Несвоевременный человек. Книга вторая. Вера

– Да разве так можно? – вопрошает чуть ли не небеса, потрясённый Антип. – Разве человеку вашей профессии предстало выражаться такими вероятностными категориями? Ведь в ваших устах это звучит чуть ли не как кощунство. – Антип с каждым своим вопросом вгоняет заведующего отделением в бледность и потерю уверенности своего лица. – Конечно, все мы допускаем, что такой неточной категории мысли могут иметь место в вашей голове, но ведь не вслух же их выражать. И если вы вслух допускаете возможность включения вероятностного сценария в прогноз на конечный результат вашего вмешательства в чужую жизнь, – а это позволительно делать только тем, кому мы безмерно верим, – что однозначно есть проявление вами вашей шаткой позиции, то вслед за вашей не твёрдостью начнёт шататься уже фундамент нашей веры в вас. Ведь вера точная категория мышления, она чётко очерчена своими канонами и не терпит ни малейших отступлений от своего верования. А это ваша вероятностная точка зрения и есть отступление.

– Я… это… – заведующий отделением, явно оказавшийся застанным врасплох Антипом, попытался было оправдаться, но Антип предусмотрительно его перебил, а то бы заведующий отделением ещё больше на себя лишнего нагородил и окончательно растерял бы веру в себя со стороны ждущих его слова и внимания пациентов. А ему ведь ещё заниматься их излечением, а не только лечением (хотя Антип мог бы так сильно за него не переживать, – здесь, в палате, все в него фанатично верили и их веру даже положительными анализами не сломить).

– Не это, – срезает заведующего отделением Антип, – а то, что врач, как никто другой, должен уметь чувствовать время и его настоящую значимость для людей, где одних оно лечит, а других оно за тот же временной этап убивает. И от умения верно распределять и дозировать время лечения для своих пациентов (а всё остальное рецепты), в конечном счёте и зависит итоговый результат их лечения. И в выверке всех этих временных позиций, можно сказать, и заключается главный принцип работы врача, который всё должен делать своевременно, и ни на мгновение раньше, ни позже. А чтобы добиться этой своевременности, врач должен уметь незамедлительно принимать совсем непростые решения, от которых подчас зависит жизнь и смерть пациента. Что очень непросто сделать и оттого врач должен обладать набором определённых, поставленными перед ним профессиональными задачами навыков, и само собой соответствующим характером. Ведь иногда случается так, что времени на раздумье совершенно нет, а решать нужно прямо сейчас, и приходится полагаться на интуицию, – а это и есть те самые знания веры, – которая знает, что делает и спасает. – Антип остановился, посмотрел на заведующего отделением и его окружение, стоящее с задумчивым видом, – по их виду не трудно было догадаться, что приведённый Антипом пример не выдумка, а и в их практике были такие случаи (были и крайне сложные случаи в новогодние праздники, когда только на свою интуицию и можно было положиться, как говорится, глаза страшатся открыться, а руки сами делают), – затем перевёл дух, и сделал странно для всех прозвучавшую, но не для заведующего отделением, выкладку:

– Но бывает так, что уверенность собою задвигает самоуверенность, свойственная людям, как они говорят, не один десяток, а может и сотню халатов сменивших в этих стенах, и как итог, потеря времени и несвоевременное вмешательство в ход лечения, со своим незапланированным исходом больного в никуда. Что, несмотря на благоприятные для врача выводы комиссии, вылилось в то, что от его былой уверенности не осталось следа. И теперь его при каждом случае терзают сомнения, и он не может принять окончательного решения… – Антип пододвинулся к заведующему отделением и шепотом добавил, – полагаясь только на жребий. – Заведующий отделением, став белым как полотно, одёргивается от Антипа и начинает трясти головой, пытаясь что-то сказать, но у него ничего не получается, кроме разве что, время от времени вырывающегося слова нет.

– Ну да ладно, – перебив этот эмоциональный выступ заведующего отделением, говорит Антип, – со всеми бывает, и этот ваш отступ спишем на вашу человечность. Но всё-таки скажите мне. Если в основе веры заключена информационная составляющая, то как тогда быть с понятием веры, для которой не нужны ни факты, ни аргументы, а иначе это уже будет не вера, а какая-нибудь теорема или закономерность? – вопросил Антип. И заведующий отделением после небольшой паузы, которая однозначно пошла ему на пользу, всё-таки заговорил.

– Знания, а мы как я понимаю, о них говорим, знаниям рознь. И упомянутая тобой информационная основа веры, есть всего лишь элементарная частица того строительного материала субъективности, на котором строится вся конструкция человеческого мироздания. – Со всей своей убедительностью сказал заведующий отделением, видимо уже окончательно придя в себя.

– Вот значит как. – Сказал, задумавшись Антип. И у заведующего отделением, а также у всех остальных в палате людей, создаётся ощущение, что на этом эта тема закрыта, и сейчас Антип спустится с небес на землю и начнёт жаловаться на свои нездоровые отношения со своим организмом, но видимо они ещё плохо знали Антипа. И Антип выходит из своей задумчивости, переводит свой взгляд на заведующего отделением и пристально в него вглядевшись, начинает говорить. – Тогда я просто обязан отблагодарить вас за то, что вы мне открыли глаза на столько вещей. И я думаю, что за знания нужно расплачиваться знаниями.

Здесь заведующий отделением привстал на ноги, чтобы уйти и оставить Антипа с неоплаченным долгом, но Антип вновь предупреждает этот его уход от разговора (а ведь он так и не поинтересовался у него о его самочувствии). – Я вас на долго не задержу. Всего одно предложение. – Сказал Антип и, не давая возможности заведующему отделением отмахнуться от него рукой, проговаривает это своё предложение, прозвучавшее как какой-то заговор. – Как только все слова будут сказаны, так придёт время сделать итоговый вывод: этому браку всё.

И только Антип это сказал, как заведующий отделением, на этот раз с помертвевшим лицом, как будто подламывается в ногах и падает обратно на стул, где он до этого сидел. После чего он упирается изучающим взглядом в Антипа, пытаясь в нём что-то для себя высмотреть, и после этого замедления, шепотом тому говорит. – Да ты сам дьявол. Знаешь же, что она попала в аварию и сейчас не может полноценно говорить.

– Язык прикусила что ли. – Чуть не сдержался от искушения это спросить Антип. И с трудом сдержав накатившиеся эмоции, с серьёзным видом заговорил. – А может это бог тебя простил и даёт знаковые подсказки. Мол, ты уже достаточно настрадался и искупил свою вину отступничества от меня, так что можешь обратно вернуться в лоно церкви. Ты же знаешь, что я тебя всегда жду. – Так же тихо ответил Антип.

– Не ёрничай. – Исказился в злобе заведующий отделением.

– Тогда сам решай, кто же тебя решил укрепить в вере в себя (?). – Сказал Антип, после чего откидывается на подушку и, заложив за голову руки, закрывает глаза. Ну а заведующему отделением ничего другого не остаётся делать, как оставить Антипа, и приступить к настоящему делу, ради которого он сюда и пришёл.

И так как он пошёл в первую очередь не к Григорию и даже не к новичку, а к ближайшей койке, на которой своё место занимал Язва, то это перебило все букмекерские расклады Григория на сегодняшнюю ставку самого тяжёлого больного. Правда, он как раз не остался в накладе, на Язву, несмотря на огромное желание, никто не поставил. При этом от этого подхода заведующего отделением, судя по всему, больше всех был недоволен именно Язва, хотя ближайшую неделю именно ему носить титул самого тяжёлого больного, со всеми полагающимися к этому титулу преференциями – первоочередное обслуживание больничного персонала, сопровождение по своим делам со стороны более крепких больных, разрешение курения без любого рода ограничений, в том числе и замечаний со стороны медицинского персонала, который не будет напоминать ему о вредности курения (он самый тяжёлый больной и ему уже хуже не будет) и т. д. и т. п.

Когда же обход закончился, и дверь за последним врачом закрылась, то наступило время подведения своих итогов этому обходу. И пациенты палаты под руководством Корнея начали корректировать свои планы на эту неделю. И, исходя из рекомендаций и заключений заведующего отделением, который сегодня был особенно придирчив и язвительно жесток по отношению к ним, эта неделя предстояла быть особенно для всех них насыщенной на процедуры, осмотры с головы до ног, МРТ и другого рода скопии. И что-то суровому на взгляд Корею подсказывает, что за всё это им стоит благодарить Антипа. И он бы немедленно поинтересовался у Антипа, на кой им всем такое счастье, если бы Антип стал дожидаться, когда он решит задаться этим вопросом, а не вышел вон из палаты.

Ну а там, в этом вон, его уже ждёт Иван, у которого не меньше чем у всех остальных вопросов к Антипу. С чем он прямо сейчас бы накинулся на Антипа, но Антип, прекрасно понимая, что сейчас волнует Ивана, сразу его срезает на полпути к этому своему вопрошанию. – Отойдём куда-нибудь, где народу поменьше. – Говорит Антип и сразу удивляется Ивану, который и не знает, где на его рабочем месте есть места потише. – Я, – говорит Иван, пожимая плечами, – и не знаю таких. Здесь везде днём людно. – И приходится Антипу брать на себя роль проводника к этим малолюдным местам. Правда, когда они вышли на задний двор клиники, а там тоже было не безлюдно, то Иван имел полное право указать Антипу на то, что и он сам не знает таких мест, и значит, он был прав. Но Иван не стал так мелочиться, тем более у него накопилась масса к Антипу вопросов, которые ему нужно первым задать, пока Антип сам не задал ему всю ночь не дававший уснуть вопрос-монолог:

– И где же ты был, когда меня те бандитские морды ломали через колено, чтобы выудить информацию насчёт тебя? Но не дрейфь, я им тебя не выдал, хоть мне и было крайне не просто это сделать. Они же настырные сволочи, и они не только меня со всех своих рук и ног били, но и пытались меня соблазнить заманчивыми предложениями в виде сногсшибательных красоток. Но я им сказал, как отрезал: Я никогда своего друга не променяю даже на самую сногсшибательную красотку, которой мне, может быть, никогда в своей жизни не заполучить. И пусть я потом буду кусать свои локти (это я их ввёл в заблуждение, я ведь до локтей не дотянусь), вспоминая предложенную вами Изабеллу, – до сих пор бросает в пот и дрожь при воспоминании её, – но дружба для меня священна. Как и для Ивана, который также бы поступил со мной, встреться ему на его пути красотка и предложи она ему в счёт себя бросить меня на растерзание негодяям. Я всё верно про тебя думаю, Иван?

И чтобы ему на это смог ответить Иван? Вот то тоже, что ничего. Так что пока он не задался этим вопросом, Иван срочно должен его отвлечь. И хотя у него ещё с вечера было заготовлено столько срочных, первостепенной важности вопросов, он задаётся совсем не той первоочередной важности вопросом. – Я так и не понял, ты что такое знаешь о заведующем отделением, что он так закипел? – спросил Иван, ставший свидетелем разговора Антипа с заведующим отделения (Иван был среди участников обхода).

– Тебе это так интересно? – переспросил его Антип, видимо и сам не ожидая от Ивана такой очередности в вопросах. Ну а Ивану деваться некуда и он подтверждает.

– Да, в общем, ничего особенного. Батюшка Леонид… – Кто, кто? – Иван в удивлении перебивает Антипа. – То, что слышал. – Таким образом, уточняет Антип, и продолжает. – Так вот, батю… пусть будет Леонид, когда пришло своё время для его искуса, то он по своим внутренним причинам не устоял и, соблазнившись мирской жизнью с мирянкой Елизаветой, («Откуда такие слова, – удивился Иван») до совершенства искусно вылепленной природой, ну а то, что она болтлива, то это даже не недостаток, а природная сущность хозяек своего языка, стал отступником, как он себя посчитал. Впрочем, Леонида, человека талантливого и душевно неспокойного, одна мирская жизнь не могла устроить, и он, переквалифицировавшись из ловца душ во врача, решил, значит, посвятить себя борьбе со следствиями душевных пороков человека, его болезнями тела. Что у него не плохо со временем стало получаться, и он достиг на этом поприще достойных уважения успехов. И так он продолжал, пока со временем не упёрся в свой теологический потолок, где он вдруг осознал, что хочет опять лечить души. А вот как это сделать, имея за собой такой багаж прошлого как у него, он не представляет себе. Ведь он отступник перед самим собой, а этого он объяснить никому не сможет, кроме конечно того, кто это поймёт и всегда примет его. И этого, пожалуй, было бы достаточно, но только не для него, ведь есть ещё, как минимум Елизавета, которой и не объяснить все эти метания своей души. И всё это вместе взятое обозначает то, что он ещё не готов быть тем, кем он хочет. Ведь если сам в себе не можешь разобраться, то разве он достоин того, чтобы выступить в качестве врачевателя душ. Вот и мучается и теряется в сомнениях человек, что и сказывается на его работе. – Антип замолчал, ожидая от Ивана вопросов, которые тут же последовали.

– И откуда такие познания? – спросил удивлённый Иван.

– Скажу, что от Елизаветы, поверишь? – спросил Антип, с прищуром посмотрев на Ивана.

– Я даже не знаю. – Иван мысленно и буквально почесал затылок.

– А я вот знаю. – Добродушно сказал Антип. – Не нужно искать во всём тайный смысл и заговоры, – они только и существуют, чтобы разнообразить и сделать более интересной нашу серую жизнь, правда не без своих настоящих исключений, – когда в большинстве случаев это всего лишь естественный ход вещей, о котором у нас всего лишь знаний не хватает. Да та же ваша вовлечённость в это дело, с этим потерявшим память пациентом. Что, по сути, вами двигало? Не побоюсь предположить, что первородный грех, любопытство. А чтобы оно смогло вас подвигнуть на лишние движения и перебороть новый бич человечества, вызванный прогрессом, малоподвижный образ жизни, или другими словами, лень, то ему-то только и нужно было сделать, как придать большей загадочности и таинственности всему произошедшему, которые как раз и служат катализатором для возникновения интереса. Тогда как на самом деле, всё до естественных причин просто, естественный отбор среди своего вида, выразившийся в борьбу за выживаемость и за место под солнцем.

– Откуда такая приземлённость мышления? – спросил Иван, не перестающий удивляться всем этим переменам и эмоциональным переходам Антипа.

– Всё естественно. Накопилось, вот и выпускаю. – Усмехнулся Антип.

– Так что они сказали? – с дальним посылом спросил Иван.

– Вначале всё больше спрашивали. – Вновь прищурившись во взгляде на Ивана, сказал Антип, немного подумал и продолжил. – Сказал, что они опоздали. Они же со своей стороны имели на этот счёт обратное мнение. В общем, не поверили ни единому моему слову. Правда, они не стали от меня требовать, чтобы я их в этом переубедил, а сделали мне заманчивое предложение. – Антип сделал паузу, необходимую для того чтобы более доступно для понимания Иваном сформулировать это поступившее предложение.

– И какое? – не удержался и спросил Иван.

– По итогу которого, они бы получили своё, а мы с тобой своё. – Туманно сказал Антип.

– А понятнее нельзя? – спросил Иван.

– Можно. – Сказал Антип. – Они хотят, чтобы мы разыскали одного типа. – Добавил Антип и, вынув из кармана фотокарточку, протянул её Ивану. Иван берёт фотокарточку, изучающе смотрит на неё, затем поднимает глаза на Антипа и спрашивает его. – Как-то это всё странно, а что им мешает самим отыскать этого типа? Мне, кажется, что им это было куда как легче сделать, и тогда зачем мы им нужны?

– Выходит, что для того чтобы ты принял это предложение, тебе нужны для этого веские причины, некая побудительность к действиям. Так что ли? – спросил Антип.

– А разве это не естественно, как ты на этом настаивал? – вопросом на вопрос ответил Иван.

– Так ты оказывается, естествознатель. – Засмешился Антип.

– А ты нет? – отреагировал в ответ Иван.

– Пожалуй, да. – В задумчивости сказал Антип. – А знаешь, что? – спросил Антип.

– Что? – последовал ответ Ивана.

– Если всему есть причины, то и у этих типов есть своя причина так поступать. – В раздумье проговорил Антип. – И как думаешь, какая? – спросил Антип Ивана. А Иван и не догадывается даже, что он и демонстрирует, пожав плечами. И тогда Антип сам отвечает. – А я ведь их об этом спросил. Зачем, говорю, мы вам нужны? И знаешь, что они мне сказали? – И, пожалуй, Антип мог бы не задавать Ивану этот вопрос, он на него ответа точно не знает. Правда, он был риторическим и Антип его задал для удобства перехода к тому, что ему ответили на его вопрос.

– Они сказали, что не скажут, потому что я не поверю. – Сказал Антип. – И? – не давая возможности Антипу перевести дух, тут же задался вопросом распалённый любопытством Иван. – А что я им должен был в ответ сказать? – в недоумении на ещё не высказанные, но явно имеющие место в голове Ивана критические заявки, заявил Антип. – Не переубеждать же их в самом деле в том, что я им, людям совершенно в моих глазах не заслуживающих доверия и с кем я лучше бы не имел никаких дел, поверю. Хотя, если вы задействуете нас, говорю я им, то нам, для того чтобы хотя бы просчитать для себя риски и опасности, нужно понимание того, для чего собственно всё это делается. «Тогда убедил», – говорят они. А после добавляют: «Мы не можем». И опять для меня ничего из этого непонятно. А им как раз даже очень понятно это моё замешательство, и видно по мне, как мне непонятно. И они спрашивают: «Что не веришь?». Ну а мне скрывать нечего. Не верю, говорю. «А вот если бы ты не спешил и дослушал до конца, то ты бы всё понял. На а раз ты столь спешно живёшь и так расточительно растрачиваешь своё время, то… ты как раз по всем параметрам нам подходишь. Интересующий нас человек находится в другой, примерно в такой же что и ты формации времени, и только тебе его будет по силам убедить, представиться нам», – сказали они.

– А тогда зачем нужен я? – спросил Иван.

– Чтобы мне не верить. – Со всем своим простодушием ответил Антип, что Иван и не знал, как на это реагировать.

– Как это? – единственное, что нашёлся сказать, то есть спросить, Иван.

– Они сказали, что если ты задашь этот вопрос, а это произойдёт непременно, то сказать тебе, что ты нужен, чтобы всё подвергать сомнению. – Сказал Антип. Тут Иван, услышав в устах Антипа тот вчерашний посыл ему Веры, вздрагивает и нервно переспрашивает Антипа. – Как ты сказал? – Антип же как будто не замечает всех этих изменений в Иване и с прежним спокойствием даёт перефразированный ответ. – Сказали, что нужен независимый взгляд, и ты лучше всего для этого подходишь. Ведь ты во всём полагаешься на факты и аргументы, и тебя на бездоказательные заверения не провести и не убедить в иных категориях мыслить. – И услышь Иван этот ответ Антипа, то он бы непременно задался вопросом: «С чего они взяли всё это?», – но Иван, как только вспомнил тот посыл Веры ему в дорогу, с её предупреждениями насчёт Антипа, – во что он и тогда не поверил и сейчас не верит, – вглядываясь в фотокарточку в своих руках, углубился в свои размышления и ничего вокруг не слышал. Где он вдруг наткнулся на потрясшее его открытие, из которого можно сделать вывод, что Иван подсознательно всё же слышал, что ему говорит Антип.

– Так вот что всему причина. Я всей своей сущностью тождественен искомому человеку, и они надеются, что это позволит его отыскать. Я так сказать, в независимости от своего желания, следуя своим путём, наведу их на него. Но тогда зачем им об этом сообщать мне, когда можно было это осуществить в тёмную, не ставя меня в известность? Или тут всё гораздо сложнее, или же проще? – Иван покосился на Антипа, что-то ему до сих пор рассказывающего. – Точно! – догадался Иван, вспомнив тот разговор между Сумрачным и его напарником в приёмном отделении. – Это будет моя проверка по определению меня человеком вне времени. И если я …а скорее он, сумеет меня обнаружить в некоем качестве, то значит, я тот самый искомый ими человек. И что тогда? – вопросил себя, вспотев от всех этих мыслей Иван. – А тогда то, как говорила Вера, они приступят к забору того, что мне передал тот тип из бара. Но что он мог мне такое передать или вложить в душу, что им так это нужно? – и вновь Иван погрузился в глубину раздумий. Из которых он выходит с новым вопросом. – А какая всё-таки роль отводится Вере. Что-то её объяснения мало убеждают. Стоп. О чём Антип говорил. – Иван начинает вспоминать сказанное Антипом и его осеняет догадка. – Так вот какое имеет значение Вера, она фигуральная точка бифуркации между двумя дорогами. Одна из них отождествляется с безверием, а вторая с верой… Да в того же типа из бара, потерявшего память. А при чём здесь я? …Чтобы поверить?… – Иван поднимает глаза на Антипа и перебивает его вопросом. – И когда пойдём его искать?

Антип определённо сбит с толку этим вопросом Ивана, и он в замешательстве даже спрашивает Ивана, почему он решил, что он дал согласие.

– Так фотокарточка же здесь. – Резонно отвечает Иван.

– Не могу не согласиться с этим доводом. – Усмехается в ответ Антип, придя в себя. После чего добавляет. – Я думаю, что раньше, чем закончится твоя смена, не получится.

– Не получится. – Пожал плечами Иван, протягивая фотокарточку Антипу. Антип берёт фотокарточку, смотрит на неё и, переведя свой взгляд на Ивана, спрашивает его. – Есть какие мысли насчёт него?

– Чем-то похож на нашего без памятливого пациента. – Сказал Иван.

– Не знаю, не видел. – Сказал Антип. – А что насчёт него, не узнал, куда его поместили?