Ермак. Телохранитель

– Ну что, баламут, – Шохирев от души заехал своей лопатой-ладонью по моей спине, да так, что я чуть не упал, – опять всех на уши поставил.

– Дмитрий, что там решили генералы? – я свёл лопатки, занывшие от дружеского приветствия вахмистра.

– Что решили? То и решили. Слушай, – Митяй наставительно указал на меня пальцем.

Из дальнейшего повествования Шохирева я уяснил следующее. После обсуждения возможного нападения на пароходы и варианты этого нападения, генерал-губернатором Корфом при полном одобрении князя Барятинского было принято следующее решение.

Первое. О моём предчувствии опасности цесаревича в известность не ставить. Тот ещё от покушения в Японии не до конца в себя пришёл. А здесь будет нападение, не будет – гадание на ромашке. Но насколько возможно, на всякий случай решили подготовиться.

Второе. Десяток казачат для усиления решили включить в конвой. Шесть казачат, со мной включительно, на пароход со штандартом цесаревича, пять казачат на пароход сопровождения.

Третье. Восемь атаманцев во главе с есаулом Вершининым также располагаются на пароходе «Вестник». Из свиты на пароходе с Николаем остаются генерал-губернатор Корф, князь Барятинский, доктор фон Рамбах и штабс-ротмистр Волков. Остальные, чтобы не мешать, переходят на пароход-конвоир. Старшим на пароходе «Ермак» назначен контр-адмирал Басаргин. Кроме того, с «Ермака» на судно с наследником престола переходит пара речников, умеющих управлять пароходом. На всякий случай.

Четвёртое. Для разведки островов выделяется десяток казаков во главе с Лесковым, который убежал узнавать у Генки Савватеева, где тот лодку в пойме прячет. Сначала хотели на лодках до островов из станицы плыть, да выгребать против течения долго придётся, не успеют казаки проверить острова до подхода к ним пароходов. Через час цесаревич по графику должен идти по Амуру дальше. А так казаки через лес по тропе, и дальше на лодке Савватеева острова и проверят.

В-пятых. Капитан парохода «Вестник» сказал, что если вода стоит так же высоко, как две недели назад, когда он в Благовещенск шёл, то можно пройти и вдоль нашего берега.

В-шестых, сейчас Митяй начнет формировать полусотню казаков, которая пойдет за десятком Лескова для поддержки конвоя, если нападение на пароходы всё-таки состоится.

Слушая вахмистра, я всё больше мрачнел, так как моя «чуйка» с каждой фразой Митяя начинала верещать, как сирена, сильнее и сильнее. При этом я не мог понять почему.

«Толковый план, который можно было придумать, если не ставить в известность цесаревича и не нарушать график передвижения пароходов, – проносились мысли в моей голове. – Хотя я бы пароход-конвоир с казаками отправил бы сейчас вперёд, за час как раз все острова бы проверили и прочесали. Тем более, как полусотня, если бой случится, конвой поддержит? Наш берег у островов – высокий обрыв, с него к реке не спустишься, а пойма залита. Кони в иле завязнут. Там только на лодке. А с берега стрелять, то до острова Разбойный все четыреста-пятьсот шагов будет. Чисто попугать?! И не влезешь же со своими предложениями. Ладно, хоть мои предчувствия их превосходительства выслушали и хоть как-то отреагировали».

– Ты чего мрачный такой, Тимофей? – Ширяев ткнул меня кулаком в плечо. – Да мы в шестьдесят стволов, да если ещё твой младший десяток добавить, то в семьдесят, кого хочешь уничтожим.

И тут меня будто осенило, и я понял, что же меня терзало и мучило всё это время.

– Господин вахмистр, так получается, при отъезде государя наследника в станице почти никого из боеспособных казаков не останется. Только старики да казаки отставного разряда. И таких вместе с делегатами из других станиц и хуторов округа чуть больше полсотни наберётся.

– И что в этом такого? – спросил Митяй, с недоумением смотря на меня.

– А если, не дай бог, нападение на конвой цесаревича всё же случится, что они будут делать?

– Что будут делать, что будут делать? Кто способен, винтовку за спину, на конь, и галопом на выручку государя наследнику.

– И кто останется для охраны станицы?

– Да почитай никого и не останется. Казачки, дети да старики, – уверенно ответил вахмистр. – Постой-ка, Тимофей, а ты к чему эти речи ведёшь?

– Помнишь, Дмитрий, разговор у купца Касьянова, когда он сказал, что какой-то главарь крупной банды хунхузов по прозвищу Четырнадцатый Владыка Ада заявил о желании отомстить за смерть Золотого Лю и назначил за голову подполковника Печёнкина цену в серебре по её весу?

– Помню. И причём здесь это и нападение на цесаревича великого князя Николая Александровича?

– Касьянов уже тогда знал, что Лю убил я, а не ротмистр Печёнкин. А его банду в основном разгромили казачата и казаки станицы Черняева. Прошло почти два года с тех событий. Подполковник Печёнкин жив. А этот Владыка Ада мог узнать за это время, кто реально убил его друга.

– Ты хочешь сказать, что бандиты для вида обстреляют пароходы, а когда мы все помчимся спасать государя наследника, они нападут на станицу, чтобы отомстить за те события? – Шохирев в задумчивости стал пощипывать кончик уса. – А ведь такое может быть! И отпор варнакам действительно будет некому дать. Что же делать?

Я задумался. Всё, что я знал о хунхузах в том времени, и то, что узнал о них здесь, говорило о том, что нападение на станицу, а тем более на цесаревича маловероятно. Сейчас ещё действует запрет на причинение обиды иностранцам, как обычное положение хунхузских правил в крупных бандах. Именно поэтому Шисы Яньван, или Четырнадцатый Владыка Ада, объявил награду за голову подполковника Печёнкина, а не направил за ней своих головорезов. В Приамурье полно банд, которые не чтут никаких законов и правил. Полные отморозки. Этим абсолютно всё равно, кого грабить и убивать. А Шисы Яньван, как о нём многие говорят, не жестокий, кровожадный разбойник, а вожак волевой и умный. Точнее сказать, вождь, который силой своего духа в железной дисциплине держит войско, которое за него пойдёт в огонь и в воду. И войско это насчитывает до тридцати тысяч, если соберутся все банды, главари которых, говоря языком XX века, ходят под Шисы. Отморозком его никто не считает. И взять на себя акцию по обстрелу пароходов с наследником российского престола – это если не подписать себе смертный приговор, то очень сильно осложнить своё существование. Не слишком ли большая цена за смерть своего друга – Золотого Лю?! Если бы ему надо было, его банда станицу раскатала бы без особого напряжения в любое время суток. Что сделали бы сто пятьдесят – двести бойцов станицы, включая казачек, против его только гвардии, состоящей из тысячи отборных воинов, с огромным боевым опытом! Так что вряд ли будет нападение. Почему же у меня такое предчувствие опасности?!

Казачата, которые внимательно слушали наш диалог, за время моего раздумья придвинулись ближе.

– Ермак, так на его высочество кто-то напасть хочет? – озвучил общую мысль казачат Ромка Селевёрстов.

– Не знаю. Когда государя наследник спросил меня, как остальных учеников нашей школы наградить, накатило чувство опасности. – Я повернулся к Вовке Лескову. – Помнишь, Леший, как я не хотел в лагерь Золотого Лю входить?

Дождавшись ответного кивка, продолжил:

– Вот и предложил увеличить конвой цесаревича нашим первым десятком. Остальное господин вахмистр уже сказал. А теперь о беззащитной станице подумалось, если нападение, не дай бог, всё же случится.

– Может, генерал-губернатору Корфу доложить? – несмело прозвучало предложение Женьки Савина.

– Его превосходительству главное безопасность государя наследника цесаревича, – задумчиво произнёс Митяй. – Ему наши опасения за станицу при возможном нападении на августейшую особу – мелочь, не стоящая внимания.

– Дмитрий, а давай так поступим, – я решительно рубанул воздух рукой. – Второй десяток мальков остается в станице и тройками перекрывает три возможных направления подхода бандитов: от острова Зориха, с тропы на Зейскую пристань и от Ермаковского хутора. Если заметят выдвижение отряда хунхузов, предупреждают станицу. Если, дай боже, всё пройдет спокойно, то по возвращении казаков десяток идёт с заводными конями нас встречать, когда я и старшаки высадимся с пароходов в двадцати пяти верстах выше по Амуру за Мунгаловским островом.

– Хорошо. Проблема с наблюдателями отпала, – одобрил мои слова Шохирев.

– А ещё, господин вахмистр, придётся вам до атамана и старейшин как-то довести мысль, что обмывать награды придётся позже, а пока надо вооружаться и ждать возможного нападения. А после отъезда цесаревича телеги, слеги, колья, щиты подготовить, чтобы баррикадами пути в станицу перекрыть.

– Ха, нашёл проблему. Да я им скажу, что это ты такие указания дал, и всех делов. Ты же для них теперь царь и бог. Ладно, Никодимыч Селевёрстов с его шейной медалью «За храбрость» мог по статуту золотую получить. Так Савин через три награды перепрыгнул, а старики через одну. – Шохирев, ехидно улыбаясь, снова ткнул меня своим кулачищем в плечо. – Похоже, у государя наследника других наград не было, вот он Савина и Селевёрстова, как гильдейских купцов, сразу золотыми медалями наградил. И кто сыну императора укажет на ошибку? Думаю, в канцелярии генерал-губернатора все бумаги оформят как надо.

Шохирев улыбнулся, а потом в буквальном смысле заржал. Я и казачата с непониманием уставились на вахмистра. Отсмеявшись, Митяй вытер в глазах выступившие слёзы.

– Вспомнил, с каким выражением лиц наши награждённые перед цесаревичем стояли. Будто дети малые, которым сладкий петушок на палочке дали. Я стариков таких одновременно изумлённых, умилённых и счастливых никогда в жизни не видел. Кстати, Тимофей, мог бы и за меня словечко перед цесаревичем замолвить. Шучу, шучу!

Вахмистр резко стал серьёзным.

– В общем, предложения, Тимофей, толковые. Так и поступим.

По окончании разговора с вахмистром Шохиревым прошёл всего час, и вот я иду на пароходе «Вестник» вверх по Амуру в конвое будущего императора Николая II. Вместе со мной на пароходе цесаревича из учеников школы идут Лис, Тур, Леший, Ус и Чуб. Лучшие стрелки отряда.

Когда садились на пароход, есаул Вершинин сразу расставлял казачат и своих атаманцев по периметру борта парохода, нарезая сектора наблюдения и обстрела. Сделал это, на мой взгляд, толково. Я кроме этого напомнил своим ребятам о правилах прицеливания и особенностях стрельбы над водной поверхностью.

Цесаревич и остальные члены свиты, как только «Вестник» скрылся от взглядов провожающих казаков и казачек Черняевского округа, которые следовали за пароходами, пока берег давал такую возможность, разошлись по каютам, и на палубе наступила относительная тишина.

Я, пока никого из начальства на палубе не было, на отведённом мне месте на носу присел на небольшую перевязанную бухту каната и отдыхал от сумасшедшего ритма встречи наследника. Уйдя в нирвану отдыха, чуть не проморгал есаула Вершинина, который спустился с капитанского мостика и направился в мою сторону.

Вскочил с бухты, закинул винтовку на плечо и принял стойку смирно.

– Что скажешь о пароходе? – спросил меня подошедший есаул.

«Деревянное корыто с колесом в том месте, где у “запора” мотор, – подумал я про себя. – Неизвестно, борта пулю выдержат? Стенки кают точно нет».

Я не успел ответить, так как в этот момент цесаревич вышел из своей каюты без головного убора, одетый в простую полотняную рубаху, перепоясанную наборным ремнём, и шаровары, заправленные в легкие кожаные ичиги. Я и есаул Вершинин развернулись в его сторону.

«А с правой стороны головы Николая и на темени в причёске ещё заметны проплешины на местах ран от ударов саблей в Японии», – подумал я.

В своё время немало прочитал различных версий об этом нападении. Для себя каких-либо окончательных выводов о причинах нападения японского полицейского так и не сделал. Логичными выглядели и официальная версия, и некоторые совсем уж экзотические, вроде той, что цесаревич Николай и его спутник принц Георг Греческий, изрядно поддавши, забрели в синтоистский храм и там, идиотски хихикая, начали колотить тросточками по священным для синтоистов храмовым колоколам. Пошли разговоры, люди возмутились, вот полицейский и не выдержал. Наказал охальника. По моему мнению, данная версия – хрень полная, но изложена логично и с причинно-следственными связями.