Третья мировая война

– Именно. «Живя в мире, не забывай о войне», – когда еще было сказано. Забыли. Ну, вот и получите! И это закономерная война, к ней человечество обязательно должно было прийти.

– Поясните свою мысль.

– Давайте вспомним Великую Французскую буржуазную революцию. Что тогда говорили революционеры? Все зло от аристократов. А благо, стало быть, от простолюдинов. Как же, сейчас! И Карл Маркс ничем не лучше: все зло от капиталистов, а пролетарии – агнцы непорочные. Чушь все это на пальмовом масле! В любом социальном классе, любой прослойке есть благородные люди и мерзавцы. И вот теперь, когда это, наконец, дошло до черепных коробок, и начинается главная война. Война благородных людей с негодяями.

– Да, но кого считать благородным, а кого негодяем?

– А вот это вопрос вопросов. Никто не хочет считать себя негодяем. Каждый мнит себя ангелом во плоти. И поэтому это война всех против всех.

– Что вы намерены предпринять в ближайшее время?

– Очищать землю от нечести.

– И что же в вашем понимании нечесть?

– Либералы и быдло.

– Вот как? Вы находите между ними что-то общее?

– Конечно! И тем, и другим потребно жить, теша свое брюхо. В разной степени, но это не меняет сути. Это позор человечества. Люди совсем не для того сотворены.

– Как вы намерены бороться с ними?

– Мы будем в прямом смысле слова вспарывать им животы и вешать на фонарных столбах.

«Вот такая вышла беседа с Иваном Опричником. И должен заметить: я разговаривал далеко не с самым агрессивным представителем бунтующего населения», – закончил свой репортаж Роман.

4. Лики Третьей Мировой

Популярность «Вестника апокалипсиса» росла лавинообразно, как и количества корреспондентов. От желающих потрудиться на новое издание отбоя не было и, судя по всему, труженики диктофона и авторучки рассчитывали на этом заработать. Но Середа и Поздняк не торопились с оплатой чужого труда и до поры хранили молчание.

Корреспондент из Хабаровска Федор Ли сообщил о чудовищных злодеяниях, случившихся на Дальнем Востоке.

Едва новости о начавшихся событиях долетели до Хабаровска, как местные русские нацики принялись громить китайские лавки и магазины. Беда пришла в дом и самого корреспондента, его дочь изнасиловали, а тело выбросили в Амур. Хотя семья Ли не имела никакого отношения к китайской диаспоре и происходила от корейских предков, многие поколения которых жили на российском Дальнем Востоке и давно считали себя русскоязычными.

В Кемерово объявились партизаны-подпольщики. Они втихаря шастали по подъездам жилых домов и забивали гвозди в дверные замки. А перед тем, как покинуть подъезд, выжигали кнопки лифтов.

Методику кемеровчан усовершенствовали так называемые «плюмбум-бои» из Белгорода. Они ходили по подъездам с походной газовой плиткой, расплавляли на ней свинец и с помощью масленки от швейной машинки впрыскивали его в замочные скважины. После того, как свинец застывал, дверь невозможно было открыть ни изнутри, ни снаружи. Хозяева, таким образом, оказывались запертыми в собственной квартире.

Активизировались воры. Многие подъезды жилых домов очень быстро освободились от почтовых ящиков. Их целыми секциями сдавали в металлоприемку, которая переживала подлинный Ренессанс и потому продолжала работать, несмотря ни на что. На улицах столь же быстро исчезли мусорные урны и крышки от колодцев. В результате из без того не слишком чистые улицы российских городов превратились в свалки, а в колодцы то и дело падали пьяные.

Корреспонденты из Магадана и Нижнего Тагила сообщили, что в их городах сеют ужас банды насильников-извращенцев. Перед тем, как убить жертву, ее насиловали. При этом ни возраст, ни пол значения не имели. Интернет переполнили сцены, от которых кровь стыла в жилах: изнасилованные бабушки, дедушки, дети, а затем повешенные на деревьях и столбах – за ноги, за руки, либо заживо сожженные.

Некоторые события охватывали целые регионы.

Городские и районные Администрации долгие годы не могли победить стихийную уличную торговлю. Что только они не предпринимали – рейды, штрафы, облавы, разгоны – все без толку. Но стоило только толпам буйных подростков пару раз разнести импровизированные прилавки с выставленным товаром, как торгашей след простыл.

Жестокие бои развернулись между торгующими фруктами азербайджанцами и узбеками и местными шовинистами. Южане продемонстрировали завидное единение и их оказалось значительно больше, чем думали противники. Но после того, как двух главарей фруктовой мафии в Челябинске и Самаре запекли в чанах для выпечки лаваша, а мясом скормили бомжей, приезжие торгаши стали сдавать позиции.

Здесь у нациков нашлись конкуренты в виде бывших десантников. Быстро сообразив, что ко Дню десантника понаехавших южан может совсем не остаться, они объявили Год десантника, волна рыночных погромов прокатилась по всей стране. Торговцев с солнечного юга забивали насмерть арбузами, а выжившим надевали арбуз на голову и удерживали, пока те не задохнутся.

Стремительно набирало обороты движение автопогромщиков. Наиболее радикальные пешеходы, вооружившись кувалдами и топорами, крушат стоящие во дворах жилых домов автомобили и взрывают стихийные гаражи.

Среди организованных в боевые отряды убийц нашлись любители шоу. Они ограбили магазины тканей и пошили себе костюмы эсэсовцев и ку-клукс-клановцев. После чего устраивали факельные шествия по улицам Москвы и Петербурга, неизменно заканчивающиеся казнями представителей южных и восточных народов.

Самой чистой работой отличались «приговорщики», особо активизировавшиеся в Саратове, Томске и Новосибирске. Они никого не трогали, а всего лишь размещали на подъездных дверях жилых домов списки приговоренных к смерти жильцов. «Петров из квартиры 5, Сидоров из квартиры 7, Козлов из квартиры 12, – вы негодяи, мерзавцы и ублюдки. Вы приговариваетесь к смертной казни в самое ближайшее время. На дверях же приговоренных приговорщики оставляли надписи, сделанные яркой краской: «Смерть негодяям!», «Сдохните!»

Но наибольший ужас сеяли садюги. Их идейный вождь – житель Читы по прозвищу Потрошитель – проштудировал все орудия пыток в мировой истории, а его подчиненные с превеликим удовольствием применяли их на практике. Боевой отряд Потрошителя стремительно разрастался, а в других городах нашлись его последователи. Росли и возможности садюг, кто-то явно их финансировал. Об этом говорили профессионально изготовленные орудия пыток с применением совсем не дешевых материалов. А также то, как были обставлены казни. Если в начале своей деятельности садюги казнили приговоренных в подвале обычной девятиэтажки, то пару месяцев спустя их собственностью стал крупнейший кинотеатр Читы. Теперь пытки и казни совершались при битком набитом зрителями зале, которые могли не просто наблюдать происходящее, но и смаковать его во всех подробностях в увеличенной проекции на экране.

Активизировались и женские боевые бригады, среди которых особой жестокостью отличались «отрезальщицы», объединившиеся на почве мести неверным мужьям. Они ходили по улицам с набором хирургических инструментов, вызывающе полуобнаженными, и лишали достоинства всякого, кто, как им показалось, похотливо на них посмотрел.

Начавшаяся война вывела из подполья сатанистов. Свои обряды они стали демонстрировать прилюдно в центральных парках, скверах и везде, где позволяют условия. Теперь любой мог лицезреть заклинания с тантрическими (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B0%D0%BD%D1%82%D1%80%D0%B0) элементами и ритуалы сексуальной магии, включающие в себя групповой секс (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D1%80%D1%83%D0%BF%D0%BF%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B9_%D1%81%D0%B5%D0%BA%D1%81) и гомосексуальные связи (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%BE%D0%BC%D0%BE%D1%81%D0%B5%D0%BA%D1%81%D1%83%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%BC). Закончив обряд, возбужденные участники шли поджигать православные храмы и мечети и убивать священнослужителей.

Вновь подняли голову моджахеды, решив, что уж теперь-то они добьются своих целей. Но их воодушевление было недолгим, так как практически тут же объявилась армия крестоносцев, собравшая под свои знамена представителей со всей Европы.

Вспомнили и прошлое. В Украине возобновили активность петлюровцы, бандеровцы и махновцы. В Литве – лесные братья. В Узбекистане и Таджикистане – басмачи. А на Кавказе объявился новый Шамиль. Представители НКВД, одетые в точности, как в достославном 1937 году, рано утром наведывались к приговоренным, стаскивали их тепленькими с постели, отвозили за город и пристреливали в какой-нибудь канаве. Самым же массовым, едва ли не всенародным, стало партизанское движение. Его участники – от Калининграда до Комсомольска-на-Амуре – успешно пускали под откос все проходившие мимо поезда.

У начавшейся хаотично войны вскоре выявились лидеры. Некоторым удалось объединить сотню-другую единоверцев, а кому-то и несколько тысяч. Объединялись по идеологии, точнее – по понятиям. Поскольку цельную идеологию мало кто предлагал и еще меньше понимал.

Пришло время выяснить, кто есть кто. Общество разбилось на либералов, либертарианцев, демократов, коммунистов, левых, правых, центристов, консерваторов, державников, монархистов, социал-демократов, нацистов, фашистов и анархистов. А также на погранцов, голубые и черные береты, летунов, пожарных, росгвардейцев и ментов.

И это было далеко не все. Друг с другом воевали зеленые и браконьеры, зоозащитники и охотники, вегетарианцы и мясоеды, эгоисты и альтруисты, интеллектуалы и простолюдины, западники и славянофилы, почитатели гламура и ватники, сионисты и антисемиты, аккуратисты и неряхи, нудисты, феминисты, геи, трансвеститы, болельщики «Спартака» и «Зенита», «Реала» и «Ливерпуля», рокеры, блюзмены, металлисты, попсярники, реперы, джазмены и поклонники старой доброй классики.

А также почитатели постмодерна, сюрреализма, поп-арта, кубизма, примитивизма и социалистического реализма. Байкеры, автогонщики, велосипедисты, любители самокатов и роликовых коньков.

Общество в кои-то веки осознало, насколько оно разное и что объединить его не удастся никому и никогда.

Однако не все придерживались идеологических принципов. Так учащиеся морских и речных училищ, двигаясь по улицам толпой по сорок – сто человек, не вдаваясь в подробности, колошматили всех подряд, в ком не признали «своего». Пример оказался заразительным и вслед за морячками и речниками подобной практикой занялись и другие более-менее организованные группы агрессивной молодежи.

Главными лозунгами дня стали поговорки «Кому война, а кому мать родна» и «Лучше умереть в поле, чем в бабьем подоле».

Все перечисленные группировки составляли активную часть населения, творящую новейшую историю. Была и пассивная часть, озабоченная исключительно поисками надежной норы, в которой можно спрятать свою драгоценную шкуру. За это ее ненавидели все вышеперечисленные и считали своим обязательным долгом отправить на тот свет без суда и следствия.

Одновременно с боевыми отрядами и воинами-одиночками активизировались жучки, предлагавшие за хорошую плату спасти шкуры тех, кто очень боится их потерять. Но практика показала, что обогатиться жучкам удавалось практически всегда, а вот шкуры были спасены далеко не все.

Мир стремительно погружался в полный и беспросветный хаос. Лишь общественный транспорт, больницы, поликлиники, аптеки и продовольственные магазины, хотя и с перебоями и страхом, но продолжали работать.

Впрочем, известно что человек привыкает ко всему. И на сей раз исключения не случилось. Недаром у нас придумали выражение: «Ему хоть мировая война, он все равно свое будет делать», как и поговорку: «Война войной, а обед, по расписанию». И они полностью оправдались. Как только шок от неожиданно свалившихся событий отошел, нелегальные предприниматели, промышляющие частным извозом, несмотря на высокую степень риска, вернулись к привычным занятиям. Не отставали и бабки, торгующие на остановках семечками, штучными сигаретами, презервативами, чесноком и резинками для трусов. Заняв в нелегкую годину насиженные места, они рассуждали так: «Война войной, а жить на что?» Все они были убеждены, что грабители, насильники, убийцы, извращенцы и прочие хулиганы нападут на кого угодно, но только не на них.

5. С.П.Варфоломеев дает теоретическое обоснование происходящему

Главной новостью следующего дня стала видеозапись выступления историка и публициста из Санкт-Петербурга Варфоломеева. Ее любезно предоставила некая его поклонница, назвавшаяся Алевтиной.

Встреча проходила в каком-то зрительном зале, где собралось около пятисот человек. Стас и Артем, достав из хозяйских запасов по бутылке холодненького пива, уселись перед монитором.

На трибуну поднялся мужчина средних лет, в очках, с небольшой бородкой.

– Граждане, – обратился он к собравшимся. – Меня зовут Сергей Петрович Варфоломеев. Я долго размышлял над особенностями и причинами начавшейся войны и пришел к весьма неутешительному выводу.