Реквием по вернувшимся

Дверь со стороны пилотского ложемента отворилась: разведчицы наконец добрались до рубки. Судя по мокрым волосам, задержались они в душевой.

– Заходите, – кивнул Круминь, – фильм как раз на самом интересном месте.

Девушки по очереди «цемкнули» Медведеву в щечку и пристроились за ее креслом. Иван в который раз подивился, насколько женские правила общения отличаются от мужских. Целуются, и никому в голову не придет, что за этим кроется нечто эдакое. А попробовал бы он Буланова так «цемкнуть»? Навигатор с кресла бы упал, не иначе. А после возвращения по всему космофлоту слушок пошел бы.

– В принципе, на Первую высадиться можно, только смысла я в этом не вижу, – нарушила возникшее было в рубке молчание Медведева. – Разве что ножки помочить в свинцово-оловянных реках.

– Так горячо? – Елена пробежала взглядом по столбцам параметрии. – Ого, с таким солнышком там и медно-цинковые реки потекут.

– Да, смысла соваться туда нет, – согласился Круминь. – Ярослава, давай Вторую.

– Вторая… Параметры орбиты… Фотографии. Тоже неважные, далеко.

– Во всяком случае, какие-то детали поверхности различаются.

– Масса… Радиус…

– Да, вторая интереснее будет.

– Маловата, – с сомнением заметил Буланов.

– На сестричку Земли не тянет. Скорее, на наш Марс похожа.

– Марс, на котором температура в пределах плюс пятьдесят – плюс сто пятьдесят по Цельсию, – уточнила Ярослава.

– Это если там атмосфера, как на Марсе, – покачала головой Коцюба. – А цвет планеты местами странный.

– Синеватый? Я думаю, это вода.

– Вода при ста пятидесяти? Капитан, почему же она не выкипела? И тогда отсутствие облаков как объяснить?

– А кто сказал, что это окончательные данные по температуре на поверхности? К тому же смотрите, какой наклон экватора, там климатическая поясность должна быть выражена сильнее, чем на Земле. А у нас температура в Антарктиде, между прочим, минус пятьдесят, а двести лет назад наблюдали и минус восемьдесят.

– Если там вода есть, то могут и органические формы быть? – неуверенно предположила Пристинская.

– Возможно, но не обязательно, – пожал плечами Круминь. – Узнаем состав атмосферы, тогда будем гипотезы выдвигать.

– Переходить к гигантам? – оглянулась Медведева.

– Да. Но я думаю, и так ясно, что высаживаться будем на Вторую. А ты как считаешь?

Спросил и увидел вдруг, как задрожала рука пилота, лежащая на сенсор-панели пульта. Очень сильно задрожала. Впрочем, длилось это секунды две-три, никто и не заметил. Медведева быстро справилась со своим непонятным приступом. Кивнула:

– Раз ты решил, то пусть так и будет.

Вероника Пристинская. Локальное пространство G00010496, 10-й день экспедиции

Вторая лежала в афелии, и «Колумбу» понадобилось пять стандартных суток, чтобы подойти к ней. Все эти дни Вероника места себе не находила. Было из-за чего переживать! По всем расчетам получалось, что выход на орбиту тютелька в тютельку выпадает на Вероникин день рождения. Тем самым этот ее личный праздник отменялся: сначала маневрирование, затем орбитальная разведка, обработка полученных зондами данных… И ладно бы обычный день рождения пропадал, а то юбилей, можно сказать! Тридцать лет.

Однако Круминь об этой дате тоже помнил. И накануне неожиданно выяснилось, что пяти суток кораблю не хватило, что до выхода на орбиту остается почти целый день. Правда, праздничный ужин придется заменить праздничным завтраком, но это такие несущественные мелочи!

Светлая полоса если уж начинается, то начинается. Вслед за Круминем позвонил Буланов, извинился и сообщил, что на застолье не попадает: как раз его вахта по графику. Да и посчитать оптимальный курс выхода на орбиту нужно. Вероника огорченно кивала, с трудом сдерживая восторженный вопль. Буланова не будет на ее дне рождения! Нет, против навигатора она ничего не имела. Наоборот, уважала и как профессионала, и как глубоко порядочного человека. Но… боялась. Под взглядом серых, спрятанных глубоко под кустистыми бровями глаз ей становилось стыдно. За развод с мужем, за то, что Мышонок по полгода с хвостиком мамы не видит. И вообще… необъяснимым, иррациональным стыдом было стыдно. Будто навигатор знал о ней что-то мерзопакостное и в любую минуту мог уличить. Так что после его звонка радость от предстоящего праздника если не удвоилась, то почти удвоилась.

Удержать внутри эту почти двойную радость Вероника не смогла. Едва Буланов отключился, взвизгнула от восторга и метнулась в соседнюю каюту – к Коцюбе.

– Ленка, что я сейчас скажу, ты не представляешь! – закричала, как только порог переступила.

Коцюба возлежала на кушетке, подперев спину подушкой. Слушала музыку. Улыбнулась снисходительно на радостный вопль подруги, сняла с головы обруч вилора, положила на тумбочку.

– Представляю. Круминь всех оповестил, что у нас праздник намечается.

– Да что Круминь! Буланов не придет! У него как раз утром вахта по графику. – Вероника плюхнулась на кушетку. – Фух! А я боялась, что завтра не до меня будет. По первоначальным расчетам мы же должны были утром маневрирование начинать.

– Стал бы Круминь тебе праздник портить! Он же тебя любит, такую ма-а-аленькую, хоро-ошенькую.

Коцюба придвинулась к ней и погладила по голове, словно котенка. Уши Вероники тут же вспыхнули.

– Перестань! Глупости какие говоришь.

– Почему глупости? Круминь, конечно, мужчина в возрасте, но весьма неплохо сохранился…

– Ленка!

– Да шучу я, шучу! – захохотала Коцюба, откидываясь обратно на подушку. – Я хотела сказать, что он тебя как дочь любит.

– Ой, перестань! Слушай, это ж если завтра утром… Это же пораньше встать нужно, приготовить все. Или лучше с вечера, как думаешь?

Елена закинула руки за голову. От размашистого движения полурасстегнутый комбинезон ее разошелся на груди. Майку она, как обычно, игнорировала.

– Ярослава просила предупредить, чтобы ты не суетилась с застольем. Она все приготовит и пирог испечет. Тот самый, который ты любишь.

– А это хорошо будет?

– Конечно, хорошо. Ты не умеешь пироги печь, и я не умею, а она умеет. Значит, все правильно, пусть печет.

– Нет, я не о том. День рождения у меня, а ей возиться.

– Она тебя тоже любит – как младшую сестру. Тебя все у нас на корабле любят.

– Угу, любят… Особенно Буланов.

– Ну ты сказанула! Чтобы Буланову понравиться, ты должна как минимум к мужу вернуться. Потом родить еще двух-трех и сидеть с ними, воспитывать.

– Нет, к Филиппу я не вернусь. Да он и сам не согласится. А дети… Думаешь, это так легко – родить?

– Дурное дело не хитрое. – Коцюба снисходительно скривила губы.

– Дурное?! Чего ж сама не попробуешь? Вы же с Андреем любите друг друга?