Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков

Авиационную поддержку групп армий «Дон» и «Б» обеспечивал 4-й воздушный флот под командованием генерал-полковника Вольфрама фон Рихтгоффена. В состав 4-го воздушного флота входили 4-й и 8-й авиакорпуса и так называемое авиакомандование «Дон», преобразованное 17 февраля 1943 года в 1-й авиакорпус. Боевые действия немцев в районе Харькова обеспечивали с воздуха 4-й авиакорпус и авиакомандование «Дон» (1-й авиакорпус). Разграничительная линия между этими двумя воздушными соединениями проходила как раз в районе Харькова. Район к северу от города был в «сфере компетенции» авиакомандования «Дон» (1-го авиакорпуса), район южнее Харькова и Донбасс прикрывался 4-м авиакорпусом [19; 378], [20; 31– 32].

В связи с тем что войска Воронежского фронта, которые должны были наступать на Харьков, в конце января ещё были задействованы в ликвидации вражеских группировок, окружённых в ходе Острогожско-Россошанской и Воронежско-Касторненской операций, начать операцию «Звезда» 28 января 1943 года, как того требовала директива Ставки ВГК № 30022 от 23.01.1943 года., абсолютно не представлялось возможным. Поэтому её начало было перенесено на 1 февраля [48; 92]. Забегая вперёд, скажу, что и 1-го числа наступление начать не удалось. В реальности 69-я и 3-я танковая армии Воронежского фронта начали наступать только 2 февраля, а 40-я армия ещё спустя сутки, т.е. 3 февраля. В этот же день нанесла удар в направлении Курска 60-я армия И.Д. Черняховского [7; 310], [10; 111], [29; 420].

И прежде чем начать разговор непосредственно о боях за Харьков, хотелось бы затронуть следующий вопрос. Численно войска РККА, наступавшие на Харьков, значительно превосходили противника (без учёта прибывающих эсэсовских соединений – минимум в 5 раз). Однако предостерегаю читателя от мысли, что воевали мы не умением, а числом. Подобные «напевы» – постоянный лейтмотив мемуаров немецких вояк (того же Манштейна), что и понятно – оправдываться за поражение в войне как-то надо было. Вот и придумали знаменитую «тройчатку»: русские дороги плюс русские морозы плюс русское численное превосходство. Причём в 1941 – 1942 годах ни то, ни другое, ни третье не мешало немецким генералам одерживать убедительные победы над русскими. Но и 1941 год закончился для немцев провально, и 1942-й. И вот тут самолюбие «классических» вояк (через одного с «фон» в фамилиях) никак не могло пережить того, что разбили их «лапотные Иваны», которые «от сохи» да ещё и «расовонеполноценные». Чтобы их, «правильных», «фонистых» да «полноценных», передумали эти «унтермэнши»! Да ни за что! Ясно – всему виной дороги, морозы и плодовитость этих «недочеловеков», позволяющая им выставлять «в поле на сечу» просто-таки неисчислимые орды (так что рука немецкого бойца колоть уставала, а там уж, сами понимаете…).

С немцами ясно. Их мотивы понятны. Однако старательно «подпевают» им современные российские «объективные» историки. И процитируют немецких мемуаристов старательно (именно те места из их писаний, где говорится о большом численном превосходстве русских), а потом от себя ещё и добавят, что эти малочисленные немцы ведь ещё и предыдущими боями были так измотаны, так измотаны. И кажется, что измотали-то их какие-то орки или гоблины из пещер, с которыми они и сражались геройски, а уж только потом появились свежие орды русских.

Так вот, господа «объективные» историки, то, что немцев, в итоге, там-то и там-то оказалось меньше, и они к тому же были так измотаны, – это и есть следствие русского (советского) военного искусства. Советская сторона превзошла немецкую в стратегии, оперативном искусстве и тактике. А непосредственно на поле боя наши солдаты и младшие командиры проявили не меньше, а больше воинских умений и мужества. Эти же «фоны» во главе со своим «бесноватым ефрейтором» попросту довоевались. Вот и признайте это, господа «объективные» историки.

Возвращаясь от общих рассуждений непосредственно к операции «Звезда», надо отметить, что проблем у наступающих на Харьков советских войск было немало.

Начнём с того, что войска Воронежского фронта начинали третью наступательную операцию подряд, без какой-либо оперативной паузы и отдыха. Более того, предыдущая наступательная операция не была ещё, по существу, завершена, и на уничтожение окруженного в её ходе врага требовалось отвлечение значительных сил.

Были ли в такой ситуации советские войска измотаны? Можно и так сказать. Были потери, была чисто физическая и моральная усталость людей. Уравнивало это нас с немцами? В какой-то степени да. Так почему же «объективные» историки говорят только об измотанности немцев?

Командарм-40 К.С. Москаленко в своих мемуарах коротко говорит об указанных выше трудностях при подготовке наступления на Харьков, имея в виду конкретно 40-ю армию:

«В связи с этим следует вновь подчеркнуть, что 40-я армия играла важную роль в зимних операциях Воронежского фронта. Отчасти это объяснялось тем, что она располагалась в центре оперативного построения фронта. Поэтому, например, в Острогожско-Россошанской операции левого крыла фронта именно ей было «с руки» осуществлять совместно с 3-й танковой армией окружение противостоящей группировки и одновременно правым флангом обеспечивать отражение возможного контрудара противника со стороны Воронежа. По той же причине и при проведении Воронежско-Касторненской наступательной операции правого крыла фронта участие 40-й армии в окружении и разгроме 2-й немецкой армии носило решающий характер.

Легко представить, что такая напряжённость (выделено мной – И.Д.) накладывала большую ответственность в первую очередь на меня как командующего армией, на её Военный совет и штаб» [29; 417].

Маршал К.С. Москаленко с военной лаконичностью говорит лишь о напряжённости ситуации, когда одна за другой, без оперативной паузы, прошли две наступательные операции, и тут же надо готовить и начинать третью, тоже без оперативной паузы. Причём, как мы помним, всё это в тяжелейших погодных условиях. Маршал не раскрывает, что стояло за этим употреблённым им словом – «напряжённость». Читателю его мемуаров это и так должно быть понятно из предшествующего текста воспоминаний.

Впрочем, об одной проблеме К.С. Москаленко говорит конкретно:

«А для того чтобы нанести такой удар (имеется в виду удар на Харьков – И.Д.), 40-я армия и должна была в начале февраля повернуть фронт наступления с северного и северо-западного направлений на юго-западное. Далее ей предстояло обойти оборонительный рубеж противника на Северском Донце. Только после этого она могла выйти к Харькову с северо-запада и запада, с тем, чтобы оттуда штурмовать город» [29; 417].

Предстояло буквально на ходу перегруппировать и перенацелить целую армию, повернуть ось её наступления на 90 – 120 градусов, не допустив потери управления войсками, хаоса и неразберихи [29; 418].

«Командование и штабы соединений успешно осуществили… это, – с гордостью продолжает К.С. Москаленко, – в чрезвычайно сложных условиях, оставив у себя в тылу окружённую, яростно пытающуюся прорваться на запад крупную группировку противника» [29; 418].

Кстати, господа «объективные» историки, перед вами прекрасный образец советского военного искусства, умения управлять войсками в сложнейших условиях.

Но сложности, напряжённость, о которой говорит К.С. Москаленко, были ведь не только у 40-й армии. Вспомним состояние танкового парка 3-й танковой к моменту выхода на исходные позиции для удара по Харькову, о чём упоминалось выше. Армия П.С. Рыбалко тоже начинала операцию «Звезда» без оперативной паузы, только закончив ликвидацию окружённой в ходе Острогожско-Россошанской операции группировки противника, совершив многокилометровый марш к новому месту дислокации по труднопроходимым заснеженным дорогам. Не только множество танков вышло из строя. Значительны были и людские потери. Госпитали армии уже к началу «Звезды» были переполнены, на больничных койках находилось 3954 человека раненых и больных [20; 12].

Из пяти стрелковых дивизий армии только одна (48-я гв. сд) имела почти 9-тысячный состав (8775 человек), т.е. близкий к штатному [20; 12].

В двух дивизиях в строю числилось немногим более 4 тысяч человек (62-я гв. сд – 4189 человек; 160-я сд – 4215 человек) [20; 12].

184-я сд насчитывала 7262 человека, 111-я сд – 6446 человек, что тоже далековато до штатной численности [20; 13].

Потери людей и техники привели к тому, что уже на этапе сосредоточения 3-й танковой армии отказались от идеи двухэшелонного её построения для наступления. Первоначально предполагалось, что в первом эшелоне будут наступать стрелковые соединения и танковая бригада. Второй эшелон должны были составлять подвижные соединения – 12-й и 15-й танковые корпуса и 6-й гвардейский кавалерийский корпус. Танковые и кавалерийский корпуса не должны были обнаруживать себя до выхода на западный берег реки Северский Донец, где они, вынырнув из-за спин пехоты, наносили неожиданный удар на Харьков с юга и юго-запада.

В реальности, достигнув рубежа Валуйки – Уразово – Каменка, который уже занимали части 6-го гвардейского кавалерийского корпуса и 184-й стрелковой дивизии, все соединения армии (и стрелковые, и подвижные) выстроились на нём для наступления в одну линию, плечом к плечу [20; 13 – 14].

Генштабист С.М. Штеменко следующим образом охарактеризовал главную проблему, стоявшую перед советскими войсками, участвовавшими в операциях «Звезда» и «Скачок» (об этой операции будет рассказано в следующей главе):

«Начало операции «Звезда» намечалось на 1 февраля. Глубина её измерялась почти 250 километрами. По тогдашним нашим взглядам, выполнение такой задачи, требующей от войск фронта не только больших, но и всё нарастающих усилий, должно было осуществляться в глубоком оперативном построении. Между тем Воронежский фронт наступал, имея армии в линию и почти без резервов.

Такое же положение наблюдалось и у Ватутина на Юго-Западном фронте (силы фронта как раз и проводили операцию «Скачок» параллельно с операцией «Звезда», проводимой Воронежским фронтом – И.Д.). Понятно, что развитие успеха, парирование каких-либо неожиданностей в подобной ситуации являлись проблемой весьма сложной. Она волновала Генеральный штаб. Ставке было доложено о необходимости упорядочить дело с резервами, и не только стратегического, но и оперативного назначения. Учитывая перспективу развития событий, им надлежало быть достаточно крупными, включать все рода войск и особенно танки.

Ставка согласилась с доводами Генштаба. Этому делу придали необходимую организационную форму. 29 января 1943 года на фронты пошла директива:

“1. С февраля месяца текущего года приступить к выводу в резерв фронтов стрелковых дивизий и стрелковых бригад для доукомплектования и отдыха с последующим вводом их в бой и вывода в резерв на их место других наиболее ослабленных соединений.

2. Количество выводимых одновременно стрелковых дивизий и бригад и сроки их доукомплектования определять решением командующих фронтами, исходя из оперативной обстановки и наличия ресурсов, необходимых для доукомплектования выводимых соединений…”

Днём раньше ГКО вынес постановление о сформировании 1-й танковой армии, которая должна была составить резерв Верховного Главнокомандования. А 13 марта был создан специальный Резервный фронт под командованием генерала М.А. Рейтера» [48; 92 – 93].

Итак, по мнению С.М. Штеменко, главной проблемой Воронежского и Юго-Западного фронтов было отсутствие у них хоть сколько-нибудь серьёзных резервов. Серьёзных резервов в тот момент, т.е. к началу февраля 1943 года, не было и у Ставки ВГК. Понятно, следствием чего всё это являлось. На южном крыле советско-германского фронта Красная Армия наступала к февралю уже около двух с половиной месяцев. Естественно, она понесла к этому времени чувствительные потери. Но наступательные операции шли непрерывным нарастающим каскадом (см. выше). В то же время не бездействовали советские войска и на центральном участке советско-германского фронта: в ноябре –декабре 1942 года проводилась операция «Марс», представлявшая собой очередную попытку «срезания» Ржевского выступа, а в ноябре 1942 года – январе 1943 года – Великолукская наступательная операция. На северном крыле фронта в январе 1943 года Красная Армия предприняла очередную попытку прорыва блокады Ленинграда (операция «Искра»), увенчавшуюся успехом. Эти масштабные наступательные операции поглотили практически все резервы, имевшиеся в распоряжении Ставки ВГК к концу 1942 года. Новых же создать попросту не успели.

Что же касается конкретно войск Воронежского и Юго-Западного фронтов, то тут, помимо длительности периода непрерывных наступательных операций, сказывалась ещё и обширность фронта, на котором вели наступление армии этих фронтов.

Всё это вместе взятое и привело к той проблеме с резервами у Ф.И. Голикова и Н.Ф. Ватутина, о которой писал С.М. Штеменко.

И ещё хотелось бы заметить. Директива, которую частично процитировал в своих воспоминаниях С.М. Штеменко, – это директива Ставки ВГК № 46015 от 29 января 1943 года [37; 43 – 44]. О ней мы ещё поговорим: упомянем и в связи с немецким контрнаступлением под Харьковом, но особенно подробно рассмотрим в связи с некоторыми пассажами «демократического» историка Б. Соколова.

Итак, как уже отмечалось, наступление Воронежского фронта в операции «Звезда» началось 2 февраля 1943 года.

3-я танковая армия по уточнённому графику начала его в 6.00. В первый день наступления стрелковые дивизии армии продвинулись почти на 20 км. Заслоны эсэсовского полка «Германия» из дивизии «Рейх» были попросту отброшены на северо-запад, в район Великого Бурлука. Наши соединения обошли открытый правый фланг полка, что заставило немцев не очень упорствовать в обороне [19; 382], [20; 42 – 43].

Стрелковые дивизии 3-й танковой наступали на левом фланге её боевого построения, на правом же находились танкисты – 12-й и 15-й танковые корпуса. Вот что пишет о начале наступления 15-го танкового корпуса генерал Александр Александрович Ветров, на тот момент заместитель командира 15-го танкового корпуса по технической части:

«В ночь на 2 февраля генерал В.А. Копцов (командир 15-го тк – И.Д.) решил начать преследование медленно отходящего противника, вести его одной колонной, имея впереди передовой отряд в составе 52-й мехбригады подполковника А.А. Головачёва. К исходу дня выйти этим отрядом на западную окраину Красноармейское-2, перерезать дорогу, идущую на Белый Колодезь, обеспечив тем самым подтягивание остальных частей корпуса в район Великого Бурлука.

Передовой отряд боевую задачу выполнил. Больше того, батальоны 52-й мехбригады сумели просочиться между опорными пунктами противника, расположенными на западном берегу реки Оскол, и продвинуться непосредственно к Великому Бурлуку. Но здесь гитлеровцы контратаковали их и втянули в бои» [10; 111 – 112].

Прервём повествование генерала А.А. Ветрова для того, чтобы обратить внимание читателя на ряд обстоятельств.

Во-первых, на то, как начинается наступление танкистов. Они начинают преследование отходящего противника, двигаясь в походной колонне. Бои ведёт только передовой отряд корпуса. Ни о какой артиллерийской или авиационной подготовке наступления А.А. Ветров не говорит. Видимо, «готовиться» особо было не по чему. Сплошной линии обороны у немцев не было, что и естественно, если принять во внимание растянутость позиций полка «Германия» (см. выше). Кстати, забегая вперёд, скажу, что промолчал об артиллерийской и авиационной подготовке наступления 40-й армии в начале операции «Звезда» в своих мемуарах и К.С. Москаленко, который очень подробно освещает на страницах воспоминаний все нюансы наступательных действий подчинённых ему войск [29; 420]. Т.е., если что-то «подготовительное» и было на участке наступления 40-й армии, то не более незначительных артналётов. И причина этого, так же как и в случае с 3-й танковой армией П.С. Рыбалко, отнюдь не в пренебрежении наших генералов жизнями наших солдат, что любят повторять без устали «демократические» историки, а в том, что, очевидно, чрезвычайно жиденькой была первоначально немецкая оборона. Словом, из пушек по воробьям не стреляли, или почти не стреляли.

Во-вторых, жиденькая эта оборона строилась по принципу создания отдельных опорных пунктов, причём весьма удалённых друг от друга, раз уж батальоны 52-й мехбригады «сумели просочиться» между ними, по словам А.А. Ветрова. Не пробиться между ними, а именно просочиться, т.е. потихонечку пройти, насколько вообще возможно это «потихонечку» для механизированного соединения.

В-третьих, действия стрелковых и танковых соединений 3-й танковой армии «согнали» эсэсовцев к Великому Бурлуку. И вот тут-то они, сконцентрировавшись, и упёрлись. Проблемы с этим начались именно у танкистов, которым и предстояло брать Великий Бурлук.

Дальше вновь предоставим слово генералу А.А. Ветрову:

«Они (т.е. бои передового отряда 15-го тк с немцами под Великим Бурлуком – И.Д.) продолжались до середины дня. В результате батальоны мехбригады подполковника А.А. Головачёва не только выбили фашистов из близлежащего населённого пункта Новопетровка, но и начали преследовать их в направлении села Будёновка.

В Будёновке успешно теснивший до этого гитлеровцев 2-й батальон 52-й мехбригады был вновь контратакован укрепившимися на возвышенности немецкими автоматчиками, которых поддержала огнём противотанковая батарея. И, не успев форсировать пересекавшую деревню болотистую речушку, мост через которую был разрушен, мотострелки, понеся значительные потери, вынуждены были залечь в глубоком снегу.

Подоспевшая им на помощь 195-я танковая бригада тоже не смогла с ходу переправиться через речку и, оставив в болотистой низине две машины, попыталась было свернуть в сторону, но ей помешали залегшие мотострелки.

Создалась пробка. И по ней, не переставая, били вражеские противотанковые орудия. А если немцы вызовут ещё и свою авиацию?

…Генерал В.А. Копцов после довольно крутого радиопереговора с командиром 195-й танковой бригады решил было вначале сам ехать в район образовавшейся пробки. Но я попросил его не делать этого, а послать к танкистам меня. Комкор, подумав, согласился. Заодно приказал обследовать мост, определить, можно ли его восстановить в короткий срок.

И вот уже юркий «виллис» мчит меня к Будёновке. Впереди безостановочно стрекочут пулемёты, бьют орудия. Вскоре показалась речка, через неё – остатки моста, вблизи которого маячат башни двух застрявших в болоте танков. Миновав их, я, выскочив из машины, бросился к разрушенной переправе. Вместе со мной бегут лейтенант Василий Задорожный и три красноармейца в белых масхалатах.