Алхимия и амбивалентность любви-2

– В театр? – вначале в нос озадачился Адам, а затем уже задался вопросом в сторону Евы. –Почему в театр?

– Она там работает. – Даёт ответ Ева, следуя своим путём.

– Работает. – Взял себе Адам моду повторять за Евой. – А! Теперь понял. – Вдруг догадался над ответом насчёт этого подарка в кавычках Адам. – Это реквизит. А реквизит подойдёт под любую ногу. – И с этой, успокоившей почему-то мыслью, Адам как-то очень неожиданно для себя оказался с Евой у одного представительного здания с колоннами, явно не любящего скромность, а вот быть для всех открытым и демонстрирующим свой публичный образ жизни, то это от него не заберёшь, а как иначе трактовать все эти рекламные и анонсированные вывески на его стенах, с приглашением вас посетить акты пьес и событий, разыгрывающихся в этом здании.

Ну а Ева, явно под воздействием их места прибытия, и сама решила разыграть тут спектакль, переложив весь груз ответственности за доставку подарка на плечи Адама. Так она набирает номер телефона, и вот что в него говорит. – Это курьерская служба. Ваш заказ прибыл. Можете забрать. – Здесь она выключает телефон, таинственно так смотрит на Адама, и не успевает догадавшийся Адам ей возразить его оставлять одного в таком, что ещё за курьерском качестве, со словами: «Это нужно для сюрприза», моментально его покидает.

А Адаму только и остаётся, как развести свои руки в её убегающую сторону, а затем собраться возмутиться уже в сторону … Но он просто не успевает, перебитый в этом полушаге шоркающим шумом из-за своей спины и достаточно не вежливо, если не сказать грубо заданным в его сторону вопросом: Ты курьер, что ли?

Что не может не вызвать в Адаме негатив и неприятие такого к себе подхода, к тому же он и не курьер вовсе. И Адам с раздражённой реакцией резко разворачивается, видит перед собой соответствующую его представлением наглую личность, и отвечает тому вопросом констатации факта на вопрос. – Значит, это вы несёте в массы культуру?

– Чё ты несёшь. – Не сдержался от того, чтобы не усмехнуться этот мутный тип. – А знаешь, ты прав. Какая культура, таковы и её носители. А вопрос первичности и роли личности в культуре, это вопрос философии и в чём-то циничности. – А вот эти размышления этого мутного типа в чём-то даже понравились Адаму, увидевшему в нём вооружённое разумом негодяйство, а не просто пещерное инстинкцианство, как называл Адам фанатичное следование человеком к своей цели.

– Это посылка? – кивая в сторону коробки, спрашивает этот мутный тип.

– Она. – Отвечает Адам.

– Тогда чего выжидаешь. – Усмехается мутный тип, давая Адаму понять, что рассчитывать с его стороны на благодарность самое бесперспективное занятие.

– Вашей подписи. – Не моргнув глазом, даёт ответ Адам.

– Не доверяете.

– Вижу необходимость. – Отвечает Адам.

– Ха-ха. А ты мне нравишься.

– А ты мне нет.

– А так и должно быть. – Совсем не против этот тип, обращаясь с вопросом к Адаму. – Куда ставить подпись?

Адам достаёт из кармана блокнот, протягивает ему, и тот, с лёгким вопросительным вниманием к Адаму ставит подпись на открытой странице блокнота. После чего забирает коробку, оставляя Адама с новыми вопросами для себя.

Глава 3

Школа открытий гуру Леонардо

– Ну и где он?! – вот совершенно не удивлён Адам тому, что человек, который ему нужен, не обнаруживается на том месте, на основании которого он его знал, и значит, существовал. А именно Макс, от которого он, можно сказать, отделаться не мог, с постоянством встречая раз за разом на этом заплёванном пятачке у здания суда. А вот сегодня, что за такая удивительная неожиданность, или может для кого-то наступил конец света, его нигде нет. И это притом, что тот ему так и сказал в примерочной, что он знает, где его найти. И как сейчас Адамом выясняется, то он не знает, где того найти. А может тут вопрос куда как более глубинного значения – он никому, а в частности Максу верить не должен. На пути к чему Адам буквально одной ногой встал, повернувшись к месту его постоянного до сего момента нахождения спиной, и вот же какая странная неожиданность, он вдруг обнаруживает бывшую самую дорогую Макса, Аэлиту. Которая, видимо, когда он стоял спиной к зданию правосудия (вот почему так им оно называется, а не просто здание суда? Наверное, хочет ему польстить, рассчитывая в будущем на его к себе снисхождение при рассмотрении его дела) спустилась по лестнице и, зная о Максе нечто более, чем Адам, – этого подлеца сегодня здесь не будет, он проходит курс реабилитации от алкогольной зависимости за мой счёт (а как иначе, теперь все его траты на себя включают мои счета), и мне можно будет хоть сегодня не нервничать, а мне всё равно нервничается, – пошла своей дорогой.

А Адам вдруг для себя посчитал важным и необходимым узнать, куда она идёт. И как следствие этого его решение, он проследовал за ней.

Ну а идти по пятам за, надо отдать должное бывшего для Макса самого близкого человека Аэлите, достойной для себя всякого, в том числе и постороннего внимания, прежде всего, к её личности, а уж затем ко всему в ней остальному, что всегда находится на первом внешнем плане её я (такова специфика современности, трепетно она относится ко всякому вашему выделению из рядов общей социологии и наделению вас особенным личностным характеризованием), очень даже интересное и интригующее занятие. В процессе которого, само собой, происходит некоторое ваше сближение с объектом вашего наблюдения и следования. О котором ты по мере этого преследования узнаёшь для себя много нового, а местами только для этого человека характерное, из чего можно сделать некоторые логически выверенные выводы о характере её взаимоотношений с внешней и своей природой.

Где она не только следует заложенному природой в женский генотип ходу движения – она не может не польстить некоторым встречным мужским индивидуальностям, и в тоже время вывести формулу ревнивой ненависти к себе со стороны той части женской индивидуальностей, кому далеко до неё во всех смыслах и значениях этой словесной формулировки – но и проявляет личную принципиальность, проходя совершенно мимо и не реагируя никак на уличные предложения бургерного характера, а вот насчёт каких-нибудь сладостей, то тут у неё нет столько стойкости, и она себе позволяет приобрести самый маленький кулёчек конфет. Которые она под одной штучке вытаскивает из кулька, живописно в лице конфету рассматривает, и затем, как бы отстранившись (это что б мозг не получил сигнала для набора веса), утайкой кладёт в себе в рот, и с наслаждением пережёвывает конфету.

А Адам с превеликим удовольствием наблюдает за этими маленькими хитростями Аэлиты, из которых и складывается характер и живая суть личности человека, и начинает вдруг понимать, какую большую ответственность берёт на себя в сторону Аэлиты, чьи тайны души и сердца он теперь носит в себе. А это заставляет его быть начеку в сторону прежде всего Аэлиты, кто точно не захочет открыть для себя вот такую страшную новость о том, что она была сейчас Адамом познаваема и раскрыта. А если самыми прямыми и откровенными словами всё это описать, то она была им до предельных порогов раздета. Что совершенно недопустимо без вашего на то личного согласия.

Но Адам уверенно держался в тени своей незаметности, что и позволило ему не быть раскрытым Аэлитой до самого пункта её прибытия – облицованного тёмным стеклом монументального здания, используемого под деловые центры. О чём так и указывает в таком же зеркальном исполнения табличка на входе в него через массивного исполнения стеклянные двери.

«Школа личности гуру Леонардо дюк Винчи», – читает название на этой таблички Адам, почему-то не удивлённый конечному пункту прибытия Аэлиты, хотя при этом он раздосадован в её и почему-то свою сторону.

– И какие есть мысли по этому поводу? – задался вопросом к себе Адам, проследив заход в эти двери Аэлиты.

– Здесь есть два варианта: либо внутрь зайти, либо же пройти мимо. – Обозначив себе эти два пути выбора, Адам, таким образом, задался себе вопросом этого выбора. Который, в общем-то, предопределён. Конечно, идти. И Адам выдвигается вперёд, что б пройти мимо этого здания, своим видом и осознанием внутреннего содержания несущим столько тревог и сложностей своего восприятия для Адама, а ловиться на любопытство, каким бы безмерным оно не было, он уже не раз наученный тому, к чему приводит эта наживка для без опытных наивностей, больше не намерен, если только… Одним глазком не заглянуть для общего представления, что б хотя бы увидеть визуальную картинку того, на что ловится женский интеллект. В том числе он должен знать предметно в лицо того гада адвоката. Как его там? А! Фрезенгена Прутта. Который посмел и возможно решил вовлечь в свои обманные сети Еву.

Кто из-за своей запредельной наивности и доверчивости, плюс нельзя не принимать в расчёт её беспредельное любопытство, легко может попасться в расставленные им сети. И то, что она при первой встрече отказала ему, ещё не значит, что при повторной, им организованной, а для неё случайной встрече, которую он объяснит знаком свыше, судьбы, она не задумается и не решит одним глазком заглянуть сюда. Так что будет разумно, если Адам первым проведёт рекогносцировку местности, и выяснит, чем здесь таким заманчивым потчуют заблудшие души.

Зайдя через эти стеклянные дверь внутрь этого делового центра, Адам ожидаемо натолкнулся на стандартизацию оформления таких деловых представительств в виде обширного холла, где посетителя встречает стоящая по центру административная стойка с девушкой за ней со своей дежурной улыбкой и отточенным следованием установленных здесь корпоративных правил, отход от которых недопустим.

Так что Адам не удалось одним глазком взглянуть на то, что из себя здесь представляет это представительство на земле той части высших сил, которая в своё время была задвинута на задний план принятия глобальных решений и которую по этой и по всем вообще причинам не удовлетворяет обречённость своей природной данностью человека, и они предлагают для его личности программу пробуждения школы обретения себя гуру Леонардо и нового для себя обретения, более возвышенной и развитой личностью, а всё потому, что он в тот же самый момент, как только оказался в холле, был взят на прицел проницательного взгляда администратора.

И Адаму, захваченному администратором в прицел своего цепкого взгляда и холодной улыбчивости, ничего другого не получалось сейчас делать, как в позе зажатого своими неразвитыми природными обстоятельствами человека, дожившего до стольких лет и так и выяснившего для себя, куда девать свои руки, которые у него бесполезно болтаются, выдвинуться к административной стойке с натянутой на своё лицо улыбкой.

– Школа личности гуру Леонардо приветствует вас, заблудший путник. – При подходе Адама к стойке, так удивительно-необычно его приветствует администратор, вытянувшись по струнке.

А Адам от изумления только рот раскрыл, не зная, что сказать в ответ и вообще, не зная, что говорят в подобных случаях. При этом он всё же улавливает в этой всё же неискренней гостеприимности администратора долю сомнения насчёт его здесь появления. Оно как бы не к месту. А вот по какой причине здесь имеет место такая избирательность, то Адам понятия не имеет.

А администраторша, как сейчас по её бейджику Адам заметил, Зизи, с внимательной к нему улыбкой ждёт от него объяснения причин его здесь появления, о чём догадываться она не имеет права. Но Адам как баран только смотрит на неё в ответ, как на новые ворота и ничего не говорит.

– Я вас слушаю. – Предпринимает попытку Зизи разговорить Адама.

А на Адама находит какой-то умственный ступор, и он может только повторять за Зизи её слова, и это выходит на удивление провокационно в этом его акцентированном на сокращении её слов.

– Я вас тоже. – Отвечает Зизи Адам её же словами, но из-за такого контекста краткости его ответ выглядит как усмешка. При этом формально к Адаму придраться не к чему, он констатирует факт происходящего, и это как раз вгоняет Зизи в растерянность. Она начинает перебирать в уме все возможные штампы для разговора с клиентом. А клише и штампы имеют один общий недостаток, они разрабатывались для самых обычных и логичных случаев, тогда как сейчас не тот случай, и здесь нужно придумать что-то особенное.

– Спросить: как дела? – начинают путаться мысли у Зизи, уже с трудом удерживающей на себе улыбку и что наиболее сложно, так это косметическое в себе подчёркивание индивидуальности. – Что, пока не родила! – практически уверена Зизи, что этот мутный, с хамоватыми намерениями тип, так ей ответит. А на её попытку скривить лицо в сторону как вы смеете выдвигать в мою сторону непроверенную и вас не касается конфиденциальную информацию, он перехватит этот её всплеск искреннего возмущения, заявив следующее. – Я всего лишь констатирую факт вашей жизненной действительности, не затрагивая причины всего этого. Они у каждого свои и разные. Правда, во всём есть одно общее. Главная причина кроется в вас.

На что Зизи уже не выдержит, нервно вопросив: Да вы, собственно, кто такой?!

– Я гуру Саваш. – Как громом среди ясного неба будет поражена Зизи, ничего до этого момента не слышавшая о гуру Саваше, но…Надо немедленно позвонить. – Приходит к самому разумному решению Зизи, с параноидальной предрасположенностью на ожидание от этого типа самого скверного ответа, сейчас, а не тогда, не в себе и в себе, делает правку своего первого вопроса.

– Я сказала, что вас слушаю. – Корректирующе говорит Зизи.

– Я сказал то же самое. Я вас слушаю. – Срезает в момент улыбку с лица Зизи этим своим ответом невероятной наглости Адам, заставляя Зизи потянуться рукой к телефону, запредельно верно заподозрив будущее за этим мутным человеком, который принесёт в нём для неё самое тревожное и неизведанное.

Но и сейчас Зизи была перехвачена на своём пути к телефону, и перехватил её на этом действии сам гуру Леонардо, появившийся достаточно неожиданно со стороны бокового входа.

– Что здесь происходит? – задаётся вопросом Леонардо, сразу заметив в холле требующую его вмешательства заряженную на вопросы тревожную обстановку, проходя до стойки и до той границы своего и общего внимания, откуда можно будет проанализировать сложившуюся здесь ситуацию, требующую постороннего вмешательства. Где активной дестабилизирующей обстановку стороной выступал Адам и значит, он требует для себя повышенного внимания со стороны гуру Лео.

И как с первого и предварительного обоюдно изучающего и острого взгляда выясняется Адамом, то слишком гуру Лео предвзят на своём я, что и является глубинной причиной всего того, что он из себя излучает, возможно, и гамма лучами. В общем, смотрит он на Адама не слишком гостеприимно, с подозрением на то, что он здесь лишний человек и ему здесь не место. С чем Адам, не зная всей подоплёки происходящих здесь дел, может и согласился – да и не любит он навязываться – но когда на него так смотрят изначально, не разобравшись в нём, то он из принципа будет добиваться рассмотрения своей кандидатуры на место здесь. Пусть и на место в котёл в аду.

А этот Лео между тем закончил свой анализ характеристик Адама, и судя по его ничего хорошего не несущего Адаму выражению лица, то он сделал насчёт Адама не самые того устраивающие выводы.

– Знаете, – говорит из глубины свей напыщенности этот Лео, – у нас школа строй направленности учёта потребности в ликвидации неграмотности и замещения разумом невежества. – Вот такую хренотень задвигает Адаму этот гуру Лео, у кого никакой смелости нет, чтобы прямым словом послать Адама куда подальше. Он как эти все современные специалисты по жизненным нарративам и прописным правилам, пробуждающих в вас новую физиологию и интеллект, прячет свою хищную и трусливую суть за словесными вывертами. А вот сказал бы он Адаму: «Да пошёл ты на хрен!», то Адам его зауважал бы и не стал свой внутренний голос слушать, требующий воздать тому по его заслугам в хлебало. А так он с тупым упорством ничего не понимает и ждёт от гуру Лео более внятных в его сторону пояснений того, чего он собственно от него хочет.

А вот использовать для достижения своих целей своё служебное положение, чьим инструментом прямых действий выступает Зизи, вытянувшаяся чуть ли не в свою изнанку и процедившая сквозь зубы в сторону Адама: «Простите», то это запредельно подло. И Адам даже на мгновение теряется в себе, пробурчав в ответ какую-то неловкость. – Но я…

И что удивительно, то эти всплески слов Адама подействовали на гуру Лео в противоположную от его первого желания и мнения сторону. И гуру Лео смотрит теперь на Адама без прежнего не интереса и желания его выгнать из своей памяти, а он, судя по озарившемуся взгляду, нечто в его сторону задумал.