Нежное соблазнение по-провански

– Говорите… говорите, не опасайтесь ничего.

– Вот уже шесть месяцев…

– После чего?

– Как я заметила первые волоски там.

– И…?

– Мне было стыдно показать их вам.

– Ничего страшного… но может быть будет вполне естественно показать их аббату, ведь он человек, близкий к Господу Богу.

Бабетта, при виде движения, которое я совершил в её направлении, показалась нам чрезвычайно сконфуженной, хотя и сопротивлялась скорее машинально, чем осознанно.

– Боже, какое дитя, – продолжила хозяйка дома, – но, наверное, как мне кажется, необходимо, чтобы я подала вам пример, моя милая Бабетта? – И она вопросительно посмотрела на девушку, – И я согласна это сделать.

И мадам Мелло снова подняла свои юбки, продемонстрировав нам во всём великолепии своё золотое руно, самое прекрасное из всех, что мы видели до сих пор. Тогда, верная духу подражательства, Бабетта продемонстрировала всем свой зарождающийся пушок, затенявший притвор самого прекрасного в мире храма любви, который когда либо сотворила любовь… и госпожа Мелло тут же направила туда свой пальчик, и её ласки вызвали вскоре приятные колебания стана прекрасной девушки, наглядно свидетельствующие об охватывающем Бабетту сладострастном ознобе.

– Вот и настал благоприятный момент приобщения нашей милой Бабетты к сонму прекрасных женщин, и для того, чтобы позаботиться об этом дорогом для нас ребёнке я выбрала именно вас, мой дорогой аббат. Давайте, мой милый Клу Экру, приведите девушку на мой диванчик, и окажите ей всю возможную поддержку, которая только может зависеть от вас.

Мелло и я, мы вместе сгорали от желания при виде такой прелести. Малышка, судя по её блестящим глазам, приоткрывшимся от возбуждения и подрагивающим пересохшим губам, также была чрезвычайно взволнована, но присутствие её крестной матери и её супруга, господина Мелло, немного смущало Бабетту. Госпожа Мелло, чтобы извлечь пользу из этого обстоятельства, постаралась перевернуть ситуацию с головы на ноги, и обняв своего мужа, произнесла:

– Покажем этому ребёнку, что ей следует делать.– И с этими словами моя госпожа прилегла на соседнюю кушетку с широко раздвинутыми ногами, чтобы её крестница могла беспрепятственно обозревать, как в её подрагивающую от возбуждения пещерку свободно входит копье её мужа.

– Ах! Мой дорогой аббат, – сказала мне Бабетта, размещаясь на кушетке в такой же самой позе, что и мадам Мелло, – сейчас я уже готова уступить вам то, что вы уже столь мило ласкали и трогали своими нежными руками сегодня утром, и что, как говорите вы, должно доставить мне столько удовольствия и наслаждения! Теперь я понимаю, как важно иметь такую хорошую крестную мать, как мадам Мелло!

И в то самое время, когда Бабетта произносила эти приятные моему уху слова, я поудобнее пристраивался к её соблазнительному телу, и верхушка моего дротика старалась проникнуть в её до сих пор достаточно равнодушный к этой атаке редут, поскольку стыдливость запрещала её голове и чувствам открыть доступ к точкам сладострастия. Но, слава Богу, спектакль в исполнении госпожи Мелло, которая в этот момент лишалась чувств благодаря усилиям её мужа, раздразнил желания девушки, мешая ей противиться моим, какую бы боль ни причиняли ей мои манипуляции. Я воспользовался этим моментом её чувственного опьянения, и продев мои руки вокруг божественных грудок Бабетты, прижался к ней столь сильно, что, преодолевая все препятствия, я установил голову моей колонны в закрытые до того времени ворота укрепления неприятеля, и они тут же уступили моим усилиям и распахнулись.

– Ах! Я умираю, – выдохнула Бабетта, – и это жестоко! Неужели это то самое ли удовольствие, которое вы мне обещали?

Я не уступал её мольбам о пощаде и продолжал в том же духе, продвигая мою колонну вглубь по тоннелю её пещерки.

– Самый тяжёлый и болезненный этап нашего путешествия уже преодолён, моя дорогая Бабетта, – ответил я ей, – ещё немного терпения, и ты увидишь, что я тебя ничуть не обманул.

Бабетта плакала, стонала, а я продолжал продвигаться вперёд. Между тем, Мелло и его жена, закончив свою приятную часть задуманной нами операции по совращению девушки, пришли нам на помощь. Официальная крестная мать Бабетты, скользя своей рукой по нашему полю битвы, ласкала пальчиками растущий от её ласк отросток у входа в пещерку между ног этой юной любительницы наслаждений, которая в достаточно грубой форме стала оповещать присутствующих о покорении вершины сладострастия, а губы Мелло, влюблённо сжимающие одну из побагровевших земляник её груди, вознесли упоение Бабетты на пик наслаждения, и она окончательно утратила связь с окружающим миром и забыла о боли, которую ей совсем недавно причинял мой продвигающийся вглубь её пещерки скипетр.

– Ах! Боги! – воскликнула она, – Что я чувствую? Что я испытываю? Ах! Боже мой! Я умираю… держите меня, я сейчас умру… я умираю… о, Боже… ах!

С этими словами Бабетта закрыла свои глаза, тело её напряглось, она выгнулась, как лук перед тем, как из него будет выпущена стрела, и невероятно обильно эякулировалась, излившись небольшим озерцом на кушетку, что подтвердило мне наивысшую степень полученного ею наслаждения, поэтому и я не заставил её долго ждать ответного вознаграждения с моей стороны, и моя обильная инъекция в её храм любви бальзамом жизни дополнила сладострастное наслаждение Бабетты от нашего соития, заставив её вторично забиться в оргазме сладострастия, окончательно завершив восторг её первого путешествия на небеса.

– Ах! Мой дорогой аббат… мой божественный аббат… какое удовольствие… какой нектар! – и выдохнув эти слова, Бабетта снова потеряла свой прерывистый от возбуждения голос, в то время как я, теряя мои силы, покидал её, извлекая из пещерки девушки свой увенчанный окровавленными миртами посох.

– Итак, – спросила Бабетту крестная, – как ты нашла, моя дорогая, этот способ получения наслаждения был достоин твоего внимания?

– Мне было немного больновато… но я получила удовольствие.

– Ничего, боль пройдёт и уйдёт навсегда, а удовольствие ты будешь получать часто, всю оставшуюся жизнь, плутовка, если не будешь, как говорится, валять дурака! Мы же видели, с каким изобилием ты проливала слезы сладострастия!

И, под предлогом исправить беспорядок её туалета, госпожа Мелло абсолютно догола раздела Бабетту и продемонстрировала нам тело, которому позавидовала бы и богиня юности Геба. По ласкам, которые госпожа Мелло расточала каждому привлекательному местечку на теле своей крестницы, естественно, по мере того, как она их обнаруживала, я сразу понял, что она могла легко стать сладострастной соперницей Сафо, наслаждаясь с прекрасной нимфой приятными ласками, которыми уроженка Лесбоса пользовалась после того, как была отвергнута Фаоном. Я увидел, как лицо мадам Мелло буквально ожило, ноздри её хищно раздувались, а глаза засверкали по мере того, как её руки пробегали по прелестным контурам грациозного тела Бабетты.

– Как она прекрасна… какие божественные формы, какая свежесть! – воскликнула госпожа Мелло, прижимая крестницу к своей груди, – Я вся пылаю… я горю… Ах! Моя милочка, дай мне твою руку.

И увлекая её на кровать, она зажгла свою страсть с новой силой, в то время как Бабетта одной рукой пыталась проникнуть в её рощу Венеры.

– Умерьте на время ваши чувства, – посоветовал я мадам Мелло, – ваша одежда – препятствие удовольствиям, которые вы ищете для своих рук и глаз… так что сорвите с себя эту изуверскую драпировку, мешающую прикосновениям наших рук и нашим взглядам.

Госпожа Мелло мгновенно согласилась на такое бесцеремонное разоблачение и, с моей помощью, она буквально за две секунды предстала перед нами Дианой, выходящей из купальни, и вновь устремившись к своей юной добыче, она просунула одну свою ногу между её ног таким образом, чтобы храмы обоих древнегреческих атлеток сладострастно переплелись друг с другом, а их груди при этом соприкасалась, между тем, как губы впились друг в друга и слегка приоткрывались, чтобы оставить проход для органа речи, который в этот момент становился органом сладострастия, издававшим призывные стоны любви… и их бедра волновались, а волосы перемешались на их телах, и вскоре послышались пламенные вздохи, напоминающие те, что раздавались из уст Венеры, успокаивающейся в руках Евфросинии в отсутствие Марса, развлекающегося в это время с весталкой Илией. Внезапно сладострастницы застыли, и пять или шесть конвульсивных, судорожных движений их прекрасных бёдер сообщили нам о том, что они достигли цели, а вскоре мы смогли насладиться прекрасной картиной растекающихся на поле их битвы жемчужин удовольствия.