Последнее искушение свободой

Наставник же с улыбкой проговорил, что в принципе – да. Но для пущего эффекта – тут ведь главное, верно выбрать место и время для произношения этого слова.

– Вот, подойди к двери, – на последних словах появились стальные нотки Наставника.

Николай, как завороженный подошёл к двери и, встав рядом с ней, стал ждать приказа.

– Ну, теперь открой дверь, – гипнотически проговорил Наставник.

На что Николай вновь повиновался.

– Ну, и кричи! – закричал Наставник (видимо, в минуты душевного порыва Наставник отступал от правил этикета и в разговоре переходил на «ты», что относилось ко всем, в том числе и ко мне). Николай же, уже ничего не соображая, закричал:

– Следующий!!!

Вслед за этой громкой частью собеседования, на нас обрушилась тишина, конечно же, это было относительное затишье, выглядевшее так после всех этих далеко не тихих действий. Если же посмотреть на нас в тот момент со стороны – то моё местоположение так и не изменилось. При этом я был в некоторой прострации от такой кульминации нашего первого раунда интервьюирования. И даже удивительно, как я ещё это слово смог выписать (но здесь я лукавлю, ведь всё же записи делались не непосредственно по горячим следам, а уже в некотором временном отдалении от события). Из всех частей моего тела только глаза не поддались обездвиженью и перебегали от одного участника действия к другому.

Когда Наставник прокричал своё повелительное: «Ну, и кричи», то он не удержался на месте и подскочил со стула, при этом выкинув вперёд правую руку. Его глаза горели неестественным огнем, его причёска хоть и не особо выделалась на голове, при резком рывке её обладателя, дабы как-то устоять, решила остановиться до более спокойных времен в своём всклокоченном новом положении. Его оппонент, после того, как прокричал своё слово, повернулся к Наставнику и впился в него, ожидая сам не зная чего. Эта тихая сцена продолжалась с минуту, а закончилась в тот момент, когда приближающийся к двери звук чьего-то шага, не обозначился в проёме двери. Когда же следующий кандидат появился в дверях, то Наставник, уже обращаясь к нему, проговорил, изменив свою интонацию голоса на приветственную.

– Закройте дверь за выходящим молодым человеком.

Услышав это, Николай поначалу даже не сообразил, что ему делать, впрочем, и новенький не предпринимал каких-либо действий, ведь в роль выходящего ещё пока никто не записывался. Видя эту заминку, Наставник, добавив феррума в голос, произнёс:

– Для непонятливых повторяю, закройте дверь.

Николай было хотел что-то сказать, но второй окрик Наставника не дал ему это сделать, и он уже послушно вышел вон. Когда же новенький закрыл за ним дверь, то Наставник попросил его постоять там, у двери, дабы дать ему закончить дело. Затем Наставник вернулся к себе на место и, развернувшись полностью ко мне, стал шепотом говорить так, чтобы вошедший не мог слышать, о чём мы говорим. При этом Наставник некоторые выражения озвучивал так, чтобы они смогли донестись до ушей новенького. Видимо, Наставник решил прибегнуть к этой уловке для того, чтобы смысл нашего разговора был искажённо принят новеньким, и тем самым можно было более эффективно провести собеседование. Мне же ничего другого не оставалось делать, как последовать его примеру и повернуться к нему. Как и Наставник, я слегка согнул по направлению к нему свою голову, и мы, как два заговорщика принялись вести свою беседу.

– Жаль, что всё быстро кончилось, но и так бывает. Ну, что скажешь, как тебе процесс? – начал он.

– Всё ничего, да вот только я не совсем понял, что это было… в конце?

– Импровизация, как ответ на дерзость.

– Понятно, решили проверить стрессоустойчивость кандидата, но тогда в чём же глубинный смысл, который, как я понимаю, имеет место быть. Ведь, как я понял, он вроде ответил на ваш вопрос.

– А я разве его задавал?

– А разве нет?

– То, что было спрошено – это всего лишь так, предпосылки к главному моему вопросу.

– И к какому же?

– А всё легко и просто! Ему лишь необходимо решить для себя, когда и с чем надо прийти сюда. (Для лучшего понимания читателем, я выделил те выражения, которые Наставник произносил так, чтобы их услышал стойкий оловянный солдатик, стоящий в дверях. И что интересно, наш новичок до этого неловко себя чувствующий и делающий вид, что он не испытывает никакого дискомфорта, и показывающий некоторое подобие отстранённости, как только до него донеслись первые фразы произнесённые Наставником, то он тут же принял ещё более отстранённый вид, отвернув от нас своё лицо, полагаясь на результативность уже другого органа тела: того, что отвечал за слух). И если он не понял ответа на эту задачу, то он зайдёт к нам сегодня с вопросом о дальнейшей его судьбе, и тогда мне придётся отказать ему, а если он правильно ответит, то придёт на следующий этап собеседования, где ему и нужно быть.

– Что-то я не совсем уловил суть.

– А что ещё не понятно? Ведь правильные ответы, да и вообще ответы, не всегда нужны. Нам важно проследить тот путь, который проделывает собеседник в поисках нужного ответа, иногда и неправильного. Вот я им и даю эту возможность найти правильный путь, который, к слову сказать, всегда результативен. Вот и пусть наш дерзкий собеседник решит эту задачу. – Закончив последнюю фразу, Наставник повернулся на стуле и пригласил новичка к столу.

Новичок, подойдя к нам, занял предложенный ему стул. Я в это время тоже не сидел на месте и, следуя примеру Наставника, принял своё прежнее положение. И вот мы с Наставником сидим и молча смотрим на новичка с одной стороны стола, и он не показывая, как ему кажется, взволнованного виду (но мы знаем, что он скрывает), сидит и ждёт наших движений.

И кто же интересно в этот момент здесь главный? Тот кто оказывает своё важное воздействие на всех присутствующих, задам я вам провокационный вопрос, на который, я думаю, мнения разделяться. И внимательный, а также невнимательный читатель ответит, что это Наставник, так как он руководит всем процессом, другой же вдумчивый фантазёр предположит, что всё-таки повествование ведётся от первого лица, и значит, несомненно, это первое лицо и есть главное действующее лицо, ведь только оно может повлиять на ход повествования. А может, этот новичок какой-то скрытый, весьма знаковый персонаж, который до того не был востребован, и вот сейчас своим появлением затмит всех вокруг, предположат любители интриг. Хотя это предложение и звучит весьма заманчиво, но идея моя относилась к весьма приземленным вещам, вернее, к одному предмету, который своим присутствием магнетически действовал на всех, притягивая наш взгляд к себе.

Так вот, мы сидели и вначале оценивающе наблюдали друг за другом, но постепенно наш взгляд переместился на одиноко стоящую банку газводы, так никем и не убранной со стола. Не знаю, как у других, но у меня никаких мыслей не возникло, и я просто всматривался в очертания банки, перечитывая раз за разом её красочные надписи. Но у Наставника, видимо, возникли совсем иные предложения на этот счёт, и он вдруг высказал новичку своё предложение.

– Я думаю, вы не из того вылеплены теста, и не будете ходить вокруг да около и прямо ответите – «да», если поставленный мною вопрос будет подразумевать такой ответ. Верно, я говорю?

– Да, конечно, – последовал ответ новичка.

– Хотите пить? Отвечайте только честно, – продолжил Наставник.

– Да, немного горло пересохло.

– Ну, это от волнения, – участливо говорит Наставник, при этом беря со стола банку и протягивая её новичку. – Вот, пейте. Не стесняйтесь. Ведь нам нужны чёткие ответы, а не какой-нибудь пересохший хрип.

Новичку ничего не остается делать, как взять протянутую банку, ведь ничего нет сложнее, как отстранить руку дающего. Да и обстановка не предусматривала возражений. Что ж, новичок берёт банку в руки, мы же сидим и внимательно наблюдаем за всеми его действиями. И ведь, ох, как сложно проделать, даже самое лёгкое для тебя действие, когда за ним наблюдает несколько очень внимательных глаз. И ты хоть тысячи раз это делал, то сейчас все твои ранее отчеканенные действия, становятся какими-то неуклюжими и неловкими.

А разве трудно выпить банку воды? Да, наверное, ничего нет легче. Ведь каждый из нас с самого раннего детства пьёт воду; кто во что горазд. Ну, а что же, наш новичок? Вот он, набравшись духу, смело отодвигает язычок крышки, дабы одним махом открыть её. Но, то ли он не рассчитал силу, то ли выбранный им угол поворота язычка занял предельное положение (для нас это так и осталось загадкой), тем не менее, результатом его рывка стал отрыв язычка от банки без её открытия.

И вот сидит перед нами ошарашенный новичок, держа в одной руке банку, а в другой тот злополучный язычок. И ведь наверняка, это всего лишь случайность, и вполне возможно, что новичок является рекордсменом по открыванию сего предмета и, даже скажу больше, он и одним глазом не моргнув, откроет вам бутылку, так что не будем его судить строго и отнесёмся к этому, как к нелепой случайности. Но, у Наставника на всё есть собственный ответ, и он ждёт, что будет дальше.

Новичок, поняв, что от него ждут действий, вначале пытается подковырнуть язычком само отверстие, но из этого у него мало что получается. Тогда он, поставив банку на пол, пробует проверить крепость своих пальцев, которые, к слову сказать, скорее гибки, чем крепки и сгибаются под напором веса новичка. Тогда он, уже изрядно запыхавшись, достаёт ручку в железном корпусе (в этот момент, Наставник вспыхивает и произносит: «А вот и ручка, как жаль, что Антон далеко»), и уже с помощью её успешно заканчивает свои действия. Что ж, разобравшись кое-как с крышкой, наш оппонент приступает к самому процессу пития. Сделав глоток, он опускает банку и видит перед собой так участливо наблюдающие за ним лица.

– Пожалуйста, до дна, – подстегивает его Наставник.

Что ж, банка не очень большая, и выпить её до дна не составляет трудности, вот только подоспевшая откуда-то снизу, под воздействием газов отрыжка, решила тоже поучаствовать в глотательном процессе и даже постараться воочию понаблюдать на всех со стороны. Новичок, попав в такую щепетильную ситуацию, собирается со всеми силами и в несколько глотков приканчивает банку, что не сказать про отрыжку – она же, к его неудовольствию, особа весьма зловредная и не знает обратного хода. Так что процесс дальнейшего собеседования для новичка становиться всё более сложным. Ведь ему просто необходимо координировать свои высказывания с этой возмутительницей его спокойствия, иначе неосторожное слово может вызвать её гнев, и она, найдя лазейку меж гласных, возьмёт и вырвется наружу.

– Как, освежает? – издевательски спрашивает Наставник новичка.

– Угу, – сдерживая натиск этой особы, только и отвечает новичок, при этом держа пустую банку в руках.

Наставник, как будто не замечает этой помехи в руках новичка, поворачивается ко мне и говорит:

– Знаешь, и ведь верно говорят, что аппетит приходит во время еды. Вот и я что-то захотел чего-нибудь попить. При этом я ощущаю, что под столом он вновь наступил мне на ногу. – Да, пожалуй, и я бы не отказался от ключевой водицы, – подыграл я Наставнику.

– Не сходите для нас за водой, а то выпитая вами банка была последней, – уже повернувшись к новичку, обращается он к нему.

Что ж, как бы двояко не звучала эта просьба, но ряд факторов и один существенный, который так и остался тайной для нас, но для некоторых случайных прохожих в коридоре он всё же открылся своим завывом, не позволили новичку ответить нам отказом в нашей к нему просьбе. И со словами: «Я сейчас мигом», новичок так быстро вышел в коридор, что даже напутственные слова Наставника: «Там по коридору налево», не успели достигнуть адресата, споткнувшись об закрытую за ним дверь.

– Честно сказать, вы для меня непредсказуемы, – обратился я к Наставнику.

– А что вас так удивляет? – спросил он меня.

– Ну вот, последние ваши действия, мне не приносят ясности. Какой во всем этом смысл?

– Какой смысл? – переспросив и, затем сделав паузу, как бы размышляя над моим вопросом, Наставник продолжил. – А, пожалуй, никакого – просто мне пить хочется. А вам разве нет? Ведь, как я помню, вы тоже выразили своё согласие.

Я не стал ему указывать о его побудившем меня дать согласие толчке, и я, не отвечая на его вопрос, спросил о другом.

– Но всё же, разве только жажда движет вашими действиями?