Живым не дамся смерти

– Ты знаешь. – Уж очень самонадеянно, как на это смотрит Илья, заявляет за него Константин. И он готов с этим спорить. Но потом, так как Константин озвучивает желание чего-нибудь перекусить. – Что-то я проголодался. – И только это сказал Константин, как в голове Ильи проскочила мысль проверить слова Буцефала о закусочной на набережной.

– Я думаю, что на набережной точно найдётся чем заправиться. – Говорит Илья.

– Хочешь посмотреть, куда ведёт этот путь? – задаётся вопросом Константин, своеобразно поняв Илью. С чем тот не собирается спорить, соглашаясь.

– Тогда пойдём. – Говорит Константин. – К тому же посмотрим, что мы могли пропустить мимо себя и пройти мимо. – На этом разговоры заканчиваются, и они выходят из автомобиля, чтобы пройтись по прежнему маршруту. Но только в пространственной плоскости взгляда на него. Тогда как что касается всего остального – его наполнения людьми и событиями с ними связанными, то тут время внесло свои изменения в маршрут их следования. И первое изменение, какое они заметили, следуя по этому пути, проходя мимо мусорных баков, возле которых им встретился тот странный во многом незнакомец и брошенный судьбой и собой забулдыга, то это отсутствие обоих. И если насчёт странного незнакомца всё ясно – они видели, как он ушёл, – то вот насчёт забулдыги, кто не подавал признаки деятельной жизни, не всё так ясно и возникли вопросы. И куда же он отполз и как ему это удалось?

Но это вопросы не такой уж важности, чтобы на них останавливаться и тем более зацикливаться, и Константин с Ильёй как шли, так и продолжили идти своим ровным ходом. При этом Илью стало одолевать некоторое волнение при приближении к тому месту, где они столкнулись с громилой и его жертвой, молодой девушкой (насчёт разборок тех людей, ему было по барабану).

Ну и как вскоре, а точней, при подходе к тому самому проулку выясняется, то Илья не зря волновался и в нём присутствует то интуитивное начало, которое позволяет предвидеть или предположить нечто такое, что может случится. В общем, по выходу из-за угла дома, от которого раскрывается внутреннее дворовое пространство этого переулка, где они как раз и натолкнулись на громилу с его жертвой, они обнаруживают на том самом месте (они сразу бросили свои взгляды туда), где стоял громила, нет, не пустое место, а там на грязной мостовой лежит какая-то крупная сваленность чего-то, при таком освещении никак не получающая для себя ясного оформления.

– Это что? – во все глаза вглядываясь в эту бесформенную кучу каких-то или чьих-то обстоятельств реализуемости себя, задаётся вопросом Илья.

– Если что, то предположу, что это результат прохода здесь нашего объекта. Всё-таки мы его пропустили. – Сделал оговорку Константин. – А если кто, то это, скорей всего, наш громила.

– Вот как! – чуть не присвистнул Илья, теперь высмотрев в этой бесформенной груде массива отдалённо напоминающие громилу черты своего физического выражения, как-то уж очень быстро и неожиданно для себя переклассифицировавшегося в эту бесформенную массу. Наверное, его об этом очень-очень, и так неожиданно для него и убедительно попросили хуком в подбородок, что он, отзвенев скрежетом в зубах и поехав крышей, когда потерял в одно ударное мгновение все свои ориентиры в пространстве, как подкошенный с брыкнул со своих ног.

И вот какая неудача для него. Он не сразу рухнул на мостовую, а его, а точнее его затылок, на этом пути встретила не как-то вдруг, а там всегда находилась стена дома, и она не прошла мимо него настолько жёстко, что он, получив с её стороны другой ударный заряд встречи, уже окончательно в голове помутился мыслями и сознанием, и по ней уже стёк в эту бесформенную массу.

Ну а кто содействовал всему этому злоключению и итоговому результату, то тут у Ильи нет особых разночтений с Константином, всё уже заранее предсказавший насчёт пути некоего объекта своего права на всё в этой части жизни, кто обязательно сюда заглянет, чтобы найти для себя ответы на те вопросы, решения на которые он в себе всё раненьшнее время сдерживал найти. А вот сегодня и сейчас он решил не давать жизни течь самотёком, а он собрался внести в неё свою чёткость и ясность. Которая сравни неминуемому возмездию тем и тому, кто всего этого заслужил и заслуживает. И Илья даже в себе почувствовал некоторую симпатию к этому типу, чьи поступки и намерения к ним приводящие, соответствуют и его взглядам на жизнь и справедливость, как бы она не субъективно с его стороны не смотрелась.

– Я же говорил, что он найдёт лёгкое решение стоящих перед ним вопросов. – Говорит Константин.

– И что будем делать? – спрашивает Илья.

– А вот теперь нам точно надо поспешать. – Говорит Константин. – Если это наш объект, то он уже очень близко находится к своему финишу. Это где-то на набережной. – И на этом Константин ставит точку в разборе местной реальности, выдвигаясь в сторону набережной. А Илье только остаётся, как за ним следовать и не задавать вопросы насчёт того, что прямо в лице Константина напрашивается спросить. А между тем у Ильи есть масса не только сейчас, но и прежде возникших, и неразрешённых вопросов. Например, уже в нём всё назрело знать, кого всё-таки они здесь караулят? И это нужно знать Илье не из одного чистого любопытства. А этого требует элементарная безопасность, которой может угрожать встреча с этим объектом их ожидания, кто, судя по тому, что из себя сейчас представляет громила, крайне силён и опасен.

А из этого вопроса и ответа на него вытекают и другие вопросы не менее важного для Ильи характера. Что им придётся делать, если они вдруг всё-таки наткнутся на этого опасного типа и вообще, как Константин собирается его узнавать? Исходя из каких данностей и характеристик? А это уже наводит Илью на мысль о том, что Константин, если не скрывает от него нечто такое, что ему позволяет ориентироваться в поиске этого объекта ожидания, то он придерживает эту информацию про себя. А вот для чего, то тут вопрос очень широко представлен вариантами на него ответов.

И за всеми этими мыслями Илья не сразу замечает их выход на самую последнюю финишную прямую в этой дислокации задворок человеческого нахождения, прямо упирающуюся в набережную, своим ярким и живым контрастом чуть ли не сбивающей со своего ровного хода и мысли выходящих из этого зауличного плена Константина и Илью. Что сравни тому, когда ты после крепкого зажмуривания глаз их резко открываешь и …сразу ничего вокруг себя не можешь видеть из-за бьющего со всех сторон яркого и объёмного света окружающего мира.

И Илье с Константином, оказавшимся так неожиданно для себя резко и непредсказуемо почему-то на этом переходе из одной реальности в другую, пришлось на месте остановиться, чтобы уравновесить себя и дать своему зрению акклиматизироваться к новому объективизму реальности. Которая имея в себе большую насыщенность и объёмность информационного фона, звукового и визуального наполнения, и всё это подаётся в куда большей динамике, чем там, откуда они вышли, собой со всех сторон начала обхватывать Илью и Константина, впитывая их в свою среду реальности.

И Илья не смог удержаться от того, чтобы не выразить вслух свои эмоции. – А здесь жизнь бьёт ключом. – Говорит Илья, с долей восхищения разглядывая набережную, со своим каждодневным вечерним компонентом, праздно прогуливающейся публикой, вышедшей подышать свежим воздухом и просто прогуляться.

– Да, – соглашается Константин с Ильёй, но со своей точки зрения, – всё так. Но только по другому и другим ключом. – Илья вопросительно смотрит на Константина и тот, обнаружив в Илье не полное понимание его слов, поясняет себя. – Там, – кивая назад, говорит Константин, – жизнь бьёт, как правило, гаечным ключом и в затылок. – Здесь Константин делает паузу, и значит, чтобы у Ильи больше не возникло к нему вопросов, делает ещё одно уточнение. – Если что, то это была метафора.

И у Ильи больше не возникло к Константину вопросов, правда, по другим причинам. Ему в нос вдруг ударил запах и вкус только что приготовленного блюда на угле, усиленного глюконатом натрия, нахождением на свежем воздухе проголодавшегося человека и другими механизмами маркетинговых манипуляций. А это не просто наводит Илью на определённую мысль, – здесь где-то рядом находится та сама закусочная, на которую указывал Буцефал («Подтверждаю, сам видишь, я человек слова, – в голове Ильи доносятся отголоски слов Буцефала»), – а ему прямо в нос тычут этой действительностью.

И Илья, повернув голову в сторону наполняющих его новыми смыслами и желаниями ароматов, теперь точно идентифицирует находящийся в нескольких десятков шагов от себя небольшое зданьице. Это и есть та самая закусочная, если не на колёсах, то не настолько капитального строения, чтобы быть здесь навсегда.

– А вот и закусочная. – Говорит Илья, переводя внимание Константина на это временное зданьице, сколоченное из щитов, прикрывающих зад и боковые стены этой закусочной, а его фасад отдан под витрины из стекла, чтобы праздно шатающийся прохожий сбивался со своего прямого пути не только одними возбуждающими аппетит ароматами, но и визуальная картинка местных блюд, имея своё знаковое слово и значение, его напрягала.

И праздно шатающийся прохожий, сперва значит отвлечённый этими ароматами от своих серьёзных дел, которыми посвящены все его мысли и предполагаемые ими сюжеты расправы над некоторыми непривлекательными для себя лицами, – как бы прищучить эту ошибку природы, Валериана Карловича, падлы, – переводит своё внимание на витрины этой забегаловки, как между собой и про себя то-ж, величают вот такие уличные заведения все эти люди с улицы, и там он уже подпадает под власть своих зрительных рецепторов и рефлексов, при виде всего того, что из себя источает саму вредность и удовлетворение запретным плодом, который в себе несёт всякая не полезность.

– Предлагаешь, заглянуть. – Говорит Константин.

– Не только. – Отвечает Илья.

– Тогда твоё предложение принимается. – Отвечает Константин, выдвигаясь в сторону закусочной, насчёт которой не соврал Буцефал. А вот для каких целей он был правдив с Ильёй и чего он добивался, то ответ на этот вопрос нужно давать осторожно, учитывая специализацию Буцефала, как чьего-то душеприказчика, то есть простыми словами, душегуба. И если он был честен с Ильёй в плане этой закусочной, то нельзя исключать вариант того, что это есть путь к отравлению Ильи и его дальнейшему устранению. Ну а зачем всё это нужно Буцефалу? То может лично ему всего этого и не нужно, но свою рефлексию убийцы никуда не денешь, и всё это с ним происходит на автомате. Если, конечно, у Буцефала нет зуба на это заведение, которое его в итоге свело в могилу своими привлекательными ценами, столь сочными и вкусными бургерами, которыми он, как по расписанию заправлялся, следуя по пути к своему очередному заказу.

Что, видимо, стало известно конкурирующей с ним организации, корпорации убийц, которая и подослала к этому месту своих исполнителей заказов на человеческую душу, регистраторов итогов, в данном случае по душу Буцефала. Где они расправились с Буцефалом в самый восторженный и сладостный для него момент, когда он, прикрыв глаза от предвкушения, замахнулся всей своей открытой пастью над бургером. И вместо бургера ему в рот влетела пуля, выпущенная из пистолета с глушителем наёмного убийцы. И Буцефалу, успевшему всё-таки удивиться тому, что это у него так резко засквозило в горле: «Простыл что ли?», ничего другого на этом жизненном свете не оставалось делать, как только довольствоваться тем, что ему было сейчас дано, сбрыкивая со своих ног прямо на лужайку у набережной, куда он отошёл, чтобы в одиночестве насладиться этой жизнью и бургером.

– Так вот почему Буцефал вспомнил о закусочной! – осенило догадкой Илью. – Она для него некая точка отсчёта. Как в земной жизни, – он здесь, за поеданием бургера, планировал свои тёмные, заказные дела, – так и в жизни после смерти – эта закусочная послужила стартовой площадкой для его отправки в новый, потусторонний мир. И он поди что хочет посредством меня выяснить, кто стал тем его отправителем в этот новый мир. Так что ли? – задался вопросом Илья кому-то там в себе, кто отвечал за этого Буцефала, возможно и надуманного персонажа, необходимого Илье для своего сопровождения под прикрытием нового сознания, инициатором которого выступил Константин, объяснив всё это необходимостью быть нейтральной стороной ко всему, что им встретится на этих буреломах мысли чуждого им сознания, а иначе можно так во всё это вовлечься, что уже тебе самому понадобится помощь.

– Шизофрения, как вирус, вещь заразная. Она передаётся не каким-то там допотопным воздушно-капельным путём, а она проникает в голову человека куда мгновенней, через одну всего лишь мысль. Так что когда с ней имеешь дело, то, чтобы остаться самим собой и не заразиться вспышками этого, скажем так, иного рода сознания, нужно следовать некоторым рекомендациям. И в первую очередь, это оставаться нейтральным лицом, в стороне от всего происходящего. Для чего лучше всего подойдёт небольшой маскарад, с выдачей себя за другую личность. Так что работа под прикрытием другого сознания – это есть защитная мера для своего сознания. – Вот так проводил подготовку Ильи Константин, через аутотренинг внося некоторые изменения в его сознание, добавляя в него точки оснований для формирования на их основе защитного слоя из другого сознания. На этот раз сознания киллера и душегуба Буцефала, как наиболее отторгаемая и агрессивная для Ильи сущность.

И это не зря. Это было необходимо, чтобы чужеродный элемент, против которого всё восстанет в организме Ильи, имел в себе максимальную энергетику, против которой Илья ничего не смог бы поделать и ему пришлось бы идти на компромисс с этой инородной сознательностью. Впрочем, у Ильи на этот счёт есть свои интересные мысли. И он считает, что этот его камуфляж в лице личности Буцефала, на самом деле есть всего лишь набор факторизаторов и дисциплин их между собой скрепляющих, которые при определённой настройке (этим как раз занимается Константин) создающих собой собирательный образ под ту или иную ситуацию. В данном случае киллера Буцефала, как наиболее подходящую для этого их дела(?) личность. А если условия задания будут изменены, то нужно лишь, как калейдоскоп, настройки Ильи встряхнуть, и он уже… И вот чёрт! На этих мыслях Илья вдруг натыкается на человеческий силуэт на газоне рядом с закусочной.

Что сразу в нём рождает странные и в чём-то удивительные вопросы. – А это случайно не он лежит? – замерев на одном месте, про себя пока что задаётся этим вопросом Илья, принявшись вглядываться в тёмный силуэт человека, пропечатавшего на травянистом ковре газона, который шёл вдоль набережной и здесь упирался в торец закусочной.

Естественно, Илья один не может ответить на вопрос объяснения того, на что он сейчас наткнулся, и он вопросительно смотрит на Константина, кто тоже остановился, заметив тоже самое, что и он.

– И кто это? – задаётся самым обычным и глупым в таких случаях вопросом Илья.

На что Константин просто обязан сказать какую-нибудь язвительную колкость. По крайней мере во всех детективных фильмах так разыгрывают вот такую ситуацию обнаружения человека в не самом привычном для него положении. Если он, конечно, не находился в изменённом сознании, чаще всего с помощью горячительных напитков. Но такое объяснение происходящего не всегда устраивает обе стороны такого себя нахождения, и поэтому никто не спешит быть очевидцем очевидного, а все для начала присматриваются друг к другу.

– Боюсь, что он и сам об этом уже не знает. – На грани фола иронизирует Константин.

И хотя чисто технически и по фактам к Константину не придраться, Илье всё равно хочется к нему придраться за такую его механичность и значит, циничность по отношению к человеку. И Илья от этого внутреннего возмущения, даже посмотрел по сторонам в поиске поддержки своего раздражения таким механическим подходом Константина к ближнему своему, который может всего этого, что с ним сейчас случилось и заслуживал, но …Почему никто вокруг не замечает валяющегося на газоне человека, демонстрируя своё полное равнодушие, социальную безответственность и отстранённость к тому, что требует от них помощи.

И оправдывать себя тем, что это однозначно какой-то забулдыга, уставший от сильного перепоя, и тогда какого хрена я буду ему помогать, слишком слабая позиция. А вот то, что он лежит в глубине темноты и местного не освещения, так сказать, на заднем дворе местной реальности, – закусочная загородила собой фонарный свет, освещающий местную округу, – в результате чего он находился вне пределах посторонней видимости и Илья его заметил только при близком к нему приближении, то это вполне резонное оправдание своей бездеятельности и сердечной скупости.

– Это случайно или нет? – а вот это вопрос на засыпку и даже удивительно Константину, как Илья умудрился им задаться.

– Есть примета. – Говорит Константин. – Если чего-то ожидаешь, то это всегда встречается. А это сам понимаешь, что значит. – Илье, конечно, хотелось бы услышать более детализированный ответ, а не этих ссылок на свой ум, но тем не менее, он понял, что хотел сказать Константин.

– И кто он? – и опять Илья задаётся глупым вопросом, на который не ответишь прямо сейчас хотя бы потому, что этот человек лежит спиной вверх и с их стороны нет никакой возможности рассмотреть его лицо, уткнувшееся в траву этого зелёного настила.

– Точно идентифицировать не получится, – говорит Константин, – но если он здесь оказался не случайно, то он посыльный.

– Посыльный? – с долей удивления вопросительно озвучивает Илья высказанное Константином предположение насчёт этого человека. – И что он должен был доставить? – спрашивает Илья.

– Ты очень верно заметил, что он должен был что-то доставить. – Отвечает Константин. – А вот что, то это мы и должны будем выяснить.

– И что будем делать? – задаётся вопросом Илья.

– Для начала осмотрим. – Говорит Константин и отчего-то внимательно смотрит на Илью, у кого начинает складываться впечатление, что Константин предоставляет ему право первому выступить в деле оказания помощи неизвестному. И проявлять в этом деле недальновидность будет сравнимо трусости.

Но Илья не поддаётся любому виду шантажа, и его не сдвинуть с места, если он того сам не захочет. И то, что он сейчас выдвигается первым в сторону этого человека, то это он сам захотел, без всякого своего внимания к оказываемому на него давлению Константина.

– И что тут у нас есть? – подойдя в предельную близость к этому человеку на газоне, сказал эту дежурную для следователей фразу Илья, чем покоробил внутри себя Буцефала, на дух не переносящего всего того, что связано с правоохранительными органами.

– Если не считать человека в одном экземпляре с чисто технической точки зрения, а так-то в нём может помещаться бесконечное количество личностей, – говорит, перебивает Илью и вмешивается одновременно Константин, остановившийся рядом с Ильёй, – то к этому можно приплюсовать атташе-кейс. – И сейчас только Илья обнаруживает этот специфический чемоданчик, используемый для переноски важных материалов, лежащий чуть в стороне от этого человека, из-за чего он и не сразу был обнаружен Ильёй.

– Это…– хотел было сказать Илья, но был перебит Константином. – Не будем делать преждевременные выводы. Давай вначале осмотрим нашего найдёныша. – Говорит Константин, присаживаясь рядом с обнаруженным человеком и протягивая свою руку к его шее. Там он пальцы своей руки прижимает к сонной артерии и начинает прощупывать пульс, как выясняется.

– Пульс есть. – Посмотрев на Илью, говорит Константин.