многие думают…

Из первых рядов кто-то, очевидно, не сдержавшись, заорал: «Мусульманский экуменизм, Хо-мей-ни!» Но Али Джемаль отбил этот незримый теннисный мячик одним движением огромной ладони-лопаты.

– Мусульманский экуменизм, провозглашенный аятоллой Хомейни лет пять назад, – невозмутимо проговорил он, – не более, чем восточная хитрость в ключе чисто западного трюкачества. Суннит никогда не будет братом шииту, а суфий никогда не примирится с исмаилитом. Нет! Европа путает две очевидные вещи. Это Смысл Веры и Направление Веры. Иудеохристианский мир монолитен только на вид, но его гибель – безверие. Направление Веры есть – это вера в Иисуса Христа, Сына Божьего, а Смысла Веры – нет! Зачем верить, когда ученые, клонировав овечку Долли, уже подменили собой Руку Творца?! Восток отличается тем, что Смысл Веры там един и неделим, незыблем и вечен. Верить там – означает жить. А вот Направление Веры может быть разным. Можно верить в седьмого имама Исмаила, а можно в двенадцатого Али, но это не колеблет не то чтобы веры в Коран – это не колеблет решимости мусульманина умереть за Священную Книгу Пророка. А Европа пронизана гнилостным размышлением: а за какую Библию я буду умирать – за «вашу» или за «нашу»?!

Джемаль сорвал бешеную волну аплодисментов; она катилась наперекор всем законам физики – снизу, и хлопали сначала богатые интеллектуалы, купившие билеты на первые места, а затем уже и галерка, опомнившаяся от простоты и гениальности высказанного обвинения. Джемалю тот же юноша принес еще один стакан воды.

– …Восток и его ислам разнородны. Раздроблены. Между группами противоречия, которые вполне может найти талантливый исследователь. А умный человек просто сделает на этом базаре свою торговлю. И выиграет! Но политика Европы по-прежнему остается «огнем и мечом» в отношении врагов и «словом и умиротворением» в отношении друзей, в то время как восточная традиция диктует стиль поведения с точностью до наоборот. На Востоке уважают сильных и дружат с ними, а врагов заманивают хитростью и показной лаской.

В одной из лож конференц-зала, отделенных от общего пространства пуленепробиваемым экраном (ложи VIP научились хорошо охранять от чересчур буйных слушателей!), сидели Сара Фергюссон, сэр Реджинальд, Капитоныч и молодой араб, по специальности физик-атомщик, работавший в Нью-Йорке, в МАГАТЭ[1 - МАГАТЭ – Международное Агентство по Атомной Энергии – организация, учрежденная в 1957 году в соответствии с решением Генеральной Ассамблеи ООН для развития международного сотрудничества в области мирного использования атомной энергии.]; он был приглашен Сарой и только ухмылялся, хлопая своими пышными, как у женщины, ресницами, слушая пассажи Джемаля. Герцогиня Йоркская, сбросив на ковер туфли, сидела на диване с бокалом разбавленного скотча, без стеснения возложив босые ноги в брюках лилового цвета на колени Капитонычу – тот боялся пошевелиться. Но папарацци здесь не было, и герцогиня могла себя чувствовать совершенно свободно. Она, правда, явно скучала.

– Он славно говорит! – отметила она, щурясь и откидывая назад голову с превосходной рыжей гривой, обработанной лучшими парикмахерами. – Он такой милый, этот буйный араб… Как ты думаешь, Реджи?

Сэр Реджинальд почтительно хмыкнул.

– Думаю, что мистер Джемаль знает, что говорит, – заметил он. – Как мне известно, он крупный держатель акций ряда нефтяных концернов, и акции арабских компаний после его лекции явно поднимутся на пару пунктов… я вижу внизу пару брокеров!

Араб слушал их разговор и только махал ресницами. Он был в европейском костюме: безупречно-черный с безупречным белым. Но на голове его прочно сидела чалма бедуина.

– А вы что скажете, мистер аль-Талир?