Записки репортера

Эксплуатируя эту ставшую модной тему, Андрей Бильжо, художник и мой давнишний, еще когда он не был знаменитым, собутыльник, не так давно, причем на трезвую голову, предложил мне обратиться с новогодним поздравлением к народу – заместо президента Путина.

Андрею, конечно, спасибо за такое доверие. Я польщен: наверно, он же не просто так ляпнул, а сперва согласовал с кем надо, он человек со связями. Я не сказал ни «да», ни «нет», пока что думаю. Ответственность большая, а я человек легкомысленный.

И потом, могут неправильно понять: и так меня принимают иногда за теневого идеолога «Единой России» на том основании, что мой журнал называется «Медведь». Ну, я на всякий случай надуваю щеки, но если совсем честно, то должен признаться: журнал основан задолго до учреждения партии с таким же символом.

Пока что мне больше нравится другое предложение – в 9:00 1 января рассказать на Первом канале все тому же народу, который накануне слушал поздравление над оливье (написал это слово – и нестерпимо захотелось салата), как правильно опохмеляться. Все какая-то польза будет! Кроме всего прочего, на передаче будет Лена Проклова, которая еще со времен своих старых советских фильмов поднимает мой тонус. Причем завести с ней знакомство в те времена, когда исполняла роль Герды в «Снежной королеве», было нереально, а теперь же другое дело… Может быть, может быть… Как пел волк в «Ну, погоди!»: «В Новый год сбываются все мечты». Особенно в такой Новый год. Друзья! В первое новогоднее утро сожмите в кулаке какой-нибудь идиотский сувенир со Свиньей, вам же таких надарили полно, и болейте за меня – и у меня все получится! Не только в это утро, но и вообще.

Чего и вам, кстати, желаю.

Запрет на профессию

11 января 2007 г.,17:54

Первая древнейшая профессия возникла впереди всех остальных, наверно, совершенно случайно. Ну просто так вышло. Разумеется, куда почетней сеять зерновые, а также разумное, доброе, вечное! Или строить дороги, или там качать нефть. Но просто не было физической возможности в первых рядах учредить профессии школьного учителя, комбайнера или нефтяного олигарха, поскольку не было еще ни школ, ни колхозов, ни Кремля. И потому миллион лет назад, когда человек начал строить цивилизованное общество, он – а куда было деваться? – не задумываясь учредил специальность номер один.

Через миллион лет некоторые прогрессивные страны эту профессию отменили. Ну, официально отменили, а на самом-то деле кишка тонка. Они просто увели ее в тень, в подполье, на криминальный уровень. Что-то похожее некоторые страны – иногда те же самые – устраивали с алкоголем, объявляя, что никто его с завтрашнего дня пить не будет, в результате чего наступал расцвет самогоноварения и моды на питье жидкости для мытья стекол.

В других странах новости про попытки вырастить – точнее, выдрессировать – новую породу людей, равнодушных к водке и бабам, читали с глубоким удивлением. Вот и сейчас где-нибудь в Амстердаме люди смеются над наивными французами, которые не могут придумать ничего более умного, чем ловить ночных бабочек и беспокоить русских олигархических туристов, огорчая их и отпугивая. (Лучше б ловили тех, кто поджигает машины под Парижем. А то выписали себе командировку в Куршевель в разгар сезона, чтоб и покататься, и отчитаться. Так у нас МЧС проводило учения на Байкале в июле, прекрасно зная, что неприятности там случаются во время глубоко осенних штормов или уж на льду.) Наши, конечно, отомстят французам и поедут в другой раз в Сочи, а французы пусть кусают локти. Они дождутся, что наш Онищенко в ихнем Бордо найдет какую-нибудь молдавскую заразу и запретит эвиан наравне с боржомом, – что, нельзя разве такое пролоббировать?

А в Таиланде новость про куршевельские аресты не вызовет никаких эмоций. Потому что азиаты вообще не считают белых людьми. Белые – это ленивые, конченые, испорченные лицемеры. Работать их не заставишь, еду требуют престранную, а уж как изоврались на темы морали, что им хоть в глаза плюй. О том, какие белые нравственные и целомудренные, тайские проститутки могли б диссертации защищать.

Белые такие – но не все… Я вспомнил тут про знаменитый квартал красных фонарей в Амстердаме, где дамы открыто оказывают секс-услуги. А налоги они не платят не оттого, что совести нет. По другой причине: они от налогов освобождены, потому что и так приносят пользу родному городу. Они ведь работают на рост туристской отрасли! У тех же немцев интересы секс-тружениц защищены законом. А во Франции и у нас – лицемерие.

Обратите внимание: я тут вступаюсь за первую профессию не из личных корыстных интересов. Куда мне! Юность моя прошла в советское время, когда секс наравне с образованием и медицинским обслуживанием был бесплатным. А сейчас, в новое время, я не холостой веселый олигарх, но скромный отец семейства и домосед. Проблема волнует меня чисто теоретически, я в данном случае служу интересам общества совершенно бескорыстно. Запрет коммерческого секса нехорош тем, что вызван лицемерием. А оно, в свою очередь, вы будете смеяться, подрывает устои! Да-да! Думать одно, говорить другое, делать третье – это мы уже проходили в Советском Союзе, который бесславно развалился. Мысль о вреде лицемерия, особенно в интимной сфере, пронзила меня во время поездки по зонам, когда я писал книжку про русских зэков. Как сейчас помню, шел я по одному поселку от женской зоны до мужской подростковой – ходу 10 минут – и думал: вот пацаны насилуют друг друга и опускают, а несчастные женщины режут друг друга на почве жуткой лесбийской ненависти, – и это считается нравственно. А вот возить семнадцатилетних юношей к женщинам, чтоб они вступали в естественные отношения, – это безнравственно. (Причем можно было не поголовно, а только передовиков производства и отличниц боевой и полиической.) Обществу так почему-то удобней… В голове это не очень укладывается.

И вот новый скандал с Куршевелем.

У олигархов и без того хватает проблем, их так равноудаляют, что щепки летят до самого Краснокаменска, – и вот у людей еще отнимают, пытаются отнять, такую невинную радость как телки. Мне бы хотелось видеть в стране других олигархов, этаких бородатых староверов, которые вместо публичного дома ходили бы в храм, вместо казино строили бы богадельни и железные дороги, – но уж берите что дают. Воспринимайте жизнь такой, какая она есть.

Так, может, разрешить все-таки? Пойти по голландскому пути?

Увы, думаю, что станет еще хуже. Мы не вынесем правды и открытости. Бремя свободы и откровенности нам не по силам. Размышляя о легализации проституции, я шел по Москве и рассеянно смотрел по сторонам. Тут и там глаз натыкался на казино, игровые залы, залы автоматов разных сетей и хозяев. Легализуют у нас секс-услуги – и пропадут в городе последние булочные и аптеки. Их помещения займут бордели. Казино – бордель, зал автоматов – бардачок… Прекрасная, типа, будет картина.

Мы же ни в чем не знаем меры. И мы приблизительно себе представляем теперь, какова она, русская мечта… Она, похоже, такая, что про нее лучше сопеть в тряпочку.

Так что, как ни жаль мне олигархов, вынужден со вздохом согласиться: уж лучше лицемерие. Пусть золотая молодежь на отдыхе соблюдает конспирацию, пусть она переживает какие-то трудности вместе со своим народом.

Кому сейчас легко?

О пользе Проханова

18 января2007 г.,15:54

Я тут позвонил своему коллеге и товарищу Александру Проханову поблагодарить за чуткое отношение. Я ему как-то жаловался, что читать его газету «Завтра» совершенно невозможно: слишком мелкий шрифт. Они перешли вообще, кажется, на пятый или даже четвертый кегль. Я даже пошутил тогда: это Кремль, что ли, потребовал? Чтоб так деликатно отвратить публику от твоей газеты? Он тоже, конечно, отшутился, оставив без комментариев тот отмеченный мной факт, что свои-то заметки он печатал довольно крупно и они читаются прекрасно.

Так вот: какое-то время назад – точно не скажу, я ж не все номера изучаю – газета снова перешла на более крупный шрифт! Я могу ее всю пробежать беглым взглядом. Ну спасибо. Вот оно, внимание к нуждам простых людей! В этом – проявление подлинного демократизма, в смысле дойти до каждого, и уважение прав людей, у которых не орлиный взгляд.

Газета Проханова и сам он – вообще в некотором роде такая лакмусовая бумажка. Если человек начинает брызгать слюной, узнав о моем теплом отношении к «соловью Генштаба» и том, что я с ним даже выпиваю периодически, я горестно вздыхаю: ну что же это, а где широта взглядов-то? Нешто мы не цивилизованные люди? Но, думаю, все это пройдет. Я сам жестко ругал Проханова в прессе за его статьи, за то, что он считался идеологом путча 1991 года. Каюсь. Но это ж было 15 лет назад. Но сегодня даже крайне правые люди уровня Чубайса и его окружения сотрудничают с Прохановым! Они возили его на Бурейскую ГЭС и показали, что станцию, которая стояла недостроем с того самого путча, РАО ЕЭС достроило. И люди там трудятся и прекрасно себя чувствуют. Проханов репортажем про это занял всю свою газету. Чего же боле.

Но у нас же полно людей, которые хотят быть либеральней самого Чубайса… Для них Проханов нехорош.

Снимаю перед ними шляпу.

Еще я снял ту же самую шляпу перед Прохановым за его заметку про Саддама Хусейна, который им назван героем и мучеником XXI века.

«Ты согласен с этим выводом?» – строго вопрошал меня автор. Ну, я такими категориями не мыслю, но могу сказать, что казнь эта меня сильно огорчила. Я не принципиальный противник смертной казни, насчет маньяков еще подумать надо. Но что касается президента страны и отца нации, то чтоб его ТАК наказывать, надо быть ну по крайней мере дедушкой, причем этой же самой нации. Знаете, когда Петр I вешает царевича Алексея или Иван Грозный убивает сына дубинкой, это грустно. Но если б то же самое учинил какой-нибудь сосед, то это было бы менее политкорректно. В общем, я с Прохановым согласился в том, что Саддама ни в коем разе нельзя было вешать. На мой взгляд, его следовало бы посадить в одну камеру с – кого он там мочил, курдов? – с Аджаланом. Они бы там могли сколько угодно обмениваться мнениями о том, насколько курды хороши или плохи. У турок хватило ума не вешать своего политзаключенного, при том что он даже и президентом-то не был!

Кстати, неплохо б напомнить общественному мнению, что оно само и виновато в курдской проблеме: им же пообещали государственность, когда разваливали Османскую империю. А потом кинули. Ну где ж эти антиаджалановские правозащитники, отчего они молчат? И Саддаму не пришлось бы решать курдский вопрос так радикально, если б за курдов вовремя и всерьез вступилась эта вот общественность.

Проханов – в отличие от американцев, несущих по всему миру знамя демократии и прав человека, – мой план одобрил. Но с одной оговоркой: ребята должны были не вдвоем сидеть, а втроем – им бы еще подселить Френкеля.

– Ну это-то зачем? – удивился я. Злодейства, вменяемые Френкелю, несоизмеримы с уровнем его виртуальных сокамерников.

– А чтоб им веселей было.

И то сказать: все веселей сидеть в камере с банкиром, чем позировать с виселицы американским видеопапарацци…

И эти люди учат нас ковыряться в носу!

Думаю, у вас не возникло впечатления, что я только «Завтра» и читаю. Я читаю много всего разного, от «Завтра» до… что у нас там на другом краю спектра? – «Exile», московской газеты американских экспатов. Яркие и образные отчеты авторов о походах к проституткам, которые там публикуются, войдут в золотой фонд международной журналистики.

Но вот беда: и «Exile» перешел на нечитаемый шрифт! Видите, не зря говорят, что крайности сходятся. Я написал главному редактору Марку Эймсу письмо с просьбой принять меры.

Ответа пока нет…

Да что ж за напасть такая!

Привет моим бывшим Татьянам

25 января2007 г.,15:17

В детском саду я познакомился с дымчатой блондинкой Таней Котовой, и эта страсть, как часто бывает в платонических случаях, была наполнена грустными переживаниями. Таня полностью вытеснила из моего сердца девочку N., имени которой я тут не упоминаю, чтоб не смутить нравственность ее детей и внуков, – ведь еще живы люди, помнящие ее удивительное свойство: она умела п?сать стоя и многократно делала это в присутствии восторженных зрителей, к неудовольствию и зависти других девочек, которые делали это как все. Наверное, я ее полюбил за талант, который проявился в такой странной форме; ну да талант – он во всем талант. Но расстались мы с ней по причине Тани Котовой, которая только и умела, что улыбаться со смешанным выражением жалости и счастья, – но зато она была первым человеком, заставившим меня волноваться в Татьянин день так, будто это имя особенное. Хотя, может, так оно и есть. Я припоминаю еще и после нее других Татьян, одна краше другой, и иные из них серьезно отличились в деле произведения на меня глубокого впечатления.

Все помнят байку про Ломоносова, основавшего первый в России университет в 1755, что ли, году. На самом деле он не столько основатель, сколько один из инициаторов. Пробил же идею граф Шувалов, который был чем-то вроде руководителя администрации президента. Имея доступ к телу императрицы, Елизаветы – чтоб не соврать, – он и убедил ту сделать доброе дело. А отчего ж студенты считают Татьянин день своим праздником? Да оттого, что Шувалов приурочил перерезание ленточки на открытии заведения к именинам своей любимой матери, которую как раз и звали Татьяной. Так что Шувалов больше отличился в деле университезации всея Руси, но в эпоху исторического материализма на щит подняли вместо графа простого холмогорского мужика Михайлу Ломоносова, пришедшего в наши края с рыбным обозом; приблизительно из тех же краев, с того же направления идет к нам сегодня норвежская семга. Ломоносов же, думаю, сделал вклад в традицию студенческого хулиганства в этот праздник; уж он-то хорошо знал, как следует куролесить в студенческие торжества. Он, когда учился в германских университетах, серьезно пил и гулял вплоть до драк с полицией.

Я так путано и с сомнениями насчет Елизаветы потому, что в науках не силен. Даром что и кончил тот самый университет. И был не на последнем счету. Однако ж беда в том, что знания у нас на журфаке в те времена давались специфические. Взяв на себя однажды труд пересчитать все дисциплины, перечисленные в приложенном к диплому листке, я с удивлением обнаружил, что ровно половина из них – лженауки! Истмат, диамат, критика буржуазных теорий развития общества, научный атеизм, анализ экономики социалистических предприятий и сама политэкономия социализма, история большевистской, и партийной, и советской печати, гадание на бараньих кишках, астрология и алхимия. Хотя, честно говоря, про три последних лженауки я приврал в полемическом задоре для красного словца. Таким образом, половину изученных мной наук можно смело вычеркнуть из моего актива. Я фактически не весь университет закончил, а половину, как будто меня выгнали с третьего курса, после зимней сессии – вот как сейчас, аккурат под Татьянин день.

Который мы тогда, в конце 70-х, и вовсе не отмечали. У нас был другой какой-то праздник – День журналистского студента, что ли. И отмечался он осенью – в сентябре, кажется. В тот торжественный день первый курс, а вслед за ним и все остальные, шел колонной через Моховую и Александровский сад на Красную площадь – и без очереди заводился в Мавзолей; а что вы хотите, идеологический же факультет! (У меня в голове до сих пор крутятся отрывки фраз из заметок Маркса в «Новой Рейнской газете», которые мы чуть не наизусть зубрили. Вместо того чтоб изучать свойства реальной журналистики, которые потом пришлось контрабандой почерпывать из заокеанских книжек News Reporting and Writing и Responsible Reporter. Заодно уж покритикую задним числом и Мавзолей. Ну как можно было назвать таким громким и ко многому обязывающим словом эту жалкую мрачную нашу пирамидку – после того как миру уже тыщи лет был известен роскошный индийский Тадж-Махал, выстроенный из белого мрамора!)

А после Красной площади студентов заводили в ДК гуманитарных факультетов, где было пиво и концерт. До пива журналистов редко допускали, это и так народ весьма пьющий, и за пивом мы ходили в столовую Консерватории: музыканты против нас так просто трезвенники. Кстати, про пиво – вот что считалось предметом роскоши. В какие ж мы жили убогие времена… И вот в том ДК дым стоял коромыслом до ночи – пьянство, танцы, прелюдия к разврату и все такое прочее.

А сейчас этого ДК не существует. И никакой ностальгии. Ибо здание вернули настоящему хозяину: там теперь, как и до 1917 года, располагается храм Святой Татьяны. Который там всегда и был, пока красные рейдеры не прибрали его к рукам. О как… Это все случилось, кажется, в 1994 году, которым и датированы почти все переименования в Москве. Я долго думал – отчего именно 94-й? Потом сообразил: раньше было просто некогда: делили собственность и власть, – а как расстреляли оппозицию в октябре 93-го, отгуляли Новый год, начали восстанавливать и такую вот гуманитарную бескорыстную справедливость.

Тогда же, в декабре 1994-го, был учрежден и Клуб выпускников МГУ им. Св. Татьяны. Как сейчас помню, банкет по случаю этого учреждения происходил в ресторане при Даниловском монастыре. Главными застрельщиками были журналисты, которые, пошумев, куда-то делись, и власть в клубе захватили более приземленные и корыстные экономисты, которые сразу переориентировали клуб с элегической ностальгичности на практическую пользу – чтоб помогать друг другу устраиваться на работу, к примеру.

– А помнишь такого щуплого интеллигента в очочках, он там активно суетился? Ну, экономист такой?

– Ну… Смутно припоминаю… – Хотя мало ли очкариков среди бывших студентов, посадивших глаза на чтении выданного на одну ночь самиздата.