Псих

Но не этот Максимилиан заинтересовал Илью, а тот, кого он катил на коляске. И как только Илья увидел того или ту, кого он катил, то у Ильи в тот же момент ёкнуло сердце. Ну а когда сердце ёкает, то это сказывается на всех частях организма, по которым незамедлительно пробегает холодная волнительная изморозь, доходящая до самых дальних окраин, которые, получив это стремительный импульс, уже стоят, как вкопанные на месте.

Глаза той самой «Симпатюли», устремлённые прямо на Илью, вот что заставило его похолодеть на месте и теперь уже ясно осознать, чей голос он слышал там, в том доме, в который он…Илья бросил мгновенный взгляд на Кота, на лице которого сквозила какая-то неясная волнительность.

–Ладно, потом разберёмся. – Оставив Кота, Илья повернулся обратно в сторону процессии, которую вместе с Максимилианом завершал тот «рыжик». Когда же все вышедшие с Коко, кто, воспользовавшись лифтом, а кто для поддержания своей спортивной формы – лестницей, оставили для этой обезьяньей троицы свои воспоминания о них и Кот вполне мог бы дополнить свою «Э…» недосказанность, то случившееся событие, уже изменило ход мыслей всех стоящих, заставив всех задуматься о своём, кроме разве что актёра, которому захотелось срочно прогуляться.

–Ну, что ты хотел сказать? – Уставившись на Илью, дефективно перевёл стрелки Кот, который между прочим, первым что-то хотел сказать, а не спросить. Илью же сейчас интересовало только эта «Симпатюля» на коляске, и он уже не мог, вот так озвучить то, с чем он шёл сюда, что, уже с его стороны требовало применить это самое «Э…».

– Меня с понедельника работа ждёт. – Всё же нашёлся, что сказать Илья.

–Я понял. – Очень информативно ответил Кот, понимание чего, наверное, очень сильно читалось на лице Ильи, который не постеснялся в выразительности своих лицевых мышц.

–Мы уже обсуждали твою кандидатуру, но ты сам видишь, что сейчас творится. Так вот, сейчас идёт подготовка к форуму «Свободной страны», после которого, по всей видимости, и будут решены все организационные и кадровые вопросы. Ну и там, я думаю, всё, в конечном счёте, положительно и решится для тебя. – Путём неимоверных усилий, пошёл на длительность этой речи Кот.

–Ну, если что, ты знаешь, как со мной связаться. – Ответил Илья, мало волнующийся за все эти решения. Сейчас ему хотелось только одно – увидеть «Симпатюлю», вслед за которой, он, как только распрощался с Котом и рванул. Кот же, принялся стоять в ожидании Коко, которая, заметив ждущего его Кота, с ходу заявила:

– Давай потом, сейчас некогда. – Но Кот, видимо, имел свои веские основания быть ещё более некогда и он, сократив между ними расстояние до самого не могу, приложив свою руку к её шее, для того, наверное, чтобы быть более доходчивым, очень тихо и выразительно произнёс:

– Ты чё, сука, меня подставить захотела.

–Я не пойму, о чём это ты? – в один момент растеклась красочность на её лице.

– Тогда почему в доме кто-то был? – сквозь зубы проговаривает слова Кот.

– Это всё, случайно вышло. (Волнительная пауза) Кто же знал, что она захочет приехать.– Задыхаясь, еле выдаёт оправдания Коко.

–А оперативность, которую проявила милиция, тоже случайность. – Выскрипывает слова Кот.

– Всё же обошлось. Разве не так. – Очень логична Коко.

–Хрен с тобой и твоей мстительностью. Но на этом всё, больше никаких неожиданностей для меня. – Улыбнулся Кот, понизив своё ручное давление на её шею.

–Ну, а что насчёт основного дела? – придя в себя, спросила Коко.

– Здесь порядок и Фурс уже занимается. – Ответил Кот. После чего Коко, получив свободный доступ к своим движениям, вновь, проявив желание идти, была, наконец-то, услышана Котом, который кивнул ей и она, послав того, желательно побыстрее к чёрту, вернулась к тому, кто там остался в кабинете.

Глава 22

Приписанные пропагандой истины

–И дым отечества, нам сладок и приятен. – Слишком иронично улыбчив, выпускающий кольца дыма Веня, находясь в кругу таких же курильщиков всяких там «Marllboro», «Camel» и «Winston», коих сейчас в приёмном кабинете Коко набилось не мало.

–И пусть только попробуют заняться импортозамещением (Даже импортный «word», ставит палки в колеса, обнаруживая ошибку, видно разработчики программ на русском языке, ещё не готовы к такому повороту дел, раз у них в словарном запасе отсутствует это слово) в этой отрасли растениеводства. – В согласии с Веней, ему кивает, когда-то бывшая совсем селёдкой Злата. Но хамон делает своё дело и теперь в Злате даже наметились незаметные до этого женские совершенства, на кои, со свойственным ему слюноотделением, посматривал сидящий напротив, смолящий сигару Ларион.

– Да уж, нечего говорить. Делу табак. – Как всегда точно поставил диагноз системе, некурящий, но всегда имеющий, что сказать, не понятно (по мнению Вени), каким образом затесался сюда, в ряды особо приближенных к несистемным, Шико. Между тем, покинувший кабинет, руководящий актив несистемных, поставил цели и задачи, а уж те, кто остался здесь, в кабинете, должны были всё детализировать и, отформатировав, и завернув в удобоваримую упаковку, всё это подать на обозрение такого доверчивого зрителя.

Так основной костяк креативщиков составляла группа во главе с Веней, который всем своим внешним видом (ноу-хаусность его причёски была притчей во языках) показывал приверженность к теории распространения мозговых извилин в пространстве. Ведь избыточность извилин в индивидууме, получает своё продолжение в их волосах и это непреложный факт (а ты попробуй уложить эти непослушные, вьющиеся волосы). Другая же, не менее креативная группа во главе с Шико, не имеющего такой пышной прически, из чего можно предположить, что здесь имеет место зависть, считала, что всё это спорно, когда как наличие бороды, вот это уже бесспорный аргумент, подтверждающий мудрость её носителя.

На что в ответ звучала сакраментальная фраза Вени:

–Barba non facit sapiens. – На что в свою очередь следовал быстрый ответ Шико:

–Можешь не переводить, я в курсе. – Когда как он был совершенно не в курсе и эта фраза Вени, просто выносила мозг Шико, считавшего, что грех издеваться над его незнанием иностранных языков. Но если Шико не мог похвастаться большим образованием, то сама природа вставала на его сторону. И стоило только за окном выпасть снегу, как ряды носителей бород увеличивалось в геометрической прогрессии, что тихой сапой грело душу Шико, когда как Веня, явно кусая локти, пытался философски парировать, говоря, что всё это только сезонно. При этом и в стане Вени находились свои отступники, которые, не выдержав давления носимого на голове груза волос и однозначно поддавшись на соблазнительную рекламу на заборе: «Куплю волосы. Дорого!», – остригли себя (Забыв о постриге в орден справедливости) и, получив свои 30 сребреников, переметнулись в новомодный нынче стан «глобусов», не имеющих на голове и ворсинки.

–Ладно, за дело. – Сказал, вернувшийся в кабинет Максимилиан, хлопнув в ладоши, пытаясь разогнать сгустившийся над умами и столом дым. Что не так уж легко сделать, когда дым отечества и действительно сладок.

– Я не люблю беспредметных разговоров, коими нынче пестрит вся либеральная и свободная пресса. Правда, надо признать, что она и должна быть такой относительностью. Как говорится «Anescire ad non esse» или в переводе: «Из незнания к не существованию», что есть основное правило, которым мы руководствуемся в нашей работе. – Максимилиан выдохнул, бросил свой взгляд на эту пышущую желаниями публику и продолжил.

– Новая нормальность, вот тот принцип, который уже объединил все наиболее просвещённые головы на западе. И мы, как передовая часть страны, должны, наконец-то, осознать и сделать для себя выводы. Что всё, что мы делали до этого момента, в корне не верно. И для того чтобы достигнуть своих целей, мы должны отбросить прочь все эти устаревшие и никуда уже негодные методички (многозначительное ёрзание задниц на местах). Я слышу призывы, что нам необходим новый либеральный миф, со своим внешним управлением и ультиматумом Борова. Что ж, со многим и в частности, с предложениями и дискредитации наших противников, введением ценза по фарфоровым зубам, вводом новых санкций, со всем этим соглашусь. Но прежде всего, мы должны сами избавиться от своего стереотипного мышления, которое скажу откровенно, и в нашей среде уже приняло свои мифологические формы. Кроме того, нам нужна свежая кровь (причмокивания в зале). При этом мы должны изменить сам подход к нашей деятельности и главное, кардинально перестроить своё отношение к выбору нового лидера. Ведь от этого выбора и будет зависеть жизнеспособность нашего движения. И только благодаря правильному выбору, что, прямо скажу, в современных реалиях задача архисложная, мы сможем переломить ситуацию в свою сторону. Ну, а уж если не получится, то вы понимаете, что нас ждёт (повсеместный процесс утоления жажды пересохшего горла). Кто и кем он должен быть? – Задав громко вопрос, Максимилиан обводит взглядом присутствующих, которые почему-то попеременно сглатывают подступившие комки к горлу.

– Я пока что, не скажу, да и переходить на личности не в моих правилах (слышны облегченные выдохи тех, кто задерживал дыхание), но я всё-таки дам вам основной принцип, на который нам нужно будет опираться в подборе нового лидера (шелест блокнотов и приятные звуки, открывшихся колпачков от ручек). Иисус не был христианином, Будда не был буддистом, так и лидер оппозиции, не должен быть оппозиционером (мёртвая тишина). Да, именно такой подход и сможет вытащить нас из болота и дать хоть какой-то шанс на спасение. Да и вообще, случившийся раскол, вещь всеми прогнозируемая и ожидаемая, так что поэтому, мы просто обязаны его использовать по полной. Как, к примеру, в своё время РСДРП раскололась на большевиков и меньшевиков, так и мы, вобрав в себя все свежие силы и, выдвинув своего нового лидера, создадим новую партию, названную по этому, ассоциативному историческому примеру «большевидящие». Это пока что, только черновой вариант. И как только мы сможем преодолеть себя, то только тогда наша партия, как и сто лет назад, сможет привести к кардинальному слому прежнего режима. – На фоне замерших, с разинутыми от недопонимания и изумления ртов, закончил свою речь Максимилиан.

–Но как? Это немыслимо! Совершенно не понятно. Ну, таким Макаром, мы чёрт знает, до чего дойдём. Это чё за фамильярность. Я, знаете ли, не потерплю подобные упоминания. Да рот свой закрой. Сам пошёл. Пузиционер. От такого слышу. Господа успокойтесь. Пасть закрой! – дискуссионный шум накрыл кабинет Коко и всех тех, кто не успел и значит опоздал. Максимилиан же, задав тон и тем самым, выполнив свою задачу, решил, что его присутствие на этом можно ограничить и, воспользовавшись своим привилегированным положением, в соответствии с ним, ушёл не прощаясь.

–Справедливость, как истина, есть вещь сама в себе и практически недостижима. А это значит, что только борьба за неё и есть истина. – После первых жарких, уравнительных, связанных с таптыванием в землю и смешиванию с грязью споров, которые позволяли размяться языкам оппонентов, приложившись к сигарете, озвучил начало перекура Веня.

–Тьфу, на твои философские бредни. – Всё не унимался, некурящий и поэтому неугомонный Шико (А так бы взял, пристрастился к табачным изделиям и тогда бы точно, его задымленные лёгкие, не позволили бы ему бегать на длинные дистанции и подниматься на высокие этажи).

–Это, что же получается, что и сам! (Указывая пальцем вверх) есть самый главный мировой оппозиционер к действующей власти мирового капитала. – От осознания этой своей мысли, Шико под осуждающие взгляды курящей креатуры, умеющих когда надо держать язык за зубами, попытался сразу же обеими руками заглушить, вырывающийся из глубины его души стон.

–Это всё твои фантомные понятия, которые, смотри, доведут тебя до…– недоговорила Злата, которую перебила нетерпеливая Кувна: «Моральная люстрация, вот что тебя ждёт, милок».

–Да вы меня неправильно поняли. – Пошёл на попятную, на дальнее место, не нашедший поддержки Шико.

–А я считаю, что надо весь суверенитет взять и поделить. – Ни с того, ни с сего, посчитав, что о нём забыли, заявил о себе Крюгер, неизменно противоборствующий всему тому, что начинается на букву «р» (Наверное, его в детстве логопеды сильно помучили, из-за его не выговора этой не сговорчивой буквы «р» ,отчего он и взъелся на весь русский мир) и на что говорят, у него была своя сдвиговая бзик-меточка. Так что всё это его русофобское поведение, есть всего лишь следствие перенесенного им удара по рукам логарифмической линейкой, от того сквернослова логопеда, который не только отбил у него охоту картавить, но и добавил в его багаж знаний, обширный запас новых, совсем недетского ума слов, которые он поначалу употреблял по чем зря, не имея о них и приблизительного понимания. Но когда его возраст уже соответствовал и позволял зрело понимать значения этих слов, то они уже для него утеряли всю свою свежесть и проникновенность, способную достичь самых глубин неподготовленных детских душ. Что, наверное, и послужило главной причиной того, что он решил податься в политику, чтобы уже с помощью политических пружин, вызывать тот шок и трепет у людей, с которым бы они, раскрыв рот, смотрели на него, как и в те времена, его детских лет, когда он особо смачным словом, сбивал их с толку и вызывая изумление, а также в школу родителей этого сквернослова.

–Можешь не выпендриваться, тебя Макдак не слышит, а вот твои слова до Ходока обязательно дойдут, и тогда смотри, как бы тебе не остаться без кэша. – Сражает Крюгера своей проницательностью Айтемий.

–Да, кстати, по этому поводу хотел вам рассказать анекдот из эпохи Ельцина. – Вдруг заявляет, хвастающийся перед всеми своей близостью к разным, а не только к одному послу, Ерёма. А он, надо признаться честно, имел генетическую предрасположенность к этому роду деятельности и хотя самому ему, в отличие от его родителей, которые и привили ему эту гостевую жизнь с высоты дипломатического посла, не удалось ногами, в качестве какого-нибудь атташе, открыть дверь консульского кабинета, он всё-таки сумел впитать в себя всю философию не имеющей родины перелётной птицы. С коей, он в своих книжных назиданиях и обрушивался на посмевших усомниться в том, что края обетованные находятся именно на там, на Лазурном берегу.

–Так вот, значит. – Начал погружать в атмосферу той, такой благостной для либерала эпохи Ельцина Ерёма, эту сгрудившуюся вокруг него, ностальгирующую не только по вечерам у себя в отдельном кабинете, но и на страницах различных, пропахших нафталином СМИ.

–В общем, едет Ельцин на встречу и уже опаздывает, ну и говорит своему водителю, давай быстрее я опаздываю, а тот ему в ответ, я не могу, вон знак стоит, а через 100 метров пост ДПС, нас же оштрафуют. Ельцин не знает уже, что делать и говорит, давай вылезай из за руля, я сам сяду. Поменялись они, превышают скорость, и гаишник их тормозит, подходит к машине и падает в обморок, после чего машина уезжает. К этому гаишнику подбегает другой и спрашивает, что случилось, кто там был. Тот ему в ответ, не знаю кто, но водитель у него Ельцин. – Замолкает Ерёма, давая слушателям в полной тишине переварить смысловую нагрузку анекдота.

–Так значит! – Вдруг хлопнул себя по лбу Айтемий.

–А ты, как будто не знал. – Свысока замечает тому Вениамин.

– Ловко закручено. Были же времена. А я раньше и не в курил. Да, понимание и знание, приходит со временем. – Раздаются возгласы знатоков слушаний.

Что же касается Ерёмы, то он, сверкая глазами, посмотрел в сторону посла Макдака, который благосклонно кивнул ему в ответ, типа: да-да, помним такое.

– Баян. Борода. – Тихо отозвались на смех этих однозначно лизоблюдов, ревностно поглядывающие на посла Макдака, сторонники Айтемия.

–Ну, а что нам может предложить Ларион. – Заявил, взявший на себя право предлагать Веня. – Ему, наверное, оттуда, издалека, всё видится в лучшем перспективном свете.

Ларион же, услышав этот призыв к своему вескому слову, не поторопился его озвучить, а пошептавшись с сидящим с ним Болтом, выдвинул того на соискание своих предложений, этот пользовательский социальный глас народа. Который, надо отдать ему должное, частенько предварял, прощупывал и вбрасывал через блогосферу нужный, но ещё неотточенный контент, который пройдя через свою комментируемую мясорубку, уже на выходе, позволяет судить о качественности этого информационного вброса.

– Я предлагаю новый лозунг. – Выйдя в центр кабинета, громко озвучил своё слово Болт. – Мы за сменяемость лиц оппозиции.