Последнее искушение свободой

Что сказать? «Безумству храбрых поём мы песню». Но если бы знал официант, что знаю я, то он вряд ли предпочел бы быть не безумным. И зная о том, чем ему может вылиться этот поступок, холодная дрожь пронизывает меня. Хотя не каждый может похвастаться тем, что ему удалось плюнуть самому дьяволу в лицо, и что тот проглотил и даже не подавился. Так что, никто не застрахован от проявления человечности. И может в этом-то и есть угроза для той части небес, видящих в человеке угрозу для себя, и поэтому старающихся противодействовать влиянию человека на Года. Что же касается официанта, то возможно, у него ещё есть шанс, если кто-то не захочет огласки. Правда, зная человеческую натуру, пожалуй, скажу – у него нет шанса.

– Ну что, как тебе здесь? Как встретил тебя здешний мир? – продолжил Денница.

– Как вы и говорили, меня встретили, согласно вашему предположению. Только тщеславие нынче всё больше выставляет вперёд своё мнимое безразличие. И мир всё больше принимает безличие. Ему больше не требуются личности, анонимность – вот на сегодня, главный двигатель прогресса. А ведь мир имеет значение только лишь до тех пор, пока он ассоциируется с личностью.

– Хм… Смотрю, ты уже набрался понятий от него, от этого мира человека. Ну, да ладно. Лучше скажи, как сам-то, как обосновался?

– Да, вроде бы всё хорошо.

– И сразу же решил броситься в крайности.

– Вы это о чём? – недоуменно спросил я.

– Да я ничего не имею против! – усмехнулся Денница. – На то ты и прибыл сюда, чтобы опытным путём разобраться со всеми местными реалиями. Вот только меня всегда удивляла эта человеческая черта. Вот он всё стремится сюда попасть, в этот новый для него мир, а попав, сразу же ищет способы уйти от реальности. И благо на этой ниве, он, как никто в мире, преуспел. Чего только он не придумал для того, чтобы мир виделся им не таким, какой он есть на самом деле. И ты, как человек, что сделал в первую очередь на ниве познания? Конечно же, бросился в крайность и пошёл исследовать действие тонизирующих средств. Выходит, человеку сначала нужно пасть, а уж потом пробовать подняться. Видимость дна создаёт человеку опору его жизни, без этого он не так крепко стоит на ногах, ему нужно видеть свою основу. Так, что ли? – спросил меня Денница.

– Я думаю, в этом есть своё зрелое зерно, – сказал я и после паузы добавил, – А вы, я смотрю, моралист.

– Ха-ха, – засмеялся Денница, а ведь это, наверное, и так. А как мне не быть им, раз мне приходиться разбирать такого рода дела. Здесь поневоле приходиться быть в курсе современных тенденций в области нравственности, которые хоть и определяются сверху, но пока эти директивы доходят до человека, то подвергаются весьма большим изменениям в своём трактовании. Вот тут-то мне и приходиться доносить до конечного получателя всю суть морали. А что касается тебя, то скажу, что в начале своего пути, всё же было бы неплохо узнать, как работает хотя бы твой физический аппарат, необходимый для вставания на ноги, а уж потом начинать искать дно.

– Ну, для этого есть естественные рефлексы и инстинкты.

– Ах, вот оно как! И ведь не поспоришь. Я смотрю, человек поднаторел в логических объяснениях и оправданиях своих поступков. Да, что там поднаторел, он несказанно вырос, правда только в своих глазах. Ведь оглянись вокруг – тут и там только и слышны величавые словосочетания: супермен, мегачеловек, а ведь это говорит как раз об обратном. Но разве он сам может за собой заметить это. Человек всегда был грешен, и даже он сам, что интересно, признавал это. Сейчас же, по сути или по решению того же человека, не существует греха, а есть всего лишь погрешности. И ведь куда не плюнь, – повысил голос Денница, в тот же момент поглядев на проходящего мимо официанта, – везде погрешность. Пить можно, но с погрешностью в промилле, еда – уже не еда, попробуй в ней найти естественный элемент, а вот погрешность – без труда найдёшь. И пора бы уже вписывать в таблицу химических элементов новый – эту самую погрешность. И ведь когда схватишь за грудки какого-нибудь мудреца-счетовода, то он мгновенно найдёт себе другую, модную ныне отговорку. Заблуждался, видите ли, он! Вот и смотришь за человеком, и что видишь? Видите ли, там он не согрешил, а лишь совершил погрешность, тут он не блудил, а всего лишь заблуждался. Так и не живёт он, а всего лишь проживает. Что же касается меня – сам человек есть погрешность между мной и Годом. Убери человека, и я буду равен Году, вот почему он так держится за человека. Человек – это только декларация Года, отражающая его общие подходы к жизни, а вот я-то и являюсь основным правовым актом, выносящим решения по нему. Впрочем, я люблю человека, ведь благодаря ему, я получил шанс добиться признания. Ведь Год распылил свою энергию на этот вид жизни, и из-за человека обнажились все его слабости, – задумавшись, закончил свой монолог Денница.

В этот момент, в кафе с громким смехом закатилась шумная компания, состоявшая из трёх молодых девах и двух степенных господ жизни. Видимо, часу затишья пришёл конец, и посетители небольшим потоком стали заполнять существующие свободные бреши в зале кафе. И можно сказать, что кафе, наконец-то, заработало в полную силу. Шумная компания, не обращая ни на кого внимания, сразу же направилась в дальний уголок, чтобы там продолжить своё веселье. Мы, молча взглядом проводили компанию до места, и Денница, как будто вспомнив что-то, продолжил свой диалог.

– Знаешь, ведь проблема контрактников заключается в том, что они лишились своей движущей силы, сексуальной энергии. И теперь они не люди, а ходячее ГМО, не имеющее будущности. Вон, посмотри на этого борова, – указывая мне на одного наиболее дородного типа, сидящего в шумной компании, сказал Денница и продолжил, – разве он на что-то способен, кроме того, что бы отслюнявить купюру. Они давно уже променяли свой божественный дар на искусственные заменители, богатство и славу, думая, что это и есть главный источник привлекательности. Но это только дымка, не имеющая под собой главной основы жизни – сексуальности. Но между тем, обманка всё же играет свою роль, притягивая к себе жаждущих, и даже иногда заставляет биться сексуальность у тех, кто её не имеет, пока всё не кончается большим «П-пуф»! – Громко сказал, глядя на борова, сидящего в веселой компании, Денница, при этом хлопнув перед собой в ладоши. – А ведь эта энергия должна работать, и я могу найти для неё куда более лучшее применение, чем тратить её на человека! – С горячностью проговорил он, и вдруг, ни с того, ни с сего (хотя, быть может, он понял, что проговорился и решил отвлечь меня), спросил:

– Кстати, ты не встречал Атеиста?

– Вы для этого решили встретиться со мной? – демаршем ответил я.

– Ха-ха, – засмеялся он и продолжил, – Ты же знаешь мои возможности. Так разве стал бы я из-за такой мелочи распыляться?

– Ну, тогда вы должны быть в курсе дел, – в том же ключе продолжил я.

– Может, мне захотелось узнать лично от тебя, что да как. Как он себя чувствует, что думает?

– Ну, в таком случае, вам будет куда интересней лично с ним пообщаться, тем более, это неотвратимо. Или боитесь вмешательства других сил?

– Да ты, я смотрю, не изменился и всё также дерзишь. – Усмехнулся Денница. –Может, потому ты так и говоришь, что знаешь, мою тонкую натуру, способную понять каждое движение человеческого естества. А насчёт других сил, – а это, как я понимаю, ты имеешь в виду Года, – то я должен тебе сказать одну вещь. Разве всеобъемлющее не живёт в каждом из нас? Подумай об этом. И мы с Годом тоже субстанции вечного и были когда единым целым, но так надобно было судьбе, и существование человеческого мира потребовало этого разделения. Год сокрыт от всех, я же в отличие от него, открыт и доступен для всех. Я не приветствую тайн и таинств, так любимых им. Ведь тайна – это наиболее дорогой товар, который не каждый может себе позволить, да ещё, чтобы быть допущенным к ним. Сколько требуется вложений сил и средств для этого и не сосчитать. Я же прихожу и не требую предоплаты. К каждому клиенту у меня свой индивидуальный подход, да и мои рассрочки расплаты куда более привлекательны, чем у Года. Так что говоря местным языком, мой менеджмент работает куда более эффективней, чем у моего оппонента. Ну, да ладно. Ну, а что ты скажешь по поводу своей кандидатской работы? Нашёл для себя подходящую тему?

– С этим пока проблема. Ещё не знаю, на чём остановиться.

– Смотри, только на своей подруге не остановись. – Сказал Денница, но увидев моё серьёзное лицо, отозвал ответ, – Ладно, шучу. Ну, хорошо, помогу тебе, есть у меня перспективная тема. Как раз тебе подойдёт.

– Надеюсь. – Ответил я.

– Значит, слушай. Вообще-то, я сам люблю подобные разработки, ну да ладно. Так вот, рассмотри необходимость и влияние желчности на творческий потенциал человека.

– Но каким образом? Разве у меня есть для этого возможности? – спросил я.

– Насчёт этого – не беспокойся. Я тебя обеспечу материалом для исследования. От тебя только требуется наблюдать и анализировать факты, что же касается пропорциональности применения ингредиентов желчи, то это я возьму на себя.

– И где вы планируете это мероприятие провести?

– Всё уже запущено, и на следующей неделе вы с мисс-Любовь отправляетесь в командировку в нашу северную столицу, а то местные морды уже поднадоели, – сказал Денница, чем меня неприятно удивил.

Мне не нравилось, что он уже за меня решил, и ещё больше вызывало заботу его повсеместное влияние здесь на земле.

– Там, я думаю, для тебя будет более обширное поле для изучения местного культурного сообщества, мнящих себя интеллектуальной элитой страны. Но когда заходит речь о так называемой (это была любимая присказка Денницы, так как он не был согласен с установленным Годом порядком вещей, в особенности именования существенности – он этим своим выражением пытался высказать своё обособленное мнение по поводу этого) интеллектуальной собственности – держись от их, с ног сбивающей нахрапистости, подальше. А я скажу – вся эта, так называемая интеллектуальная собственность, есть моя собственность. Я её создал, и если не полностью, то уж приложил свою руку точно. И пусть кто-нибудь попробует со мной поспорить по этому поводу. Так вот, вы поедете с мисс-Любовь и посмотрите на местных креативщиков, что на этот раз очень точно отражает их суть – ведь какие из них творцы. Мне даже смешно было бы услышать данный эпитет по отношению к творцу. Так и слышится: Эй ты креатор, хреново что-то сегодня креативишь! – Закатившись от смеха, закончил Денница.

Между тем кафе заполнилось людьми, и в нём уже не было так тихо. Шум разговоров, фоновая музыка, хоть и заполнили собою помещение, но необычный смех странного посетителя, не мог не обратить на себя внимание, как посетителей, так и обслуживающего персонала. Но Денница не обращал ни на кого внимания и продолжал,

– Обрати своё внимание на так называемую либеральную прослойку общества, которая, в принципе, тоже причисляет себя к интеллектуальной элите страны. Они, отказавшись от главного жизненного ограничения связывающего человечество – любви, считают себя достигшими высшей степени свободы. И вот, не имея любви, они наполнили себя желчью и живут в построенном на фундаменте ненависти, собственном свободном мире. И ведь что они в первую очередь сделали, эти поборники свободы – даже не гадай, не отгадаешь! Они очертили рамки, поставили ограничители, где распространяется их свобода, они создали свою формацию свободного общества, в которую остальным вход заказан. Не всякий по их мнению, готов нести это бремя свободы, другими словами, достойных мало, и только рекомендации избранных, могут служить тебе пропуском в это общество достойных. Но разве можно их винить за это, ведь человек дорвавшись до чего-нибудь, всегда берёт то, до чего у него дотянуться руки, и даже с запасом.

Вот он, попробовав плоды свободы и ударился в крайности, решив запастись ею с запасом и, перейдя черту, перетёк в диктатуру. Но такова природа человека, и с этим ничего не поделаешь. Что же касается данной достойной формации людей, то они в своих действиях руководствуются свободолюбивыми помыслами, подвергая форматированию всё, что попадает в область их влияния. Так, выдержанный в их стилистике, на авансцену человечества внедряется культурно-эстетический музыкальный формат. Ведь для окончательной победы свободы, им требуется отформатировать человека и придать ему требуемый облик, отвечающий их видению свободного человека. Что ж, ничего нового в этом я не вижу, ведь форматирование или очистка через стирание информации, чем-то напоминает мне методы Года, с его небесным чистилищем. Ну да ладно, бог с ними, оставим им на реализацию их благие намерения. Ты же попробуй, сожни плоды этой их свободы. Вот только смотри, не заразись там у них, а то говорят – эта штука больно заразная. Да, и запомни главное – ложное понимание свободы, есть мать человеческого греха. Хотя уже и грех, когда-то столь действенный мотиватор, давя на рычаги которого, всегда можно было добиться существенного прогресса в отношениях, уже теперь есть всего лишь глава из никому не нужной книги. – На этой фразе, закончив свой монолог, Денница огляделся вокруг и с ухмылкой продолжил, – А ведь здесь, как посмотреть, кипят страсти.

– Пожалуй, что да. Тем более, при вашем – «как посмотреть», всегда найдётся – «на что посмотреть», – ответил я.

– Да ты никак мне льстишь, – засмеялся Денница.

– При всём желании – не смог бы, – уже засмеялся я.

– Почему же нет, многие пытались, да и сейчас не перестают этого делать. Да, кстати, как движутся твои дела на основном твоём миссионерском поприще? А то спросят, а я и позабыл главное спросить.

– Неужели с вас ещё и спрашивают? – не скрывая иронии, спросил я.

– А как же, ведь ваша миссия – есть плод моих трудов. Если бы не я, то не знаю, как бы Год выкручивался из ситуации, в которую он сам себя загнал. Ведь он сам стал заложником своего, хоть и называемого новым, но по мне-то, такого же ветхого завета. Слово, конечно, нерушимо, и теперь он не смеет открыто отправить своего посланца в мир. А всё потому, что когда-то, как он говорит, из-за ссоры со мной (но я-то знаю, что это произошло из-за его неповоротливости в делах), он разоткровенничался и признался, что моя команда работает более скоро, и что всё-таки первым в мир явится мой посланник, а уж потом – его. И теперь человек, следуя этому откровению, не может кого-либо принять с небес, видя в них представителя моей части вечного. Так что теперь Году приходиться идти на компромисс и искать моего содействия в его бренных делах.

– И вы по полной программе используете оказанное вам доверие. – Заметил я.

– А как же! И даже я имею право прощать, и скажу больше, даю право на ошибку, в том числе и для вышестоящих особ, для которых я всего лишь ниц. Ведь и они могут заблуждаться и, не разобравшись во всех обстоятельствах дела, послать работать на периферию. Что не сделаешь сгоряча. Кому, как не мне это знать, – уже с какой-то периодичностью вновь засмеялся Денница. – И человек имеет право на ошибку. Я ведь, не зверь какой-нибудь, которым меня представляют людям. Я для Года, по сути, выступаю в роли пугала, которым он всех стращает. А я, можно сказать, самый трудолюбивый, из всех работающих в Небесной Канцелярии, и очень ответственно подхожу к делам, а это мало кому нравится. А попробуй я остановить свой цех хоть на час. – Да что ты, боже мой! – Поднимется крик и суматоха. И что тогда эти лентяи там в раю делать будут? Хаос им без меня не разгрести! Собралась куча лентяев, они и пользуются своим положением. И что не по их – сразу опускают мне план. И попробуй откажись – мгновенно побегут жаловаться начальству, а ты потом доказывай, что не козёл. А я ведь даже за сверхурочные ничего не требую, что там уже говорить про горячую сетку и молоко за вредность. Вот такая моя судьба, быть ницом. Ну а насчёт человеческих грехов… Так это мой путь, показать ничтожность этой погрешности, отделяющей меня от… – не закончил Денница, как вдруг в его разговор вмешался, подошедший к нашему столику официант.

– Извините, вы ещё что-нибудь заказывать будете? – воинственно спросил он.

Денница же, посмотрев на него, повернулся назад ко мне и продолжил:

– Вот он каков, человек! Всё пытается меня обхитрить, отгрешившись, и при этом сославшись на погрешность. Нет, не получится! – Громко сказал он, схватив стоящий стакан с соком, – я всегда найду на него свою «промилю», и он не вдохнет и не выдохнет без моего на то позволения, – не сводя с меня глаз, зловеще проговорил Денница.

А дальше случилось невообразимое. Конструкция стакана, не выдержав сжатия руки Денницы, с хлюпающим звуком просто сложилась в его руке. Вылившийся сок частично обрамил своим кровавым цветом руку Денницы, и после попадания на стол своей основной массы, стал каплями стекать вниз с руки последнего. Правда, в один момент мне показалось, что появившаяся кровь от порезов, соприкоснувшись с соком, вдруг вскипела, но это было всего лишь одно мгновение, и я не ручаюсь за достоверность этого факта. Денница же, посмотрев на официанта, спокойным голосом, обращаясь к нему, сказал:

– Мне, пожалуйста, бумажное полотенце.

От воинственного пыла официанта не осталось и следа, а ведь в своей голове он уже приготовил парочку удачных фраз, с помощью которых он должен был сразить нас своим красноречием, и мы посрамленные должны были бы незамедлительно покинуть кафе. Но реальность вновь выказала свой строптивый нрав, поставив ему подножку, в виде неадекватного поступка Денницы. И официант, решив, что будет лучше (а главное – безопаснее) выполнить просьбу, мигом бросился прочь от нас. Мы же остались сидеть на своих местах, при этом оба наблюдая, как капли кровяного коктейля падают вниз на пол.

– Вот так всегда получается, когда вмешиваются в разговор, – философски заметил Денница, и немигающе посмотрел на сейчас притихшую, а до того – веселящуюся компанию.

Надо сказать, что данный поступок, несмотря на стоящий шум в заведении, не прошёл незамеченным для окружающих и, как бывает в таких случаях, он вызвал у многих некоторые опасения за себя. Хотя многие посчитали, что мало ли чего бывает, всего-то перебрал человек и вот решил продемонстрировать свою силу, разбив стакан.