Год Крысы

2.

Мы встретились на белой площади около огромного бизнес-центра, из которого то выходил, то заходил обратно рабочий люд нового времени. Вместо синих комбезов – костюмы-тройки; вместо прокуренных голосочков – истошный вопль. На лицах не прослеживается усталость тел, только слабость психики. Здание кушало людей, давилось ими и выплевывало кости обратно.

Рядом со мной на перекрестке остановилась машина. Вышел из нее недовольный мужчина средних лет, со шрамами на щеках, легкой небритостью и уставшим взглядом. Он шел, прихрамывая на правую ногу. Мы пожали друг другу руки.

– Есть сигарета? – спросил Сергей.

– Держи, – я протянул ему пачку. – Так, какой у нас план?

– В смысле?

– Что мы будем им предлагать?

– Мы уже все отправили через Пашу, – отстраненно ответил он.

– Какого Пашу?

– Блять, Федя. Паша – глава агентства, которое выиграло тендер. Мы все общение ведем через него и предлагаем только ему. Помнишь, мы список артистов писали? Вот мы писали ему, сегодня он показывает заказчику, а мы идем подкреплять авторитетом его мнение.

– Типа: «Эй, это крутые группы, давайте денег»?

– Ага.

Мы уселись напротив входа, около рассады из безымянных цветов. Гремели рельсы у Белорусского вокзала, машины кричали друг на друга не от злости, а от суеты. Не было ни одного человека вокруг без занятости, в руках каждого болтался стаканчик кофе. Нам обоим казалось, что этот проект – легкие деньги, возможность реализовать наши самые грязные фантазии: позвать артистов, которых мы всегда хотели, только за чужой счет и без каких-то ограничений; поселить не в хостел, а в настоящий отель; позволить достойно отстроить звук, а не как обычно происходит, за двадцать-тридцать минут; привезти дорогие ламповые усилители, а не транзисторные комбики на пятьдесят ватт. Плюс помочь нашим друзьям, разумеется. Таких денег за выступления они никогда не получали и вряд ли когда-либо получат. Какие мы, оказывается, добрые души.

Нам нечасто приходят такие предложения, потому отказываться мы не научились. Но что нам париться? Если есть деньги – все решаемо. Отчеты, откаты, обнал – мы способны на все, если есть потребность у клиента. А если артисту нужен вес, то мы и на это способны, но придется доплатить за риски. Для наших друзей и коллег мы способны на многое. Для крупных проектов должен быть и крупный ценник – такому меня научили. Конечно, поначалу меня волновал тот факт, что мы идем на сделку с дьяволом и нам пришлось бы связываться с таким мусором, как Моргенштерн, Jah Khalib, Элджей, вся эта мишура без чувства вкуса… Но нас быстро успокоили – клиент абсолютно ничего не знает о современной музыке и ставит главную цель показаться «актуальными» и «модными», что вкус – это не показуха, а совокупность знаний, которые глубже ряби на воде или брошенных поверх мусорки стаканчиков. Нет-нет, мы эксперты по бычкам, что заставляют все в момент зажечься и закипишиться… Лучше нас для этого не найти – таков был наш месседж. За последние полгода хорошо стало заметно, как всевозможные бренды рвутся в музыку – KFC, Delivery Club и другие непричастные к святому, все считают своим долгом устроить свой музыкальный фестиваль. Очевидно, что людям этим глубоко срать на музыку и волнуют их, в первую очередь, деньги и бренд. Это естественно. Открывается новая дверь, новый рынок, и сотня предпринимателей зажаты в дверном проеме, пытаясь оказаться первыми. Наш хлеб – вытащить их из этого казуса.

Путь мы держали на восьмой этаж, где за стеклянными дверями горел логотип имперской летучей мыши, что раскинула свои крылья над продуктовыми и винными магазинами, ее тень падает на подростков, жаждущих поскорее взрослой жизни, в клубах, на вечеринках, во многих квартирах остался ее след. Она меня по-настоящему пугала. Немногие могут похвастаться таким офисом: целый этаж огромного бизнес-центра, собственный бесплатный бар, пять или шесть закрытых переговорных, дорогие диваны, название бренда на каждой стене, кроме туалета. С другой стороны – чему я удивляюсь? Это же многомиллиардная международная корпорация, представленная где только можно. Странно, что у них на стенах не написано: «Злобные планы на сегодня».

– Добрый день! – обратился Сергей к одной из сотрудниц. – Мы пришли на встречу по поводу фестиваля в декабре.

– А… – девушка задумалась. – Вам в третью комнату, давайте я вас провожу.

– Ага, спасибо, – и мы послушно пошли за ней.

В белом боксе сидели несколько важных людей. Две девушки в легких сорочках, со стервозными лицами и тяжелыми глазами, которые нельзя пускать в душу. Между ними молодой парень моего возраста, с ухмылкой зазнайки. Мы вошли в самый неподходящий момент, когда заказчик раскатывал предложения нашего друга Паши, а значит, и нас. Паша нервно тер лоб, разбрасывая по собравшимся блестящие капли.

– Отлично, вот и наши г-г-генераторы идей пришли, – обрадовался Паша. – Итак, коллеги, познакомьтесь. Это С-сергей Канаев, предложенный нами арт-директор музыкальной составляющей фестиваля. Вы о нем, конечно же, наслышаны. А это Федор, его персональный ассистент.

– Очень приятно наконец-то с вами познакомиться, – из кресла между девушками поднялся молодой парень и протянул маленькую руку. – Павел, директор проекта. Мы посмотрели презентацию, выслушали мнение Паши, а теперь было бы честно узнать ваш взгляд на то, как это должно все происходить.

– Д-да, – продолжал запинаться Паша, – Сергей Альбертович на таких мероприятиях с-с-собаку съел, и кому как не ему знать, как прививать вкус молодежи, да?

И тут Сергей загорелся. Он всегда делал ставку на харизму и что бы ни сказал – всегда в это верил. Серьезные женщины и Павел не отрывали от него глаз, пытались скрывать эмоции. Но проскальзывали через маски профессионализма и объективности ярые лучи доверия. Им хотелось, чтобы все было именно так, как говорил Сергей. Что и людей будет много, и группы перспективные, и с должным продвижением без труда за один день соберется больше пятнадцати тысяч человек; что достигнутым KPI можно будет хвастаться и выставлять это как кейс слаженной работы и продуманной досконально концепции. Я свой взгляд прятал в презентации. Как же она была плохо сделана! Ужасные цвета бренда резали глаза, крупные буквы кричали о том, что писал их человек далекий от настоящего. Жаргонизмы и приколы прошлого десятилетия. Хотелось спать, валяться где-то далеко отсюда за кольцом, с человеком, которому индустрия чужда. Паша пытался угнаться за мыслью Сергея, попутно перелистывая слайды. Его агентство, видимо, представляло из себя приют для отсталых и далеких, потому что кто еще мог придумать такой маскот бренда: Дед Мороз или Санта Клаус на унитазе с бутылкой крепкого в руках. Бушевала буря из тысячи слов по переговорной, а я ее не чувствовал, будто бы смотрел издалека, как тучи разрываются от радости.

Когда Сергей закончил свою речь, не было никого, кто смог бы четко и аргументированно не согласиться. Павел перешептался со своими коллегами и отстраненно сказал:

– Да, это все очень здорово, но, к сожалению, мы вынуждены отказаться от этой вариации проекта.

У Паши и Сергея перехватило дыхание.

– Поймите, – продолжал Павел, – предложенный вами вариант, он… Очень нишевый. Какие-то неизвестные группы, о которых даже я ничего не слышал. А уж поверьте, я слежу за современными течениями пристально. Пока Сергей говорил, я вот, смотрел свой плейлист в Apple Music и никого из них там не нашел, кроме парочки. И то, потому что они крупные, на слуху. Мы хотим фестиваль сегодняшнего дня, а не вчерашнего. Именно сегодняшнего. Может, добавить в этот список блогеров, которые начали заниматься музыкой? Или вот, – Павел поводил пальцем по телефону, – Big Baby Tape.

– У него слишком большой гонорар для вашего руководства будет, – улыбнулся Сергей.

– Насколько?

– Восьмизначная.

– А у вас тут суммы… Паша, переключи на тот слайд. Ага, спасибо. Вот. С каких пор у группы «Деревянные киты» гонорар шестизначный?

– Ну, тут удивляться нечему, – засуетился Сергей, – группа развивается семимильными шагами, скоро окажется у Урганта. Критикам они очень нравятся. Вы не хотите признавать тот факт, что эти группы – будущие звезды. Как Агузарова или, простите за сравнение, «Кино». И представьте, что ваш бренд в итоге становится первопроходцем в открытии для масс новых впечатлений. Новой музыки!

– Сергей, ну не за такие же деньги!

– Вы, кажется, считаете, что музыканты недальновидны и тупы. Спешу вас расстроить – за несколько лет они не только поумнели, но еще и научились понимать, где и сколько денег вертится. Никто не станет за так выступать на фоне камина с огромным баннером…

– В общем, если у вас нет иных предложений – мы вынуждены отказаться от этого списка артистов. Мы обеспокоены, что людям они могут попросту быть неинтересны. Вот этих и этих оставим, а остальных – нет. Это пустая трата времени.

– Не может быть мало людей, – злился Сергей. – Это мероприятие хоть и зимой на открытом воздухе, но раз – бесплатное бухло, два – бесплатный вход, хоть и по регистрации. Это будет единственное событие выходных. С таким лайн-апом вся Москва будет у вас. Ужратая в дрова, с огромными очередями, но вы же этого и хотите?

– Сергей, с такой логикой, – сопротивлялся Павел, – мы можем вас поставить за диджейский пульт на шестнадцать часов, и все равно все придут. А заплатим вам одному.

– Я бы согласился на такое предложение, – смеялся Сергей, – жалко диджеем меня сложно назвать. Я, скорее, «селектер». И все-таки развлекать толпу одному на протяжении шестнадцати часов – это сложно, тем более для не-артиста.

– Ну, у нас будет ведущий, который именно этим и занимается.

– Мезенцев? – оживился Паша. Он радовался, что хотя бы одна его идея получила отклик у серьезных людей.

– Да, – холодно ответил Павел.

– А эти ребята, – продолжал Сергей, – у них же на лице написано «сцена». Им нравится развлекать народ, получать от него энергию. Я – человек простой, мне и за кулисами неплохо. Но я не могу не заметить, вы в очередной раз подчеркиваете – «деньги». Если дело в этом, то Паша должен был отметить – цифры предварительные, с учетом налогов. Конечно они завышены! Как я и говорил ранее, у музыканта губа не дура, мы не будем сразу именно эти цифры предлагать.

– Сергей, я понимаю… – сказал Павел, пытаясь остановить жалобную речь.

– А совмещение сторонних активностей, как блогеры, инфлюенсеры, всякие там…

– Пьяный тир и колесо обострения, – сказал гордо Паша.

– Да, вот это все в сумме создает резонанс между будущей высокой и неизведанной прежде культурой и массовостью. Как у Ортега-и-Гассета и Гиббона.

– Я и Ортегу, и Гассета, и Гиббона читал, Сергей. Но, – Павел оглянул своих коллег, трясущих головами, как на батарейках, – ваши слова не могут убедить нас в данный момент. Давайте мы подумаем пару дней и отпишем Паше по поводу нашего окончательного решения.

Паша дернул меня за руку, наклоняя мою голову к своим губам:

– Это конец, сделайте что-нибудь! – прошипел он.

Сергей Альбертович как никто знал веяние приближающегося отказа. Необходимо было решать без промедлений. Сам я добавить ничего не мог, ибо был неподготовлен, да и что таить – боялся облажаться, выставиться дураком перед важными людьми, а главное – перед Сергеем. Вряд ли бы он простил моему языку такую сорванную сделку. Когда важные люди подходили к выходу из переговорки, потирая руки от воображаемого тепла, что раскинется в скором времени по их глоткам вместе с сигаретным дымом, Сергей загорелся от радости. Он вскочил со стула, выпрямился и сказал следующие слова так тихо, будто знал, что они навсегда влезут в душу: