Цветы над адом

Цветы над адом
Илария Тути

Звезды детектива (АСТ)Тереза Батталья #1
Что-то прячется… Среди леса и нависающих стенами скал, внизу в овраге, ведущем к ручью… Следы крови говорят мне, опыт подсказывает мне: это случилось, но это может произойти снова. Это только начало.

Что-то ужасное произошло в этих горах. Что-то, что требует всех моих навыков следователя. Я комиссар полиции, специализирующийся на профилировании, и я спускаюсь в ад каждый день. Не пистолет, не униформа: мой разум – настоящее оружие. Но он изменяет мне. Не тело, пораженное возрастом, не мое измученное сердце. Мой рассудок в опасности, а это значит, что расследование тоже. Меня зовут Тереза Батталья, у меня есть секрет, в котором я не смею признаться даже самой себе, и впервые в жизни я боюсь…

Илария Тути

Цветы над адом

Ilaria Tuti

Fiori Sopra L'inferno

Longanesi & C. © 2020 – Milano Gruppo editoriale Mauri Spagnol

© Елена Арабаджи, перевод, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Посвящается Ясмин

И вас, красавица, и вас коснется тленье,

И вы сгниете до костей,

Одетая в цветы под скорбные моленья,

Добыча гробовых гостей.[1 - Перевод с французского здесь и далее В. Левика.]

    Шарль Бодлер

Мы ходим все по краю ада,

пристально глядя на цветы.

    Кобаяси Исса (1763–1828)

Австрия, 1978

Это место обросло нехорошими слухами. Из тех, что долго витают в округе, словно стойкий запах. Говорили, что на исходе осени, перед тем как снег придет на смену дождям, альпийское озеро издает зловещие вздохи.

Эти вздохи, испаряясь с зеркальной поверхности, отражающей небо, возносятся вверх к утренней дымке. Так рай заглядывает в ад.

И в окрестностях здания, построенного в конце девятнадцатого века на восточном берегу, раздается долгий, похожий на завывание, свист.

Школа. Так местные жители окрестили постройку. Хотя эти стены многое повидали на своем веку: императорская охотничья резиденция, нацистский штаб, туберкулезный санаторий для детей.

Бо?льшую часть года в облупившихся стенах с выцветшей штукатуркой стояла звенящая тишина, в которой эхом разносились редкие шаги. Но в ноябре здание заполоняли вздохи, карабкавшиеся по окнам верхних этажей до искрившейся инеем покатой крыши.

Впрочем, слухам и россказням верят только слишком чувствительные души – старики-меланхолики да малые дети. Агнес Браун прекрасно это понимала. Она служила в Школе слишком давно, чтобы тревожиться из-за ночных шорохов. Агнес различала скрип каждой половицы, бормотание каждой ржавой трубы за стеной. Хотя в большинство помещений доступ преграждали наглухо заколоченные двери.

С тех пор как в здании разместился сиротский приют, государственные дотации оскудели, а частные пожертвования и вовсе сошли на нет.

Агнес прошла на кухню, гнездившуюся в подвальном помещении между складом и прачечной. Она толкала перед собой тележку, ловко обходя огромные кастрюли, из которых вскорости повалит густой пар. В этот сумеречный час она была совершенно одна. Компанию ей составляли только шмыгавшие из угла в угол крысы и подвешенные в морозильнике туши.

Чтобы подняться на первый этаж в крыло, находившееся на ее попечении, Агнес решила воспользоваться грузовым лифтом. С недавних пор она испытывала от служебных обязанностей непонятное беспокойство, напоминавшее скрытое недомогание, которое никак не может решить перерасти ему в болезнь или нет.

Громко скрипнув, лифт вобрал в себя Агнес с тележкой. Звякнули цепи с тросами, кабина пришла в движение и через несколько метров, резко качнувшись, встала. Агнес открыла железную дверцу. Бледно-синий коридор, весь в мокрых пятнах, с квадратными окнами по одну сторону убегал вперед длинной лентой.

Где-то постукивала оконная створка. Агнес оставила тележку и подошла прикрыть окно. Стекло замерзло и запотело. Протерев рукой окно, она выглянула в образовавшуюся прогалину. Рассвет бросал первые лучи на видневшуюся внизу деревню. Крыши домов казались крохотными свинцовыми квадратиками. Между деревней и Школой, на высоте тысячи семисот метров, в туманном мареве розовела недвижная гладь озера. Небо же было кристально ясным. Однако Агнес знала, что сегодня солнце не прогреет горный склон. Она поняла это еще утром, поднявшись с кровати с мигренью.

Клубившийся туман окутывал все вокруг: солнечный свет, звуки и даже запахи, усугублявшие ее и без того вялое состояние. Из этой серой массы, взбиравшейся по заиндевелой траве, раздавались вздохи.

«Стоны мертвецов», – подумала Агнес.

Это был буран, который пришел с северо-востока. Преодолев тысячи километров от родных степей, он обвевал расщелины, трепал насыпь у кромки леса и бесновался в пересохшем русле, а затем со свистом обрушивался на горный склон.

«Это всего лишь ветер», – повторила женщина.

Настенные часы пробили шесть. Было поздно, но Агнес не сдвинулась с места. Она медлила. И понимала, почему.

– Мне показалось, – пробормотала она. – Мне просто показалось.

Агнес взялась за холодную сталь тележки. Контейнеры задребезжали, едва она сделала несколько шагов по коридору к последней двери.

Ясли.

От неожиданной мысли резко свело желудок: а ведь это и есть самые настоящие ясли. По крайней мере, в последние недели там кипела странная, непонятная работа. Будто куколка готовилась выбраться из своего кокона. Агнес была в этом уверена, хотя и не могла объяснить, что именно происходит за этой дверью. Она не сказала об этом ни слова даже управляющему: тот бы принял ее за сумасшедшую.

Опустив руку в карман, она нащупала грубую ткань капюшона. Достала его, надела на голову. Из-за тонкой сетки, скрывавшей глаза, внешний мир утратил четкие очертания. Входить только в капюшоне было непреложным правилом.

Агнес вошла.

В комнате царила полная тишина. Чугунная печка с потрескивавшими углями возле двери излучала приятное тепло. Кровати стояли в четыре ряда по десять в каждом. Никаких имен на табличках – только цифры.

Ни плача, ни вскрика. Агнес знала, что ей предстоит увидеть: пустые, потухшие глаза.

Во всех кроватках, кроме одной.

Привыкнув к тишине, она различила слабый шорох: в последнем ряду он сучил ножками, набираясь сил. Готовился. Вот только к чему? Наверное, она сходит с ума.

Шаг за шагом она приблизилась к кроватке под номером тридцать девять.

В этом существе, в отличие от остальных, жизнь била ключом. Его внимательные глаза неотступно следили за каждым ее движением. Агнес понимала, что он ищет ее взгляд под сеткой капюшона. В смущении она отвела глаза. Номер Тридцать девять знал о ее присутствии, хотя и не должен был.