Петербургский сыск. 1870 – 1874

С Гороховой извозчик свернул на Садовую.

Над крышами домов поднялось солнце и не предвещало несчастья, редкие облака лениво ползли по небу, день обещал быть светлым и теплым, все—таки май подходил к концу.

В Апраксином переулке напротив чайной Ашихмина толпилось десятка два любопытных, в пол голоса переговаривающихся между собой. Убийство обрастало несуществующими подробностями и становилось более кровавым и жестоким. Три полицейских стояли у входа, не позволяя любопытствующим заглядывать в чайную через открытую дверь, но было видно только темное помещение.

Первым с подножки экипажа спрыгнул помощник Путилина Жуков, любопытно было другое, что за всю дорогу словоохочий Миша н произнёс ни слова, словно в рот воды набрал. Не иначе, либо не проснулся, либо приготовился к кровавой картине.

Вслед за помощником спрыгнул городовой, Путилин спустился степенно, как подобает большому чиновнику и, размахивая тростью, направился в чайную.

– Кто это приехал? – раздался тихий голос в толпе.

– Начальник сыскного.

– Иш ты!

– Сам Путилин, значит, дело нешуточное.

– Вот те на…

Дальше голосов Путилин не слышал, а шагнул в темную комнату.

– Иван Дмитрич, – раздался хриплый голос майора Галатова, – день добрый, – он кашлянул и протянул руку для приветствия.

Путилин почувствовал крепкое пожатие пристава, рядом с ним стоял моложавый человек в отутюженном кителе.

– Капитан Бирон, – представился он.

– Людомир Карлович, а ведь мы заочно знакомы по делу на Садовой, – произнёс Иван Дмитриевич, пожимая руку помощнику пристава, который не подал виду, что ему приятно, сам начальник сыскной полиции знает его не только фамилию, но по имени, отчеству. – Мой помощник Жуков, представил спутника полицейским.– Что стряслось? – Путилин тяжело вздохнул, давая понять, что приехал не ради знакомства.

– Убийство, – коротко выдавил из себя пристав и с таким шумом втянул в себя воздух, что казалось, разразится гневной тирадой в адрес не пойманного пока преступника, а уж потом начнет докладывать, но он сразу перешел к изложению сути, – в шесть часов. Когда пришли первые посетители, Лука Шамов, это работник чайной, затопил печь и поставил самовар, после этого постучался в хозяйскую дверь, ему никто не ответил, как говорит почувствовал что—то недоброе. Заглянул и поднял крик, но он сам здесь, так что расскажет подробнее.

– Сколько убитых?

– Хозяйка Прасковья Андреева Ашихина, двадцати девяти лет, нянька Александра Васильева, одиннадцати, дочь Ашихиной Авдотья, двух с половиной лет, отвезена в больницу, ей нанесена рана в голову, не пострадал только сын Петр, но ему полгода и проснулся только от криков Шамова.

– Любопытно, а где же хозяин чайной?

– Иван Павлов Ашихин, крестьянин Курской губернии Щигровского уезда, деревни Большие Змеинцы еще в начале апреля выбыл из столицы.

– Уже проверили?

– Журналы—то под рукой, – удивился пристав.

– Что—нибудь пропало?

– Не представляется возможным выяснить, работник не знает, говорит, в хозяйскую комнату никогда не захаживал.

– Эта Васильева всегда жила в хозяйской комнате?

– Лучше спросить у Шамова.

– Хорошо, хотелось бы взглянуть на место, где произошло злодеяние.

– Я провожу. – вызвался помощник пристава.

– Иван Дмитрич, увольте. – приложил руку к груди майор Галатов, – второй раз нет особого желания смотреть на ужасную картину.

Перед тем, как войти в комнату, Путилин скинул легкое пальто, чтобы не мешало, оставил при входе трость и вошел. Первым делом перекрестился на висевший в углу Лик Спасителя, перед которым вился тоненький, едва видимый, огонек лампадки.

Комната, хотя и была небольшой, но в ней помещалась хозяйская кровать справа у окна, подле нее люлька, в которой, видимо. спал самый маленький, по другую сторону кровать няньки, которая спала с дочкой Прасковьи.

Ашихина лежала на полу, смотря в потолок единственным уцелевшим глазом, вместо лица сплющенная маска, создавалось впечатление, что били чем—то плоским и тяжелым, только на виске зияла рана со вдавленными внутрь костями. Иван Дмитриевич склонился над убитой, нахмурился и потом недоуменно покачал головой, присматриваясь к нанесенным ранам.

– Она убита не сразу, – Путилин обернулся, у двери стоял доктор Крутулевский, поправляя очки. – Она после первого удара вскочила, может, хотела крикнуть, но убийца ей не дал. Поторопился нанести следующие. Здравствуйте, Иван Дмитрич.

Начальник сыскной полиции кивнул в знак приветствия.

– И сколько было таких ударом?

– Судя по состоянию лица, то не менее пяти, я думаю, а вот девочке, – доктор указал рукой на няньку, – хватило одного.

– А дети?

– Младший, видимо. Спал, так что трагедия его не коснулась, а вот второй девочке достался тоже один удар. Не знаю, может, она заплакала, а может убийца имел другие виды, но тоже ударил один раз. Удар получился вскользь, девочка лишилась чувств и к ней этот… больше не притронулся.

– Вы имеете предположение, чем могли быть нанесены такие раны.

Крутулевский с минуту подумал, потом покачал головой:

– Увы, не могу предположить, но что—то тяжелое, плоское и острым краем.

– М—да.

– Иван Дмитрич, мое дело лечить или устанавливать причину смерти, а уж ваше, – доктор горько улыбнулся, – простите, искать.

– Вы правы, господин Крутулевский.

– Найдете?

Путилин, подошедший к девочке, склонился над ней, потом поднял на доктора глаза:

– Простите?

– Разыщите этого зверя?

– Надеюсь.

– М—да, – теперь произнёс Крутулевский, – что за времена, даже детей и тех не жалеют.