Петербургский сыск. 1873 год, декабрь

– Кто ещё мог знать Василия?

– Не общался Гришка ни с кем, придёт под ночь, спать завалится, а с утра на заработки. Так целыми неделями.

– А где жил Василий?

– Не знаю, слышал где—то в Коломне.

– Понятно. А как он выглядел?

– Дак обыкновенно, усы, борода, росточка небольшого, когда быстро шёл, то ногу приволакивал, а вот какую, не помню.

– Значит в доме никто не мог его знать?

– Это в точности говорю, никто.

– Хорошо.

Михаил после разговора все же поднялся на пятый этаж по грязной лестнице, на которой словно на толкучем рынке выставлен то ли ненужный хлам, то ли вещи, которые негде пристроить в комнатах. Ничего нового Жуков не узнал: приходил Еремеев поздно вечером, вставал рано утром, никто у него не бывал, гостей не водил, жил одинокой совой, говорил мало, иной раз даже не здоровался, так все молчком да тишком.

Глава седьмая. Наставления воскресного дня

Без пяти минут три пополудни Путилин находился в приёмной помощника градоначальника генерал—майора Козлова. В воскресный день она была пуста, только адъютант томился от безделья, перекладывая на столе бумаги с левого края на правый. На его лице появилась улыбка.

– Добрый день, Иван Дмитриевич!

– Как он? – поинтересовался настроением вышестоящего начальства.

– Я бы не сказал, что плохое.

– Понятно.

Адъютант поднялся из—за стола и на ходу бросил:

– Доложу о Вас, – и скрылся за дверью.

Через некоторое время появился вновь.

– Прошу, – ступил шаг в сторону, пропуская меня.

Александр Александрович сидел за большим столом, посередине которого возвышался пегас, грозящийся каждую минуту вспорхнуть крыльями и улететь в пасмурное петербургское небо. Иван Дмитриевич знал, этот чернильный прибор подарил помощнику градоначальника Его Величество Александр Николаевич за усердную службу на пользу государства. За спиной генерал—майора возвышался и сам Самодержец в ладно скроенном гвардейском мундире, смотрел выразительным картинным взглядом начальника сыскной полиции, словно в самом деле лично присутствовал на аудиенции, которой Путилин, однако, не просил, но был настоятельно приглашён.

– Добрый день, Иван Дмитриевич! – приветствовал начальника с улыбкой на лице господин Козлов. После того, как в столице должность обер—полицмейстера с Божьей милостью устранена и переименована в апреле сего года в градоначальника, присутствию данного ведомства прибавилось дел.

Хотя улыбка и освещала лицо Александра Александровича, но на нем появилось выражение крайней усталости, глаза не сияли тем молодецким блеском, с которым он отпускал весьма фривольные шутки.

– Присаживайтесь, – указал на стул помощник градоначальника.

– Благодарю! – в ответ сказал Путилин и с удобством устроился на предложенный стул. Если получать очередную порцию нелицеприятных слов о службе, так хотя бы с определённым комфортом. В руках держал чёрный кожаный портфель, в котором находятся необходимые в таких аудиенциях документы.

– Иван Дмитриевич, я не буду интересоваться ходом расследования ночного происшествия, – после этих слов господин Козлов сжал губы так, что они побелели, затем продолжил, – ибо знаю, как трудно начинать следствие с неизвестного трупа, но возникают некоторые неотложные вопросы по службе.

– Я слушаю, – стушевался Иван Дмитриевич, называть его воинским званием или именем – отчеством, это всегда зависело от настроения генерал—майора.

Он сделал вид, что не заметил конфуза начальника сыска, придвинул к себе подготовленный лист бумаги.

– За нынешний год в столице произошло семнадцать драм, закончившихся кровавыми жертвами, из которых, – помощник посмотрел уставшим взглядом в глаза Путилина, – только в десяти найден убийца, далее совершено разбоев… Продолжить.

– Не надо, Ваше ….

– В чем причина столь плачевных результатов? Агенты почувствовали послабление, – камешек размером с памятник Петру Первому в огород сыскного отделения, – или Вы захотели наводнить столицу разбойниками да убийцами? Ваши заслуги я не умоляю, что и те награды, которыми Вы, милостивый государь, отмечены Его Величеством, но скажите на милость, что происходит с сыскной полицией? – он постучал указательным пальцем по лежащей на столе бумаге.

– Ваше Превосходительство, чиновники сыскной полиции не прекращают борьбы с преступниками, – Иван Дмитриевич увидел, как господин Козлов поморщился, словно от зубной боли.

– Полно Вам, Иван Дмитриевич, – он отмахнулся, – я не намерен обвинять Ваше ведомство в небрежном отношении к производству следствия, мне самому хочется разобраться в сложившейся обстановке. Этот город поручен моему вниманию и я намерен сделать зависящее от меня для искоренения преступлений. Это понятно?

– Александр Александрович, меня удивляют Ваши слова, – Путилин не смел повышать голоса на своего начальника, но голос самую чуточку дрожал от огорчения, что его выговаривают, словно нашкодившего ребёнка, – да, преступлений становиться больше, но число приехавших в столицу возрастает. В столицу с начала года прибыло почти сорок тысяч человек, это только за один год, а со дня образования сыскного отделения в него не прибавилось ни одного чиновника, Посудите, Александр Александрович, я говорю не в оправдание, но зачастую мы не в состоянии всюду поспеть.

– Я вызвал Вас не для того, чтобы делать выговор, мне важно решить, чем департамент градоначальника может помочь Вашему присутствию.

– Господин Козлов, – не надо было много времени для размышления, – численность агентов необходимо увеличить, кроме этого мне необходимы средства для привлечения тайных осведомителей, без которых нам невозможно обойтись.

Помощник градоначальника карандашом, что держал в руке, постучал по столу, перебивая Путилина и тем самым показывая, что увеличение штата сыскного присутствия пока невозможно, но он постарается донести в свою очередь своему высокому начальству просьбу Ивана Дмитриевича.

– Не буду настаивать на сведениях о ночном происшествии в Невском переулке, но все же, что можете о нем сказать?

– К сожалению, я должен выяснять личность убитого, как понимаете без фамилии я не могу двигаться вперёд, хотя могу сказать, что убийство совершено не местными разбойниками и для этого утверждения у меня есть определённые основания.

– Чем ещё можете порадовать?

– Две недели тому на Эстляндской улице найден зарезанный рабочий, там следствие располагает сведениями об убийце, – Путилин, конечно, слегка лукавил, но надо подсластить сегодняшнее недовольство в департаменте градоначальника, – кражи на Съезжинской, Литейном, Старом Петергофском, – теперь начальник сыска не лукавил, а говорил истинную правду, перечисляя улицы, где достигнута конечная цель – арестован злоумышленник.

– Похвально, но с Вас не снимает ответственности за порядок в столице.

– Я…

– Будет Вам, – перебил осипшим голосом и с каким—то потерянным видом, – я понимаю Ваши трудности, каждый из нас приносит пользу отечеству в меру своих сил, но спрос с градоначальника больший, чем с Вас, любезный Иван Дмитриевич, поэтому возникла необходимость в преобразовании сыскной полиции. Мы более Вас заинтересованы в искоренении преступлений.

– Александр Александрович, разрешите высказать некоторые соображения.

– Я Вас слушаю.

Почти четверть часа Путилин высказывал наболевшее, если бы не интерес помощника градоначальника, то он непременно держал соображения при себе, зачем сотрясать воздух, беспокоя начальство бесполезными словами, но Ивану Дмитриевичу показалось, что господин Козлов не из праздного интереса выуживал сокровенные мысли, что пропущены не только через разум, но и через боль в сердце.

– Ваши слова отчасти верны, – помощник снова постучал карандашом по столешнице, – но, увы, с некоторыми соображениями я не вполне согласен. Мне не хочется обсуждать их сегодня, поэтому, Иван Дмитриевич, я попрошу Вас изложить в рапорте и представить его в течении трёх дней. Да, – он в задумчивости прикусил нижнюю губу, потом озабоченно произнёс, – как обстоят дела с фальшивыми ассигнациями?

– К сожалению результатов нет.

– Иван Дмитриевич, сии бумаги добрались до столицы. Прошу пристального внимания. Государь обеспокоен этим безнаказанным безобразием.