Недаром помнит вся Россия!

– Ваше сиятельство! Ярославские мы! Испокон веков там живём!

– Бог мой! Запамятовал! Не серчай на старика!

Никак не может понять Козлов, в чём дело. Начал жаловаться офицерам на Суворова: старый стал фельдмаршал, памяти совсем нет, да и речи странные ведёт! Смеются они над недотёпой!

* * *

Дело было как раз во время войны с французами. Наши чудо-богатыри совершили героический переход через Швейцарские Альпы и вышли в Меттенскую долину. Здесь уже поджидали французы во главе с прославленным генералом Андрэ Массеной. Сам Наполеон Бонапарт послал его перехватить и разгромить русское войско, которое было чуть ли не вдвое меньше французского. Стоял конец сентября 1799 года.

И грянул бой! Три дня бились наши с французами! Дрогнули лягушатники, попятились… Сам Массена чуть в плен не попал нашему гренадёру – унтер-офицеру Махотину. Гренадёр был настоящий русский богатырь, под два метра ростом. Схватил он Массену за расшитый золотом ворот генеральского мундира и сдёрнул с боевого коня. Наскочил на Махотина французский офицер на выручку генералу – пока рубились на саблях, генерала и след простыл. Обидно, лишь золотой воротник у Махотина от генерала остался! Вот ведь незадача!

Победили мы французов! Одних пленных захватили больше тысячи человек, десяток орудий и цельного французского генерала, жаль, что их главный, Массена, удрал!

Как принято по законам войны, стали французишки у наших просить обменяться пленными офицерами. Да вот незадача! Пленных французов навалом, а наших – считанные единицы! Русские не сдаются! Все израненные в плен попали!

Штабные офицеры стали списки пленных составлять и дали на подпись Суворову. Посмотрел внимательно списки Александр Васильевич, да и говорит:

– Здесь одного не хватает! Точно говорю, не хватает!

– Все здесь, ваше сиятельство!

– Нет, не все! Тут один наш французишка не указан!

От души рассмеялись наши герои. Поняли прекрасно шутку фельдмаршала. Весь штаб веселился, да и до нашего Козлова новость быстро дошла.

Бросился со всех ног поручик к Суворову. С порога начал кричать:

– Ваше сиятельство, это ошибка! Русский я, исконно русский! Крест на том целую! И фамилия моя Козлов!

– Нет никакой ошибки! Не русский ты! – отвечает фельдмаршал.

– Русский я! И родители мои русские, и в Ярославле я рождён!

– Мало что родители твои русские! Да ты-то не русский! Душа у тебя не русская! Французская у тебя душонка!

Дошло наконец до поручика, в чём дело. Упал на колени, заплакал и стал у старого фельдмаршала прощения просить…

Пожалел фельдмаршал молодого дурачка и сказал:

– Ладно, не отдадим тебя французишкам, оставайся. Ступай в свой полк и хорошенько подумай, русский ты или французишка, не приведи господи!

Гордись, дурак, что ты россиянин!!!

Казаки

Погожим июньским утром 1812 года, когда горячее марево стояло над Неманом, по мостам и понтонам через полноводную реку в Россию хлынула шестисоттысячная армия Наполеона Бонапарта…

Французы, саксонцы, австрийцы, пруссаки, итальянцы, испанцы – всю Европу поставил на уши и подрядил под свои знамёна французский император, всех повёл за богатством и славой в таинственную и дремучую Россию…

Лихим галопом несутся гусары маршала Мюрата, на рысях проходят уланы генерала Понятовского с польскими значками на своих пиках, тяжёлым грозным шагом гордо вышагивает Старая гвардия во главе с маршалом Лефевром, громыхают колёса артиллерии маршала Даву, стройными колоннами движется пехота маршала Ланна. На холме расположился штаб во главе с маршалом Бертье и ещё с добрый десяток прославленных маршалов окружает императора французов. Все маршалы молодые, весёлые, крепкие, все не моложе сорока лет, под стать своему великому покорителю народов – императору Наполеону. Они грезят богатством и славой, мечтая об этом походе на восток…

– Императору вива!

– Франции слава! – рёв тысячи глоток несётся со всех сторон.

Сверкают эполеты офицеров, гордо реют знамёна, грозно блестят доспехи тяжёлой кавалерии императорских кирасир. Неудержимый вал солдат заливает берега Немана. Казалось, что не будет преграды вражьему нашествию нигде и никогда!

Наполеон глядит на переправу, сидя на чистокровном арабском скакуне. Задумчив и хмур император французов, а любимая треуголка низко надвинута на глаза. Вчера на военном совете его любимец, генерал Коленкур, во всеуслышание заявил:

– Поход на Россию – это дорога в ад!

Единственный из всех маршалов и генералов он не побоялся высказать своё мнение против похода в эту великую страну. Как оказалось, он был прав!

Надрываются армейские трубы, как очумевшие бьют барабаны, звенят литавры, непрерывный гул и топот солдатских ног. Идут по мосту солдаты: день, второй, третий… На погибель свою идут!

* * *

Тридцать казачьих полков сражалось против наполеоновского нашествия!

Донцы-молодцы – краса и гордость казачьего войска! Лихие рубаки в синих бешметах, а штаны с огневыми лампасами. Чёрная папаха с белоснежным султаном, пика, ружьё, конь боевой, а характер бедовый. Чего уж там, как чертей боялись французы наших казаков.

Среди французских мусью были лихие вояки, особенно когда нахлещутся своей бургундской кислятины по самые уши. Тут уж все герои!

Встали биваком на ночёвку гусары маршала Мюрата, а офицеры – наособицу в палатках. Набубенились винища до умопомрачения! Один лейтенант и начал хвастать, что поймает живого казака и приведёт к офицерским палаткам. Знают кавалерийские офицеры, что граф де ла Тур не робкого десятка, но чтобы поймать и взять в плен казака… Все разгорячились, разорались, стали пари заключать.

Гриня встал спозаранку, на самой зорьке. Коня хотел в ручье напоить да по лужку размять. Застоялся Воронок без дела, заскучал боевой товарищ. Третий день стоят лагерем в лесу казаки, ждут боевой приказ.

Напоил Гриня конька, дал шенкеля, да и поскакал не спеша по большому лугу. Набил на ходу любимую люльку и затянул песенку…

Смотрят французы: по большому лугу казак едет один, не торопится, трубкой дымит да песенку распевает. Вскочил де ла Тур на своего жеребца и рванул наперерез. Скачет, саблей размахивает, руку разминает перед сшибкой.

Углядел казак француза, развернул коня навстречу, трубку за пояс, свою песенку в карман, да пику к бою. Подскакал лейтенант, привстал в стременах, рубанул саблей по пике, тут и разлетелась она на части. Лишь древко у казака в руках осталось. Жаль, добрая была пика! Удачно француз наскочил – обезоружил казака. Понял Гриня, что дело непростое, отпрянул поспешно в сторону. Ружьё за плечом, сразу и не дотянешься, а француз напирает, саблей размахивает. Схватил казак нагайку, что висела у пояса, и снова они сшиблись…

– Сдавайся, казак! – кричит мусью.

– Сей момент, ваше благородие, – процедил казак сквозь зубы, вскинул нагайку, приподнялся в седле да и хватанул от души по руке француза с саблей.

Закричал француз от боли, выпустил свою саблю из руки, и упал клинок на землю. Гриня тут не растерялся, привстал в стременах и давай француза охаживать нагайкой где ни попадя. Отхлестал от всей широты казачьей души, жаль, что задница была седлом укрыта. Визжит француз как поросёнок, весь свой боевой задор растерял.

Увидели французы, что дело швах, кинулись чуть не целым эскадроном выручать своего горе-вояку. Не растерялся наш казак, схватил французишку за ворот, перекинул через седло, пришпорил коня и поскакал к родному лесу. Не успели французы, скрылся казак в лесу со своей добычей. Русский лес для казака – дом родной! Ищи-свищи! Боятся захватчики русского леса как огня! Так и пропал французишка по пьянке и собственной дурости, куда ему с русскими казаками тягаться!

* * *

Справный казак вышел из Грини! Второй год, как поверстали его из родной станицы на берегу Дона в казачью сотню, а он уже с медалью Георгия на груди красуется за взятие в плен французского офицера. Десятником стал в родной станичной сотне и заимел уважение от боевых товарищей.

Десяток у Грини – молодец к молодцу, лихие рубаки, как на подбор, сам чёрт им не брат! Молодёжь есть молодёжь, всё о подвигах мечтают…

Лейб-гвардии казачий полк его величества отступал в арьергарде наших войск генерала Барклая. Прикрывал отход колонны пехоты, отступающей под бешеным натиском французов к городу Витебску.