Гиперпанк Безза… Книга третья

И Бодсюзу-сан вновь на мгновение приведена в чувства. Но только на мгновение, где за этим следует её вызов Умнику. – А вот и скажу. И говорю! – С такой брезгливой неприязнью посмотрела на Умника Бодсюзу-сан сейчас, что у того руки самовольно сжались в кулаки и он даже рефлексивно дёрнулся в её сторону, чтобы, конечно, только попугать эту самонадеянность в лице Бодсюзу-сан.

И только Умник-сан всё это в себе невольно продемонстрировал, как со стороны Бодсюзу-сан следует немедленная реакция – она бросает взгляд на одного из её нарциссов, кто не сводит своего взгляда с неё и имеет в виду всю складывающую вокруг себя ситуацию, затем с ним, как понял Умник, быстро перемигивается, и чтобы значит, сразу ему (Умнику) голову задурить и подбить на что-то от себя неожидаемое, начинает наклонять с вытяжкой свою голову в сторону одного из нарциссов. Что само по себе захватывает всё внимание Умника, и забывшего о своём нападении на Бодсюзу-сан, и он начинает осознавать своей головой, что она вслед за головой Бодсюзу-сан начинает в сторону наклоняться, а точнее начинает подгибаться под волю Бодсюзу-сан, решившей его таким гипнотическим, основанным на стадном чувстве, образом нагнуть.

Умник-сан, естественно, делает попытку выбраться из такого своего положения подчинения Бодсюзу-сан. Но у него ничего из этого не получается. И не получится, как ему даёт понять Бодсюзу-сан, с насмешкой на него посмотревшей. После чего она переводит взгляд на нарцисса, и своим кивком как бы даёт ему отмашку для своих действий в сторону Умника.

Умник, естественно, хотел бы посмотреть, что этот самовлюблённый сопляк ему может противопоставить. Правда, совсем не так, как это в тот же момент произошло с ним, выгнув во всём теле вслед за ложкой в руках нарцисса в удивительный трапециевидный изгиб. В этой невозможно неудобной и странной позиции, без своего, по всем статьям должного падения, Умник фиксируется и как им понимается, не для того, чтобы он собой в очередной раз восхитился (вот как я могу), а для того, чтобы он осознал свою никчёмность и песчиннятость перед вселенским разумом и его идейными продолжателями, в данном случае нарциссами, кто возвёл себя в такой ранг понимания.

И как сейчас из своего выгнутого положения Умник видит, то его физическое положение в пространстве полностью тождественно тому, во что вошла в своём изгибе ложка в руках нарцисса. Но не это сейчас главное, что замечает Умник. А он начинает прямо всем своим телом чувствовать, что его тело начинает обратный отсчёт в деле своего изгиба, который идёт в полном соответствии с выворачиванием ложки в руках нарцисса. И куда, и в какую сторону начинает нагибаться черпак ложки, то туда и он послушно начинает изворачиваться, как бы он не пытался противостоять этому своему верчению.

На что с огромным удовольствием и насмешкой смотрит Бодсюзу-сан, и как без того, чтобы не использовать это своё выигрышное положение. – Ну и что теперь ты скажешь, сукин-сан. – С вот такой поддёвкой и насмешкой обращается Бодсюзу-сан к Умнику.

А у Умника, и так голова идёт кругом от такого своего верчения по кругу вслед за ложкой нарцисса, так что от него разумного ответа вряд ли стоит ожидать. Да и не такой он сейчас дурак, чтобы усугублять своё, итак не самое простое положение каким-нибудь пустым себя храбрением, или невоздержанным словом. На которое тут же последует ответная реакция со стороны нарцисса, кто обязательно загнёт его в такую конструкционную модель, что ему потом будет даже перед собой стыдно, когда он будет припоминать и не понимать, что это тогда такое было и разве так можно.

При этом и молчать Умник считает не самым разумным поведением. Эта Бодсюзу-сан обязательно прикопается к этому его молчанию, заявив, что она прекрасно осведомлена о том, что люди думают в таких неприличных для себя положениях, и ему, Умнику, прежде всего должно быть стыдно за такие пошлые подробности, которые он себе позволяет отпускать в её адрес. Ну а чтобы он больше так неоправданно негативно не думал в её сторону, то тебе, гад, придётся ещё не так изогнуться и повертеться.

– Всё осознал, не буду врать, не скажу. – Говорит Умник. – Но как мне думается, то для продолжения нашего разговора в конструктивном ключе, было бы логичней и лучше, если бы вы вернули всё на место.

– Вот как. – С долей удивления говорит Бодсюзу-сан, посмотрев внимательно на Умника. – А ты этого точно хочешь? – спрашивает она.

А Умник, видимо по той лишь причине, что он в голове закружился, без всякой осторожности воспринял этот её вопрос, и со всей свойственной себе и в самое обычное время беспечностью и простотой, даёт ответ согласия.

– Ну тогда ладно. – Говорит Бодсюзу-сан, бросая взгляд на нарцисса. Тот ничего не имеет против того, чтобы вернуть свою ложку в прежнее положение, куда вслед за ней возвращается и Умник, выпрямляясь. Но только он собрался себя протянуть в теле, как Бодсюзу-сан со всей резкостью хлопает в свои ладоши, и… И Умник без всякого со своей стороны подтягивания прямо вбивается в свою шпагатную раскоряку. И чёрт вас всех и меня прежде всего побрал, ничего кроме вот такой вымученности в своём лице противопоставить этому своему положению не может.