Сказки Баюна: Цена свободы

Великий город

Очнулся Ждан в кромешной темноте и полной тишине. Сердце бешено стучало в грудной клетке – ту-дум, ту-дум, ту-дум. Однако тело раздирал невыносимый холод. Будто сама жизнь оставила это крошечное тело. Мальчик поднес дрожащую руку к лицу, но так и не смог ее разглядеть. Страшно.

– Рада… – позвал Ждан как можно тише.

Разгулистое эхо ответило в сто раз громче, чуть ли не выкрикивая имя сестры во весь голос и неся его вдаль. Зажав уши руками, мальчик замер от ужаса. Но время шло, а никто так и не появился. Зато глаза немного привыкли к темноте – впереди угадывались очертания широкого и просторного туннеля.

Ждан собрался с силами и аккуратно побрел вперед. Все тело ныло и болело, но он продолжал упрямо брести по уходящему вверх склону.

«Интересно, как там Рада? Куда ее увела Хозяйка? И зачем? Что она собирается делать с сестрой? И что за существо появилось потом? Человек? Черт или лихо какое?» – вопросы роились в голове, словно назойливые сентябрьские мухи, жужжа и кусаясь. Но Ждан не мог ни ответить на них, ни прогнать прочь. Оставалось лишь раз за разом прокручивать одни и те же мысли и упрямо брести вперед.

Становилось теплее, почти перестало знобить от холода. Вокруг даже слегка посветлело – чернота сменилась оттенками серого. Но ощущение тревоги нарастало. Скользкое, шершавое, противное. Оно поднималось откуда-то из глубин коридора и волочилось следом, будто планировало догнать мальчика. Он не отважился обернуться и лишь шагал все быстрей и быстрей.

– Ш-ш-ш-шшш, – позади послышалось едва различимое шипение.

Мальчик рванул вперед. Каждый шаг отдавал болью в теле, но предчувствие упрямо твердило: догонит – погубит. Сдирая ноги в кровь острыми камнями и скальными наростами, Ждан стремился только вперед. Вдалеке забрезжил дневной свет, лицо окатило пряным летним ветром. Внезапно сзади его что-то крепко схватило и попыталось прижать к холодному камню. Словно дикий зверь, мальчик со всей силы заколотил ногами. Раз за разом он сбрасывал с себя сильные когтистые руки, извивался как змей, вгрызался зубами и непрерывно кричал неземным голосом. Как только хватка обидчика ослабла, Ждан изо всех сил рванул вперед. Лишь стоя одной ногой на согретых солнцем камнях, он обернулся.

В кромешной тьме подземного прохода стояла сестра. Взгляд ее был полон печали и толикой гордости.

– Прости за все, братец. Прости. И прощай.

– Рада!!! – Ждан развернулся и бросился было назад, но тут скала задрожала. В одно мгновенье ход в царство Хозяйки обвалился.

– Рада!!! – Мальчик вновь закричал не своим голосом и открыл глаза.

Снова темно, темно повсюду!

– Тише! Тише, тебе говорю! Чего разорался, ну?

Перед ним показалось незнакомое морщинистое лицо. Усталый взгляд, мешки под глазами, жидкие сальные волосы, тронутые сединой. Но при этом густая серая борода и роскошные усы. Незнакомец выглядел малость испуганным, слегка угрюмым, но вроде бы невраждебным.

– Вы кто?

– Дед Пихто, ха! – явно довольный собственным остроумием и ошарашенно молчавшим мальчишкой мужик зашелся хриплым хохотом. Который тут же перерос в кашель.

Лишь бегло осмотревшись по сторонам, Ждан осознал, что сейчас ночь, а сам он лежит в неспешно катящейся по дороге телеге. Старенькая лошадь туго знала свое дело и везла путников аккуратно, по памяти объезжая кочки и ухабы.

– Смеян я, Смеян, – промочив горло дешевым пойлом из бутылки, прохрипел возничий. – Слыхал обо мне, ну?

Ждан кивнул. Похоже, про него Рада и говорила… «Рада! Точно!» – мальчишка подорвался с места, вскочил на ноги и на ходу спрыгнул с телеги.

– Стой! – закричал Смеян и, чертыхаясь, то ли свалился, то ли перекатился на землю. – Дурной, что ли? Куда рванул?

– Сестра моя – Радка! Там осталась! Под горой!

Волна болезненных воспоминаний вновь захлестнула Ждана. Перед глазами то и дело мелькали образы сестры, хозяйки и загадочного существа. Казалось, нечто бестелесное опутывает его с ног до головы и пытается утянуть во мрак подземных пещер. Часть мальчика желала вернуться, но другая – отчаянно сопротивлялась.

– Эй, парень! Эй! Слышишь меня?! – приглушенный голос Смеяна с трудом преодолевал пелену наваждения. – Что с тобой, ну?

Ждан собрался с силами, судорожно вздохнул и вырвался из цепких объятий морока. Он лежал на земле, до боли в кулаках сжимая влажную от росы почву.

– Головой, что ли, стукнулся? – с сомнением пробубнил возничий.

– К сестре мне надо. Обратно, – с трудом поднявшись на ноги, мальчик неуверенно шагнул вперед, но тут же рухнул на колени.

– Куда же ты пойдешь? И так еле на ногах стоишь. Садись в телегу лучше, до Великограда доедем, там и разберешься во всем, ну?

Смеян попытался поднять Ждана с земли, но тот лишь отмахнулся.

– Нельзя. Мы и так от мамки с папкой сбежали. Кроме сестры у меня никого не осталось!

Мальчик решительно поднялся на ноги, несколько раз тяжело вздохнул и твердо направился в противоположном от Великограда направлении.

– Дурак, что ли?! Ну куда ты пойдешь, куда, ну?! – не унимался извозчик, тут же припустив за упрямцем. – Ночь, не видно ни зги. До Выселков два дня пути только, а у тебя ни еды, ни воды, ничего!

– Ничего, Радка мне показывала, как росу с травы пить. Да и ягод с грибами в лесах хватает, доберусь.

Лошадь-старушка посмотрела на удалявшихся все дальше и дальше спорщиков, грустно покачала седеющей гривой и начала разворачиваться в обратную сторону.

– Нет хода в царство под горой! Остановись, ну! – отчаянно взмолился Смеян.

– Простите, не могу. Нет мне жизни без сестры. Лучше сгину в поисках, чем дальше жить буду.

Сказанные слова отозвались внезапной болью в сердце. Тягучей, ноющей болью. «Поклялся ведь! Жить несмотря ни на что. В час скорби и нужды поклялся, от всего сердца. Не дело клятвы ломать, пусть даже на словах». Но лицо мальчишки оставалось угрюмым и упрямым: «Раду надо найти».

– Точно пойдешь? Что бы я тебе ни сказал пойдешь, да?

– Пойду, – решительно кивнул Ждан и повернулся поблагодарить за внезапную заботу, как вдруг получил резкий удар в живот. Сложившись пополам, он поднял глаза на неожиданно резвого Смеяна. Во взгляде читалось: «За что?», но произнести заветные слова не вышло из-за сбитого дыхания. Впрочем, извозчик и так все понял.

– Прости уж. Только я тебя отпустить не могу. Придется со мной до Великограда доехать.

Ждан хотел возразить, запротестовать, сбежать, на худой конец. Но второй удар прервал поток цепких мыслей и подарил недолгое блаженство забытья.

В следующий раз юнец очнулся под утро. Солнце еще не показалось из-за горизонта, но небо уже окрасилось яркими красками нового дня. Мальчик лежал на дне телеги, связанный по рукам и ногам веревкой. Рядом валялся нехитрый скарб – мешок с провиантом, несколько пустых и парочка полных бутылей, ворох сушеных трав (зверобой с шиповником, что ли?), старая подкова и горсть яблочных огрызков. На козлах сидел все тот же неунывающий кучер, насвистывающий незнакомую Ждану мелодию. Родители частенько говорили, что выходить за пределы деревни опасно – либо волки сожрут, либо ордынцы украдут. Детское воображение услужливо подкидывало одну картину за другой: вот Ждана привозят во вражеский лагерь, вот его уже пытают раскаленными углями, вот продают на невольничьем рынке богатому хану, вот он тщетно силится убежать от обученных гончих псов под одобрительные крики толпы.

– Не боись, ничего я тебе не сделаю, ну, – не поворачиваясь прохрипел Смеян.

Ждан затаился и даже дышать перестал. Глаза у этого мужика на спине, что ли?

– И глаз на затылке у меня нет, – рассмеялся возничий, пересаживаясь на дно телеги к мальчику. – В моем деле что важно? Людей понимать. И тебя я по-другому точно бы не остановил. Понимаешь, да?

Мальчик неуверенно кивнул. Не из согласия, скорее из страха. Кто будет спорить с собственным похитителем? Особенно, будучи связанным по рукам и ногам.

Словно вновь прочитав чужие мысли, Смеян вздохнул и достал из голенища изрядно поношенного сапога нож. То был нож отца Ждана. Однако поднявшаяся было волна возмущения моментально ретировалась, как только возничий придвинулся ближе и замахнулся клинком. Мальчик зажмурился: «Прости, Рада, родная! Обещал жить да поживать, но, видать, не судьба.» Удар!

Нет, на самом деле Смеян принялся пилить ножом веревки, попутно ругаясь и приговаривая:

– Эх, пьяный вчера был. Ну. Так затянул, что вовек не развяжешь. Жаль, бечевка-то ладная…