Чистая нота

Вспоминал первые два года с Лялькой, какая она была. Вспоминал сами чувства – ощущение жизни. Понимал, что ничего уже не будет подобного. И Лялька такой уже не будет. Да я сам другой – разве меня раньше деньги интересовали? Чего я добился то? Сытой кабалы? Жизнь сгорает – пеплом её всё посыпано. Что я вижу, кроме цифр и колонок в экселе? Что интересует меня? Когда был в театре последний раз с удовольствием? А в лесу? Какую книгу прочёл новую? … Нет, можно и съездить, и сходить, и почитать, да только не интересно мне стало всё. Да и сама работа остолобила – надоело!!! … В общем, типичный депрессняк в острой форме. И я не нужен никому – друзей то нет настоящих, и мне никто не нужен…

Допил бутылку. Спустился за новой. Магазин круглосуточный…

Проснулся поздно утром. Голова набатом гудит. Рядом незнакомая девчонка спит – высокая, красивая, рыжая – молоденькая совсем, лет 20 не больше. Вроде бы видел её где-то. Кто такая – не помню. Откуда – не знаю… Наверное, в третий раз за коньяком ходил, во второй помню как вернулся… Растолкал, глаза протирает, улыбается.

– Ты кто?

– Соседка твоя. Игорь, ты что, не помнишь ничего?

– А тут почему?

– Сам позвал, говорил, жить без меня не можешь.

– Ты же видела – пьяный в дым!

– Видела … А верить то хочется.

– Извини… ты… тебя…

– Лена!.. Забыл?

– Извини, Лена, у пьяного памяти ноль… А было у нас?

Она покраснела, отвела глаза.

– Да, было. На простыни посмотри

Я встал, стесняясь наготы, набросил халат, полез в ящик. Хотелось одного – спровадить её поскорее, словно с ней вместе и само событие исчезнет во времени.

– Купи себе духи подороже и на память, что захочется, ладно? На вот, возьми, – протянул ей деньги, много денег.

Разревелась, оделась, – «Гад ты!» – убежала…

«Дурак ты, Игорь, ой дурак! Зачем хорошую девушку обидел? … Хоть бы звали её по другому…»

Набросил плед на смятую постель. Вышел на кухню – там, на столе почти прилично. Фрукты, конфеты, шампанское недопитое – для Лены брал, наверное, я его терпеть не могу. Пепельница окурков полна – вытряхнул в ведро. Шампанское в раковину и в ведро. На полу две бутылки пустых Тбилиси – туда же. На столе недопитая – алкаш…

И я запил, как никогда до того не пил. На неделю…

Приезжал Сашка. Посмотрел на меня

– Может врача? Что случилось– то? Умер кто?

– Я… умер…

– Звони в Стамбул, пусть старый заказ высылают. Деньги я переведу.

Позвонил, заказал. Обещали за два дня собрать.

– Посидеть с тобой?

Выставил его. На звонки отвечать перестал. Никого не видел. Звонил в магазин, когда трезвел, мне приносили «Русский стандарт», а под него: чёрный хлеб, пиццу, соления, селёдочку, икорку, мясо, сок – есть у нас по дому такая услуга. Пару раз уборщица, приносившая заказ из магазина, наводила порядок – «мусор» выносила. Любой каприз, как говорится, только оплати. Через неделю примчалась Ляля. Увидела меня. Заплакала – «Зачем ты так? Ну зачем? Я такая плохая жена, да?» – «Сашка вызвал?» – «Саша, да.»

Долго сидели рядом. Молчали …

Потом Ляля уговорила меня – умела она это делать – вызвали врача. Тот посмотрел, сразу предложил лечь на три дня в клинику. «Справлюсь. Работайте, доктор» Он пожал плечами, отработал, получил что причиталось. «Будет хуже – звоните.» – «Непременно.»

Потом я уснул. А Ляля осталась. Легла рядом, не раздеваясь, обняла и всю ночь проревела. За Ленкой присматривала Марина – Сашкина жена.

Ляля редко плакала. За всю жизнь видел несколько раз. По опухшим, красным глазам, понял – всю ночь провела в слезах. На меня не смотрела – сквозь меня. «Доброе утро, Ляля» – «А оно доброе?… Ладно, завтракать будем через двадцать минут. В душ иди.» – сморщила носик. Понятное дело, козлом несёт вонючим. Взял из шкафа всё чистое, пошёл плескаться. Из зеркала на меня глядела страшная опухшая рожа с недельной щетиной. Именно рожа – лицом такое отражение не назвать. Сходил, набрал кучу льда в миску, залил водой из канистры, вернулся в ванну «вымачиваться».

Лялька молчала.

Когда вышел чистый, бритый, квартира уже преобразилась. Весь мусор стоял в коридоре, упакованный в здоровый мешок. В мешке я заметил и постельное. Заныло внутри …

Окна были открыты настежь. Гудел ВАКС – пылесос. В комнате пахло хвоей. Ляля молча елозила щёткой по полу. Глянула на меня – «Пошли есть.» Не хотелось, но я не противился. На столе уже стоял омлет с грибами и кофе. Через силу проглотил. Заел горстью янтарной кислоты и выпил ароматный напиток. Замутило, но сам виноват. Мы продолжали молчать.

– Гулять поедем, под нашу липу. Ещё помнишь её?

– Я всё помню, Ляля.

– Да? … Не похоже.

Ну, точно. На «стрелку» приглашает.

– А может – ну его? Отлежусь?

– Нечего тебе лежать. Належался уж … Двигаться нужно. Воздухом подышать. Собирайся.

В другое время, я бы мог настоять на своём без особого труда – она покладистая, вообще-то. Но не сегодня. Сегодня она – грозовая туча, лучше не спорить.

Я одел, что под руку попало. Лялька вручила мне пакет с мусором и плетёную корзину, в которой лежали чашки и термос с зелёным чаем, щедро сдобренный лимоном. Смотреть на меня она решительно не хотела.

– Мусор выбросишь и к машине иди. Я оденусь и спущусь. Не вздумай заводить! Сама поведу.

– Думаешь, безопасней будет? – Лялька не любила водить. У неё рассеянное внимание. Она словно ведёт с собой постоянный диалог, может отвлечься в любой момент. Очень напряжённо рулит поэтому. Но на права отучилась и сдала с первого раза сама, без всякой блатоплаты.

– Ты ж вроде опасностей не боишься у нас? – усмехнулась она, – Потерпишь.

Я и тут не стал спорить. Взял мусор, корзинку и пошёл к Вектре. Выбросил мешок по дороге в контейнер, огласив бутылочным звоном окрестности. Хорошо ещё, что большую часть уборщица вынесла. Прошел на стоянку – она находилась в пятидесяти метрах от парадного. Повезло – ребята из хоккейной коробки отличную стоянку сделали. Я на ней с момента основания парковался. Завёл машину. Погрел. Заглушил. Ляли всё не было.

Она появилась с пакетом продуктов из магазина, сунула её в корзинку. Села за руль. Завела, увидела, что машина прогрета, хмыкнула и выехала со стоянки. Езды то было на пять минут – мы жили у метро Московская, а Парк Победы – следующая станция. Ловко подъехав к ограде у бокового входа, запарковала машину. Сунула мне ключи. Я взял корзинку и мы пошли.

Наша липа была цела. Даже на лавочке не сидел никто. В пруду плавали утки. Лялька взяла из корзинки батон, подошла к краю берега и начала крошить хлеб. Утки оживились. Я сел, закурил. День и вправду хорош. Солнечный, но не пекло. Тень от липы…

– Выброси его, – не поворачиваясь, сказала Ляля. – Выброси и сожги.

– Ты про диван? – я не удивился, ждал чего-то подобного.