Один день полной жизни

Один день полной жизни
Игорь Владимирович Марков

Лето, как поётся в одной хорошей песне, – это маленькая жизнь. А когда ты сам ещё маленький (например, тебе всего 7 лет), то для тебя каждый летний день может быть наполнен жизнью во всех её проявлениях. И для этого совсем не надо покидать родной дом и отправляться в дальние страны. Достаточно, чтобы у дома был двор, на дворе было лето и гуляли верные друзья.

Игорь Марков

Один день полной жизни

Великий писатель О. Генри однажды заметил, что человек не жил полной жизнью, если он не познал бедность, войну и любовь, и написал об этом рассказ. Герою этого рассказа удалось почувствовать полную жизнь всего лишь за один час. Со мной случилась похожая история тёплым летним днём, и при этом всё произошло в одном дворе нашего дома.

Мы с ребятами сидели на тёплой железной крыше входа в подвал, где жители нашего подъезда хранили картошку и старые вещи. В то лето мне исполнилось семь лет, и вопросы бедности-войны-любви меня совсем не интересовали. Некоторые ребята из нашей компании собирались осенью пойти в первый класс и выясняли, кто уже умеет читать-писать, а кто ещё не научился.

– Я умею, – сказала Полюська.

Это моя соседка. Двери наших квартир расположены на одной лестничной площадке напротив друг друга. Утром, когда я иду гулять, то стучу в её дверь (до звонка я ещё не дотягиваюсь) и спрашиваю полюськину маму: «А Полина выйдет?». Это её настоящее имя. Но так её называют только мама, папа и старшая сестра Надя. Для всех остальных жителей нашего дома она – просто Полюська или Полюся, как говорит моя бабушка.

– И что ты такое умеешь писать? – спросил толстый Серёжа по прозвищу Арбуз. Ему скоро исполнится шесть лет, но он всё ещё гуляет со старшей сестрой и не понимает, что если человек умеет писать, то он умеет писать всё, что хочешь.

– Чего надо, то и умею. Могу про тебя написать. Смотри сюда.

Она взяла обломок кирпича и нацарапала печатными буквами на стене дома: «Серёга – Арбс, арбс».

Через много лет, когда Полюська закончила педагогический институт и стала работать в школе учителем русского языка, эту надпись ещё можно было различить под несколькими слоями новой фасадной краски: если, конечно, знать куда смотреть и чуть-чуть прищурить глаза.

Наш дом похож на большую букву П. Он появился много лет тому назад, ещё до моего рождения. Тогда ещё не строили многоэтажных «человейников» с лифтами и домофонами, и поэтому у него всего четыре этажа и пять подъездов, выходящих в большой квадратный двор. С той стороны, где у буквы П нет палочки, наш двор от внешнего мира прикрывает дощатый забор старого частного дома с садом и огородом. Я никогда не видел хозяина этого дома. Знал только, что его зовут Коля, и он очень злой. Старшие ребята рассказывали, что как-то раз полезли в его сад за яблоками, а Коля выскочил из дома и обстрелял их солью из охотничьего ружья. Китайцу (это так в нашем дворе зовут Витьку Китаева) заряд соли попал в мягкое место, и он потом целый день отмокал в ванне: ждал пока соль растворится. А если не дразнить Колю, то у нас во дворе совсем безопасно, и родители не боятся выпускать маленьких детей гулять одних. Сюда никогда не заезжают машины, если только «скорая помощь» или кому-то мебель привезли. Поэтому малыши могут здесь целый день копаться в песочнице, качаться на качелях и играть в прятки. Если станет скучно, то можно развлекаться тем, что не пускать посторонних людей ходить через наш двор. Для этого надо: между стеной дома и колиным забором натянуть верёвку, собрать толпу побольше и громко кричать: «Здесь ходить нельзя. Идите отсюда. Тут вам не проходной двор». Некоторые прохожие почему-то слушаются.

А ещё у нашего дома есть палисадники. Они находятся с внешней стороны и отделяют дом от проезжих улиц. Малышам одним туда ходить не разрешается. Да и делать там особенно нечего. Ближний палисадник, если считать от моего с Полюськой подъезда, зарос травой и кустами. А на другом вообще ничего не растёт. Это просто ровная пыльная площадка, огороженная заборчиком, в середине которой стоит теннисный стол и две деревянные скамейки. Там обычно, по вечерам, собираются большие ребята. А днём, когда их нет, мы играем в магазин. Продавцы раскладывают на теннисном столе и скамейках свои товары, а покупатели покорно стоят в очереди, зажав в кулаке деньги. Деньгами у нас служат разноцветные этикетки от лимонадных бутылок. Полюськин папа работает директором завода безалкогольных напитков и приносит ей толстые пачки бумажных наклеек. Ассортимент товаров в нашем магазине мало чем отличается от соседнего гастронома №5: жёлтые цветы одуванчиков – куриные яйца, стебельки-трубочки – макароны, а длинные зелёные листья – селёдки. Если принести свою тару – стеклянную банку или спичечный коробок, то продавец может отвесить муки или сахарного песку.

Особым местом нашего двора была «каталажка». Нет, – это совсем не тюрьма, куда как вы, вероятно, помните посадили Незнайку на Луне. Жители нашего дома каталажкой называют небольшую кирпичную будочку, не выше полутора метров в высоту и одного метра в ширину. Издалека она похожа на гигантский потрескавшийся зуб, который вылез посередине заросшей сорняками клумбы. Когда-то давно в стене каталажки имелось окно, заделанное железной решёткой и закрытое на висячий замок. Всем хотелось узнать: что же там находится в глубине. Пока наконец Юрка Аросин – наш дворовый силач и хулиган по прозвищу Юрист – не сломал эту решётку, и все любопытные смогли заглянуть внутрь. Оказалось, что каталажка прикрывала выход из подземного тоннеля, вход в который находился в бомбоубежище.