Аничков дворец. Резиденция наследников престола. Вторая половина XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора

Церковь, располагавшаяся в двухсветном объеме в семь осей в северном флигеле дворца, была отделана с характерной для зрелого барокко роскошью: резной золоченый трехъярусный иконостас, живопись лучших мастеров, резная золоченая отделка стен и купола[371 - Там же.].

С 1794 по 1796 г. архитектор Е.Т. Соколов, приспосабливая дворец для нужд Кабинета Е.И.В., перестроил северное крыло: двусветный объем церкви разделил междуэтажным перекрытием, устроив в бельэтаже три новых помещения, заново отделал церковь в верхнем этаже, разобрав купол. Росписи исполнил Дж. Б. Скотти.

В 1809–1810 гг., когда хозяйкой дворца стала великая княгиня Екатерина Павловна, архитектор Л. Руска вновь отделал дворцовую церковь. Перенеся церковную лестницу на две оси к востоку, он ограничил помещение церкви пятью осями. Тогда же сделали новый иконостас и образа, старый же передали во Владимирскую церковь. Церковь освятили 12 апреля 1811 г. во имя великомученика Георгия, небесного покровителя супруга владелицы – принца Георга Ольденбургского. Но вскоре церковь сильно пострадала во время пожара 1812 г., после чего реставрацией икон и росписью интерьеров занимались Б. Медичи и Ф. Торичелли[372 - Там же.].

Аничков дворец со стороны Невского проспекта

План церкви в Аничковом дворце на третьем этаже. Арх. Л. И. Руска

В 1817 г. церковь Аничкова дворца вновь отделали по проектам К.И. Росси. Роспись церкви снова выполнил Дж. Б. Скотти, иконы написал И.Ф. Тупылев. В этом же году церковь освятили во имя Св. Александра Невского.

Убранство церкви время от времени подновлялось и дополнялось. Например, в «Книге о приходе и расходе экономической суммы по Собственному Его Величества Дворцу» за 1828 г. упоминается, что фабриканту Шрейберу «за сделанную для церкви люстру» выплатили 4200 руб.[373 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 1 (32/77). Д. 9. Л. 15. Книга о приходе и расходе экономической суммы по Собственному Его Величества Дворцу 1828 г.], в феврале 1838 г. последовало распоряжение императора «О сделании вновь ризницы для церкви Собственного Дворца»[374 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 3. Д. 10. О сделании вновь ризницы для церкви Собственного Дворца. 1838 г.]. Возможно, это связано с тем, что с декабря 1837 г., после пожара в Зимнем дворце, Аничков вновь стал главной резиденцией императорской семьи. В камер-фурьерском журнале в пятницу 31 декабря 1837 г. записано: «Митрополит Серафим с братиею монашества славил Христа в Собственном дворце»[375 - РГИА. Ф. 516. Оп. 1 (120/2322). Д. 138. Л. 16. Журнал камер-фурьер-ский. Декабрь 1837 г.].

Естественно, все это время в церкви Аничкова дворца шли службы (по воскресеньям и высокоторжественным дням и прочим праздникам), на которых присутствовала императорская чета. Порядок придворных служб время от времени менялся. Например, 31 декабря 1829 г. последовало высочайшее распоряжение, чтобы «при выходах Государыни Императрицы в церковь непременно находились пажи»[376 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 2. Д. 155. О том, чтобы при выходах Государыни Императрицы в церковь непременно находились пажи. 1829 г.].

В дневнике Николая Павловича постоянно встречаются упоминания о посещении домовой церкви Аничкова дворца: «у жены, взошел в церковь, обедня, жена приходит позже, закончилось, вышел» (1 апреля 1822 г.); «христосовался с офицерами инженерного корпуса» (3 апреля 1822 г.); «затем в церковь, заупокойная служба по батюшке[377 - Панихида в день рождения Павла I.]» (20 сентября 1822 г.); «поднялся с детьми в церковь и жена, Криницкий, разрешительная молитва, затем обедня» (8 октября 1822 г.); «Поднялся с женой в церковь, обедня, водосвятие… священник освящать комнаты» (5 января 1823 г.); «Поднялся с женой к обедне» (8 апреля 1823 г.).

Как друг семьи, в домовой церкви Аничкова дворца часто бывал В.А. Жуковский. 18 апреля 1834 г. он записал в дневнике: «У заутрени, потом у обедни в Аничковском дворце. После обедни был у великой княгини… Исповедовался в Аничковском дворце. Императрица, прощаясь со мною, сказала: „Я Вас прошу помнить о моих молитвах“»[378 - Жуковский В.А. Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1804–1833. Полное собрание сочинений. Т. 12. М., 2004.].

Когда в 30 августа 1822 г. в стенах Аничкова дворца родилась великая княжна Ольга Николаевна, ее крещение прошло в домовой церкви резиденции 13 сентября 1822 г.: «Оделся в полную генеральскую форму… малютка Ольга отправляется в корзинке с Папа, старуха, г-жа Гесс, Тауберт, Кристи-мать, кормилица и Мэри, Фроман, слезы Мэри, Головин, Мартынов, выхожу по железной лестнице вместе с Деллингсгаузеном, к Матушке, говорил с А. Голицыным об Ольгиных именинах, решено, что 11[379 - 11 июля, день церковного величания Св. Ольги, тезоименитство.], находит, что у меня рассерженный вид, Тетушка, Мария, Нелидова, приносят Ольгу, иду к графине ее принять, к Матушке, все устраивается, вереницей в церковь, старуха ее несет, Алексей Куракин и Дмитрий Лобанов, поддерживаю, подаю руку графине, остаюсь в коридоре, говорил с Сазоновым и Засядько, Яковом Лобановым и пр., вошел в церковь во время Tedeum, поблагодарил Матушку, Императрицу, архиепископское богослужение, успокаивают, причащают Ольгу, затем лента св. Екатерины, благодарю за нее, Матушка дарит ей иконы».

Фактически перед нами детальное описание процедуры крещения дворцового формата. Отмечу, что на процедуре крещения присутствовал весь штат «малютки Ольги»: «старуха» – это гофмейстрина и кавалерственная дама Александра Николаевна Волконская (1756–1834), матушка декабриста Сергея Волконского; «г-жа Гесс» – акушерка, принимавшая роды; «Тауберт» Наталья Васильевна – полковница и надзирательница за гувернантками при великокняжеских детях; «Кристи-мать» – матушка гувернанток великокняжеских детей: Кристи Анны Александровны (бонна-англичанка, с 1821 г. состояла при великом князе Александре Николаевиче и великой княжне Марии Николаевне) и Кристи Евгении Ивановны (гувернантка при великокняжеских детях).

Также Николай Павлович упоминает, что «Матушка дарит ей иконы». Речь идет в том числе о мерной иконе, которая изготавливалась по росту новорожденной и должна сопровождать ее на протяжении всей жизни. В 1796 г., когда родился сам Николай Павлович, бабушка – Екатерина II также подарила младенцу мерную икону Спустя годы в своем духовном завещании, составленном в 1844 г., Николай Павлович упомянул о своей «родовой» иконе, распорядившись ее судьбой: «Образ Чудотворца Николая, в рост мой при рождении, должен всегда оставаться в Аничкове»[380 - Духовное завещание в Бозе почившего Государя Императора Николая Павловича. 4 мая 1844 г.]. Когда в 1857 г. у Александра II родился сын, названный в честь Сергия Радонежского, то сразу по его рождении известному иконописцу М.С. Пешехонову заказали образ преподобного Сергия Радонежского «в рост Его Высочества, как того требовал старинный благочестивый обычай»[381 - Великий князь Сергей Александрович: биографические материалы. Кн. 1: 1857–1877. М., 2006. С. 14. Серебряный вызолоченный оклад для этой иконы был выполнен петербургским золотых дел мастером Кейбелем. После гибели великого князя Сергея Александровича, по традиции, икону поместили в храм-усыпальницу в Чудовом монастыре.].

Надо сказать, что церковь посещали не только первые лица Империи и их свита, но и все насельники Аничкова дворца, от кухонных мужиков до аристократов. Но для аристократов «со стороны» требовалась особое на то соизволение. Простолюдины, служившие при дворце, свободно посещали церковь только в отсутствие там императорской четы. Например, в 1853 г. семейству князя Голицына дано «дозволение… посещать церковь Собственного Дворца»[382 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 3. Д. 5. О дозволении семейству князя Голицына посещать церковь Собственного Дворца. 1853 г.], а на Пасху составлялись обширные списки тех, кому разрешили присутствовать на заутрене вместе с императорской четой.

Также надо было получать особое разрешение на проведение венчания. Причем в церкви Аничкова дворца венчались самые разные по своему статусу люди. Именно в церкви Аничкова дворца в 1801 г. тайно[383 - Этот брак был оповещен в 1803 г., вслед за рождением их сына, признан и одобрен императором.] обвенчался граф Дмитрий Николаевич Шереметев с актрисой Прасковьей Ивановной Ковалевой-Жемчуговой[384 - Крепостная актриса до 1798 г.]. 11 ноября 1825 г. Николай Павлович с супругой присутствовал на свадьбе фрейлины «Вареньки» Ушаковой[385 - Ф.В. Барыкова; впоследствии – наставница светл. княжны Марии Максимилиановны, герцогини Лейхтенбергской (1841–1919), дочери великой княгини Марии Николаевны (1819–1876).]. Как записал Николай Павлович, «…вышли из белой и поднялись в церковь, с женой рядом с Варенькой, подвожу ее к корнету Барыкову из конной гвардии… кружок и ужин в красной». В 1830 г. в церкви венчался близкий к императорской семье композитор А.Ф. Львов, автор гимна «Боже, Царя храни». Изредка разрешение на венчание могли получить и обычные люди.

Эта традиция имела место и при последующих царствованиях. При этом с 1856 г. разрешено венчаться в церкви Аничкова дворца «разным лицам»[386 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 1 (62/125). Д. 1. О дозволении разным лицам венчаться в церкви Собственного Его Величества Николаевского дворца. 1856 г.]. Например, в 1866 г. в церкви Аничкова дворца венчался старший фельдшер Обуховской больницы[387 - РГИА. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 73. Л. 69. Дела, принятые в 1902 г. от бывшего архитектора и смотрителя дворца коллежского советника Шильдкнехт.], 3 февраля 1880 г. в домовой церкви венчалась фрейлина Марии Федоровны графиня Апраксина. В этот день цесаревич Александр Александрович записал в дневнике: «День свадьбы гр. Апраксиной и кн. Оболенского… Потом вернулся домой и переоделся на свадьбу. В 3 ч. была свадьба Оболенского и Апраксиной в нашей церкви. Папа и Мини были пощаженными] от[цом] и мат[ерью] у Апраксиной, а я вместе с матерью Оболенского у него. Приглашенных было очень много, церковь была переполнена, и все обошлось благополучно и хорошо. Потом все собрались внизу в приемных и поздравляли молодых… В 5 пили чай у Минни с Апраксиной и Оболенским, и простились с ними, так как сегодня же вечером они отправляются за границу… В 11 ч. вернулись домой, и была у нас гр. Воронцова, а в 1 час легли спать» (3 февраля 1880 г.).

Николай II не единожды отмечал в дневниках свое присутствие на свадьбах в домовой церкви Аничкова дворца: «В 1/2 3 в нашей церкви была свадьба Синельникова с дочерью Дурново» (27 февраля 1888 г.); «В 4 ч. была свадьба Жоржикса с Вонлярской, очень оригинальная» (2 марта 1888 г.). 26 апреля 1896 г. император Николай II присутствовал с супругой в домовой церкви, поскольку должен был «в качестве посаженного отца благословить дочь Фредерикса»[388 - Фредерикс Евгения (Евгения Валентина Жозефина, 1867–1950) – фрейлина (1890), с апреля 1894 г. замужем за генерал-майором Свиты Е.И.В., дворцовым комендантом В.Н. Воейковым.].

Интерьер церкви в Аничковом дворце.

Худ. К.А.Ухтомский

Последнее венчание великокняжеского уровня состоялось 9 февраля 1914 г., когда императрица Мария Федоровна присутствовала на обряде венчания свой внучки, великой княжны Ирины Александровны с князем Ф.Ф. Юсуповым-Сумароковым-Эльстоном: «Сегодня здесь, в церкви, была свадьба моей милой маленькой Ирины»[389 - Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 гг.). М., 2006. С. 27.].

В 1845 г. церковь отделали заново, вновь обновив ризницу[390 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 3. Д. 145/76. О сделании новой ризницы в Церковь Собственного Его Величества Дворца. 1846 г.]. В апреле 1845 г. император Николай I поручил архитектору И.П. Витали изготовить 12 гипсовых скульптур ангелов, «малого размера, какие сделаны для Исаакиевского собора»[391 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 3. Д. 42. Л. 1. О 12 фигурах, изображающих ангелов, заказанных для церкви Собственного Дворца. 1845 г.], а архитектору З.Ф. Дильдину поручил «представить рисунок тому, как удобнее разместить сии фигуры». В результате архитектор предложил поставить «фигуры в простенках окон церкви попарно на пьедесталах» с лепными обрамлениями в виде ниш[392 - Там же. Л. 5.], к 22 мая 1845 г. работы закончили. Эти ангелы и интерьер церкви мы можем увидеть на акварели К.А. Ухтомского.

Малая Шапель в Александровском парке Царского Села

Мадонна с младенцем. Коттедж. Петергоф

Возможно, эти работы в домовой церкви связаны с трагедией в семье императора, потерявшего младшую дочь летом 1844 г. Как известно именно по модели И.П. Витали в мастерской А. Трискорни создана мраморная композиция «Мадонна с младенцем», помещенная в 1845 г. в нише северного фасада Коттеджа в Петергофе. В те же годы в Александровском парке Царского Села сооружена Малая Шапель со скульптурой Александры Николаевны с младенцем на руках. В 1845 г. Карл Брюллов написал икону «Святая царица Александра, вознесенная на небо». Вполне возможно, какой-либо из ангелов в домовой церкви Аничкова дворца нес в себе черты умершей великой княгини Александры Николаевны.

Эта история получила неожиданное продолжение в начале 1866 г., когда Аничков дворец ремонтировался к свадьбе цесаревича Александра Александровича. Тогда приняли решения, касавшиеся ремонта и убранства домовой церкви. В разделе «Замечание об ангелах» указывалось, что ангелов великое множество, но поименно известны только восемь, а в домовой церкви имеется двенадцать гипсовых фигур ангелов, чьи образы «очевидно… принадлежат фантазии художника», поскольку «По духу православной церкви почитание изваянных, хотя бы священных изображений, возбранено и весьма мало примеров в православных храмах, где встречаются подобные изваянные изображения даже для украшения»[393 - РГИА. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 13. Л. 1. О перестройки церкви Аничкового Дворца. 1866.]. В результате ангелов убрали, отправив фигуры на хранение в Таврический дворец.

Сад резиденции

Одновременно с закладкой фундамента дворца осенью 1742 г. начали готовить территорию для сада, который планировалось разбить у наружного (северного) фасада резиденции. Для этого в октябре-ноябре 1742 г. садовый мастер Андрей Фонта(?) подготовил 200 ям «для сажения берез»[394 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 1. Д. 2. Л. 1. По подписке подрядчика Ивана Соловьева, о вырытии в саду нового Ея Императорского Величества Дворца земли для сажения берез. 1742 г.]. Судя по документам, первые деревья высадили у стоящегося Аничкова дворца по весне 1743 г., а в ноябре этого же года императрица Елизавета Петровна изустным указом распорядилась «перевести садовника Стрельнинской мызы англичанина Людвика Киндера Таперса ко двору ее императорского величества доме, что у Аничкова мосту, сада»[395 - Цит. по: Демичева Н.Н., Аксельрод В.И. Зодчие строители Аничкова дворца. СПб., 1994. С. 52.].

Л.К. Тапере, вытянув регулярный сад вдоль Невского проспекта, устроил, как того требовали дворцовые стандарты, перед строящимся зданием фигурный пруд с высокими насыпными берегами, за которым располагалось шесть прямоугольных партеров, подчеркивавших общую симметричную композицию. Центральная аллея сада замыкалась небольшим Оранжерейным павильоном (ближе к Садовой улице, на месте, где сейчас находятся корпуса Публичной библиотеки), также в саду устроили фонтан (напротив современной Малой Садовой улицы) и гряды садовых растений. В этом же году, по требованию садового мастера Гейзера, для сада и в дворцовые оранжереи закупили «штамбовых липовых 400 дерев, шпалерных кленовых 3000 дерев, заморских априкозовых, сливных мореных 200 дерев, виноградных ломбардских орехов, розановых, букебауму, смородины и крыжовнику 5350 кустов»[396 - Там же.].

План усадьбы Аничкова дворца в середине XVIII в.

В 1744 г. гоф-интендант Иван Шаргородский, докладывая императрице о ходе работ, отмечал, что «сад того дому» спланирован «большею половиною, произведена также садка шпалерных дерев… а цветники и крытые дороги по пристойным местам исправляются»[397 - Цит. по: Демичева Н.Н.

Аксельрод В.И. Зодчие строители Аничкова дворца. СПб., 1994. С. 53.]. В донесении от 26 мая 1744 г. помощник М.Г. Земцова «архитектурии гезель» Григорий Дмитриев сообщал канцелярии, что «около прудов саду крытым быть по прожекту его аллеям и галереям отменено, а быть как на Смольном дворе Оранжереям», а также строениям «для жительства садовому мастеру и служителям при оном саду… быть каменным»[398 - Цит. по: Демичева Н.Н., Аксельрод В.И. Зодчие строители Аничкова дворца. СПб., 1994. С. 53.].

В 1745–1746 гг. Елизавета Петровна приобрела у И.М. Головина смежное владение, вытянутое по оси север – юг. Поэтому в последующие годы Л.К. Тапере занимался разбивкой регулярного сада на вновь присоединенной территории, южной своей частью выходившей непосредственно к Фонтанке. Здесь же вырыли еще один пруд, фланкированный с двух сторон партерами[399 - Чекмарев В.М. Влияние английской художественной культуры на становление и развитие русского садово-паркового искусства (до середины XIX в.) // Дисс. на соискание уч. ст. доктора искусствоведения. Т. 2. М., 2015. С. 215.].

К концу 1740-х гг. в усадьбу Аничкова дворца вложили значительные средства, и территория вновь устроенного сада стала вовлекаться в дворцовые праздники. Так, первое упоминание о публичных действах, так называемых публичных вольных маскарадах, проводимых в Оперном доме, находившемся в Аничковом саду, относится к 1748 г. Маскарады устраивал французский комедиант Серений «на свой кошт». В Оперном доме давались также различные спектакли: ставилось «итальянское действие, называемое пастораль и имеющее титул „Прибежище мира“», «отправлялась трагедия» на французском языке либо ставились комедии на французском языке. При этом дворцовые праздники часто перетекали из парадных залов на парковые аллеи. В каменном увеселительном доме с куполом и галереей (позже этот дом разобрали) нередко выступали украинские певчие и давала представление Итальянская опера. Все это вместе взятое во многом и предопределило образование театральной площади близ Аничкова дворца.

К 1750-м гг. деревья разрослись, и со стороны северного фасада дворца возник, в соответствии с садово-парковыми трендами эпохи, обширный регулярный сад, простиравшийся до нынешней Садовой улицы, за которым продолжал ухаживать садовый мастер Гейзер. А.И. Успенский, приводя описание дворца XVIII в., упоминает, что «В саду в Итальянских палатах три покоя, зал, кухня и хлебная. В двух корпусах, что к Гостиному двору, в первом от оранжереи – восемь покоев, под ними столько же погребов; во втором – шесть покоев и шесть погребов… В саду в деревянном павильоне – 10 покоев; в нем каменная кухня, оранжерея каменная, две деревянные теплицы с пятью покоями, за стеною – 15 деревянных покоев и при них сарай»[400 - Успенский А.И. Императорские дворцы. Т. 1. М., 1913. С. 309–326.].

В конце 1750-х гг., когда Елизавета Петровна подарила Аничков дворец генерал-фельдмаршалу графу А.Г. Разумовскому, сад резиденции с его увеселительными павильонами активно использовался для продолжения праздников, начинавшихся во дворце.

Во второй половине 1770-хгг., после того как Екатерина II подарила дворец Г.А. Потемкину, наряду с реконструкцией здания претерпел изменения и его сад, который обрел новый, классицистический облик в соответствии с модой на английские пейзажные парки, ставшие главным трендом екатерининской эпохи.

Реконструкцией Аничкова дворца и Оперного («Итальянского») дома занимался И.Е. Старов, а превращение регулярного сада в пейзажный Г.А. Потемкин доверил садовому мастеру У. Гульду, который решил эту задачу за два-три сезона (1777–1779 гг.). В конце 1776 – начале 1777 г. он разработал «План усадьбы в Итальянском саду». Замечу, что основой этого плана стала замкнутая водная протока, связанная с Фонтанкой и «украшенная» тремя островами. В основу реализованной пейзажной композиции У. Гульд положил «несколько вытянутый по оси запад-восток пруд овального очертания, который был связан с р. Фонтанкой узкой протокой. Он создавался за счет объединения двух смежных фигурных прудов елизаветинского времени и потому исключал проведение большого объема земляных работ. Со стороны северного фасада этот Большой пруд почти вплотную подступал к дворцу и был отмечен связанным с протокой островом, также имевшим вытянутую форму. По продольной же оси север-юг этот остров совмещался с объемом Итальянского дома, помещавшимся в центральном районе парка. Всего лишь несколько устроенных здесь прогулочных дорог более-менее равномерно членили обширные пространства стриженых лугов. Извилистые дорожки также проложили вдоль пруда и на самом острове, способствуя тем самым активному восприятию отражающегося в воде северного фасада дворца в самых различных его ракурсах»[401 - Чекмарев В.М. Влияние английской художественной культуры на становление и развитие русского садово-паркового искусства (до середины XIX в.) // Дисс. на соискание уч. ст. доктора искусствоведения. Т. 2. М., 2015. С. 215.]. Примечательно, что в ходе пейзажных работ У. Гульд активно пересаживал уже взрослые деревья, высаженные еще Л.К. Таперсом, что позволило существенно сократить сроки работ по созданию пейзажного парка.

Парковая композиция, созданная У. Гульдом, просуществовала недолго. После ряда перепродаж, когда Аничков дворец вернулся в собственность императорского двора, территория сада радикально сократилась. Это связано с указом Павла I (1799 г.), передавшего всю северо-западную часть сада в ведение Дирекции столичных театров. Вскоре один из садовых павильонов В. Бренна перестроил под Малый театр, а Оперный (Итальянский) дом в 1796–1801 гг. архитектор Е.Т. Соколов сделает основой Публичной библиотеки. Одновременно территория вокруг сада начала бессистемно застраиваться небольшими домами, отгороженными от Невского проспекта глухим забором.

Облик сада вновь начал меняться в ходе работ, проводимых архитектором К.И. Росси, начатых по случаю женитьбы великого князя Николая Павловича в 1817 г. Непосредственно работы по устройству сада начались в 1818 г.[402 - РГИА. Д. 515. Оп. 1. Д. 28. Л. 32. Высочайший указ министру уделов об отпуске средств из удельного капитала на устройство сада при дворце великого князя Николая Павловича. 1818 г.]. Работами по перепланировке сада Аничкова дворца занимался непосредственно А.А. Менелас[403 - Видимо, также творчеству Менеласа следует приписать и замысел устройства совсем небольшой пейзажной композиции, закрепившей центральную часть Александрийской площади. Впрочем, она была создана уже после его смерти под руководством садового мастера Федорова.], ближайшим его помощником являлся «рисовальщик-пейзажист» И.А. Иванов. Именно в это время формируются современные границы Аничкова сада, закрепленные ажурной чугунной оградой с единственными воротами, расположенными со стороны площади, по оси центрального портика дворцового объема.

Любопытно, что К.И. Росси первоначально планировал полностью ликвидировать сад, но позже, отказавшись от этого решения, архитектор уменьшил ширину площади, ограничив сад двумя Арсенальными павильонами. В результате усадьба получила ориентацию на главную магистраль города и площадь возле театра.

В ходе работ засыпали Большой пруд, что повлекло за собой массовую подсыпку грунта с последующим выравниванием рельефа и высадкой большого числа высокорослых деревьев. Основой лаконичной планировки парка стали три разновеликих скругленных лужка, ограниченных прогулочными дорожками. Возможно, именно для поддержания в должном виде упомянутых лужков неоднократно и в значительных объемах закупался дерн «для Собственного Его Величества сада». Так, в 1827 г. закупили 130 саженей дерна[404 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 1. Д. 107. О заготовке 130 саженей дерна для Собственного Его Величества сада. 1827 г.]; в 1829 г. – 50 саженей[405 - РГИА.Ф. 1338. Оп. 2. Д. 114. О дозволении заготовить на Смоленском поле 50 сажень дерна, потребных для сада, состоящего при Собственном Его Величества дворце. 1829 г.]; в 1833 г. – 150 саженей[406 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 2. Д. 101. О заготовке на Смоленском поле 150 сажень дерна, потребного для сада. 1833 г.]. Уплотненные посадки вдоль ограды парка позволили изолировать его от городского пространства. Перечень подсадок насчитывал более 30 наименований, но наиболее частыми были липа, клен и тополь. Из кустарников – жасмин, сирень, жимолость, кизильник, акация, шиповник, боярышник и спирея.

Карта Санкт-Петербурга 1821 г. Фрагмент с изображением усадьбы Аничкова дворца

Примечательно, что в саду со временем появились и памятные деревья, которые Николай Павлович и Александра Федоровна сажали в память о различных событиях. Так, в сентябре 1822 г. Николай Павлович, после рождения дочери – Ольги, посадил в саду дубок: «в сад, погода великолепная, Моден, Блок, посадил дуб для Ольги, на прогулку с женой в двухместной карете» (10 октября 1822 г.). В апреле 1833 г. секретарю Александры Федоровны вернули деньги «за вербу, взятую Ея Величеством», возможно, также высаженную в саду Аничкова или Александровского дворцов[407 - РГИА. Ф. 1338. Оп. 2. Д. 54. О возврате от Шамбо 50 руб., выданных за вербу, взятую Ея Величеством. 1833 г.]. Эта традиция продолжалась и многие годы спустя. Так, в архивном деле упоминается, что в 1850 г. Николай Павлович посадил в саду резиденции четыре дубка «на имена» своих внуков: Сергея Максимилиановича (8 декабря 1849 г.); Алексея Александровича (2 января 1850 г.) и Николая Константиновича (2 февраля 1850 г.)[408 - великих князей Алексея Александровича, Николая Константиновича и князя Сергея Максимилиановича а также супруга великой княгини Ольги Николаевны его высочества принца Карла Вюртембергского. 1850 г.]. Судя по тому, что, по устоявшейся традиции, в саду Аничкова дворца Николай Павлович на протяжении многих лет сажал дубки в память о рождении детей (осенних, зимних и весенних – точно), то можно с уверенностью предположить, что в саду Аничкова дворца когда-то рос дуб, посаженный в память рождения Александра III (26 февраля 1845 г.).

Надо сказать, что в бытность Николая Павловича великим князем, сад резиденции был плотно вовлечен в жизнь великокняжеской семьи. В сад открывались окна гостиных, завтрак накрывался на балконе: «у жены на балконе белой комнаты, где она завтракает» (12 апреля 1822 г.). Как только в апреле начинал сходить снег и теплело, начинались прогулки по дорожкам сада: «моя жена в саду с дамами Адлерберг, Моден, Ушаковой, погода летняя, в Арсенал» (1 апреля 1822 г.); «жена в саду» (3 апреля 1822 г.).

По аллеям сада гуляла императрица Мария Федоровна и Александр I: «вернулся к себе, в саду семейство Фламов[409 - Имеется в виду семья В.Ф. Адлерберга.]… затем Матушка, прошлась по саду и павильонам, ушла» (8 апреля 1822 г.); «Император спустился в сад, уходит… Император привозит Марию, Матушку, в павильон, что выходит на улицу» (12 апреля 1822 г.); «Император спускается в сад, говорил, уезжает с женой в коляске… вернулся в сад, Ангел обедал в павильоне, выходящем на улицу, говорил, играл с ним в (волан), учил Сашу стрелять из ружья, показываю планы Исаакиевского, он уезжает» (13 апреля 1822 г.); «прекрасная погода, Ангел, обедали в павильоне, выходящем на улицу, много говорили… потом вручил подарок жене… Моден с сообщением, что император подарил моей жене прекрасный бриллиант-розетку» (20 апреля 1822 г.).

Как уже упоминалось выше, та часть сада, которая примыкала к Арсеналу, активно использовалась для армейских экзерсисов: там стреляли, там проводили военные смотры: «в сад, взвод гренадер в медвежьих шапках[410 - Вероятно, речь о пробных образцах головных уборов роты Дворцовых гренадер.] в саду, поднялся, ординарцы… затем в Арсенал, показываю ему все» (7 августа 1822 г.); «иду в сад к жене, погода великолепная, 11.5 в тени…спустился в сад, Моден, потом стрелял из ружья с Сашей и Карлом, видел новые маленькие участки» (6 апреля 1822 г.); «вернулся, в сад, стрелял из ружья с ним и Карлом» (7 апреля 1822 г.); «потом вышел в сад, жарко… учил стрелять Сашу» (11 апреля 1822 г.) «спустился в сад пострелять из ружья и пушки с Сашей» (19 апреля 1822 г.).

Екатерининские ворота сада Аничкова дворца, выходящие на площадь Островского

Через сад Николай Павлович и его супруга, «срезая угол», ходили пешком в близлежащий театр: «прошел через сад во Французский театр» (23 мая 1825 г.); «иду пешком через сад в театр» (5 октября 1825 г.); «пешком через сад в малый театр, французский» (26 октября 1825 г.).

Периметр сада с двух сторон украшала ажурная чугунная ограда в виде копий с золочеными остриями и венками, отлитой на Александровском чугунолитейном заводе[411 - От Манежа до Южного павильона был протянут каменный забор.] по проекту К.И. Росси. Эту ограду, состоящую из 27 каменных столбов, 534 копий высотой 5 м и увенчанную 28 золочеными скульптурами орлов, установили в 1818 г. Упомянутые орлы располагались не только на столбах ограды, но и на пилонах, и входных воротах[412 - После 1935 г. все фигуры орлов – символов царской власти – демонтировали. Судьба их неизвестна. Орлов вернули на свои исторические места в 2002 г.: 27 «малых» золоченых двуглавых орлов и три больших орла (размер 1,5 м, размах крыльев 2,2 м), установленных на пилонах и центральной части ворот, выходящих на площадь Островского.].

Фрагмент ограды со стороны Невского проспекта