Потомокъ. На стороне мертвецов

– Мораныч… – прохрипел тот. – Уйми свою тварь!

– Он не Мораныч-ш-ш-ш! – Оскаленная мара дохнула ему в лицо зловонием разрытой земли, заставляя беднягу зажмуриться. – Он не может!

– Брось его! Хватит! – Митя кинулся к ним…

Мара шумно хлопнула крыльями, поднимаясь в воздух и удерживая добычу на вытянутой руке. Ноги господина отчаянно дернулись в воздухе, лицо мары страшно исказилась, она зашипела и швырнула свою жертву Мите под ноги.

– На! – Взмыла выше, запустила когтистую лапу себе в грудь и… выудила брошенный нож.

Дзанг! Нож звякнул об пол у самых Митиных сапог. Мара презрительно скривилась, неожиданно звучным, совершенно девчоночьим голосом бросила: «Дурак!» – и сиганула прямиком в низкое подвальное окошко. Зазвенело стекло, мара черным туманом просочилась меж старыми, облупившимися рамами… и пропала. Только пара черных перышек закружились в воздухе, тихо спланировали на пол и растаяли темной дымкой.

В углу пронзительно взвыло, и на Митю ринулась разъяренная рысь.

– Стоять! Раиска! Назад! – Господин бесстрашно перехватил зверюгу за шкирку.

С губ господина сорвался рык, лицо его дрогнуло, на кратчайший, едва уловимый миг приняв жуткое сходство с собачьей мордой, за спиной взметнулись призрачные крылья… и тут же пропали. Зато атакующая рысь рухнула на пол, не долетев до Мити какой-то четверти дюйма, и свернулась клубком у ног, подвывая, как от боли. Господин склонился над ней, укоризненно цокая языком, с неожиданной для довольно изящной фигуры силой подхватил ее на руки и принялся успокаивающе почесывать за ухом, как простого кота.

– Что вы здесь делаете, сударь мой Симарглыч? – стараясь успокоить заполошно колотящееся сердце, процедил Митя.

– Не поверите – отсыпаюсь. Важное начальство изволит вскорости пожаловать, так вовсе замучили. А здесь авось искать не догадаются, – продолжая почесывать рысь, усмехнулся господин и отвесил по-гвардейски четкий поклон: – Петр Николаевич, седьмой княжич Урусов, из младшей, ярославской ветви. – После недолгой паузы пояснил: – Сыскарь здешний, по делам уголовным. – И, едва заметно покраснев скулами, с некоторым даже вызовом бросил: – Сами разумеете, раз княжич, то малокровный, на полный титул Кровной Силы имею недостаточно. Это глава рода у нас, ежели захочет, и белок в лесу маршировать заставит. А я так, по мелочи: собаку на след направить, птичьими глазами сверху поглядеть… для городского розыска хватает, на большее не претендую! – Урусов гордо вскинул голову. Не дождался от Мити никакой особой реакции и ощутимо расслабился. – Ну а вы, юный Мораныч? Мара в подчинении, это… весьма, весьма сильно! Тем паче в таком возрасте… Только что вы здесь делали? – Он кивнул на лежащие на соседних столах трупы.

– Вы не поверите, – в тон ему откликнулся Митя. – Прохлаждаюсь. – И принялся оправлять одежду, попутно пряча клинки за пояс и в рукава. – Только я не Мораныч.

Глава 7

Губернский департамент

– Не Мораныч, однако мара вас слушается. – Урусов недобро сощурился. – Шутить изволите над малокровным? Забавляться?

– Да если бы она меня слушалась!

«Духу б ее нечистого рядом со мной не было!»

Митя даже руку к груди прижал – еще недоставало со здешней Кровной Знатью рассориться, пусть даже это малокровный княжич, занятый недостойным его Крови делом.

Мысль о том, что его отец занят тем же делом, как всегда, вызвала глухое раздражение.

– Матушка, Царство ей Небесное, была из Кровных, княжна Белозерская, а батюшка… из дворян.

Какое счастье, что можно теперь хоть так сказать, пару лет назад приходилось и вовсе краснеть, что из дворян личных, а значит, по происхождению и вовсе мещанин.

– Полукровок не бывает, – кажется, еще не вполне веря, буркнул Урусов. – Предки или благословили, пусть даже малой Кровью, или нет.

Митя бы еще поспорил, благословение то или проклятие, но с Кровными не спорят… даже с такими вот потрепанными. Он мазнул взглядом по дорогим, но изрядно грязным и поношенным ботинкам княжича, брошенным под столом мертвецкой. Урусов смущенно переступил ногами в шелковых носках. Надо признать, весьма изысканных.

– Местная фабрика, – вызывающе объявил он.

Взгляд Мити стал заинтересованным.

– Простите мое любопытство, княжич. У меня в дороге весь гардероб… пострадал. – Митя поднял глаза на строгие брюки недурного сукна.

– Петербургский? – протянул Урусов. – Эк вас угораздило! – Подумал еще мгновение и вытащил из кармана визитную карточку.

– Одежда Альшванга? – слегка ошарашенно прочитал Митя.

– Старый Исакович тот еще пройдоха, но, если к нему правильно подойти, составит вам гардероб. Не петербургский, но за берлинский, случалось, выдавали. Да и из пострадавшего, глядишь, что спасти удастся. – Видно, физиономия у Мити была исполнена сомнения, потому что Урусов энергично кивнул. – Большой умелец, за то и бережем! Вот отгремят страсти по поводу нового начальства, свожу вас туда.

– Вы не представляете, что для меня значит ваше любезное предложение, Петр Николаевич! – прижимая карточку к груди, выдохнул Митя.

Видно было, что искренний Митин порыв развеял остатки недовольства, княжич осторожно улыбнулся:

– Наших в городе немного: целители Живичи да пара водников Данычей при днепровских порогах состоят, переход обеспечивают. Ну и, конечно, сам губернатор, Дурново Иван Николаевич, из Велесовичей. Говорят, на Брянский завод Сварожичи приедут, но тут я, воля ваша, не верю – чтоб Кровные, какие ни на есть, служили капиталу, а не царю и Отечеству… нет, не верю! Так что как не помочь кровному собрату Моранычу.

– Я не Мораныч! – вскричал расстроенный Митя.

– Который почему-то говорит, что это не так, – согласился Урусов и покосился на Митю с почти детским любопытством.

За дверью мертвецкой послышались шаги и приглушенные голоса.

– Не понимаю, зачем вы поехали его встречать? Договаривались же, чтоб господин коллегии советник сам к нам явился! Невелика цаца! – донесся раздраженный басок полицмейстера.

– Невелика, – насмешливо согласился ротмистр. – Всего лишь к государю вхож и в родне сплошь Кровные – сенаторы да губернаторы. Как угодно, господа, а я предпочитаю с Аркадием Валерьяновичем поладить.

– Вот и будет он распоряжаться в вашем ведомстве, как в своем кабинете. А меня увольте-с, и без пришлых начальствующих разберемся. Указывать он мне будет! Медведя ему лови!

Лицо Урусова приобрело забавно-растерянное выражение.

– Где Урусов? – почти взвизгнул за дверью полицмейстер. – Где этот малокровный?

Митя почувствовал, как у него лицо вытягивается. В здешней провинции вовсе страх Предков потеряли? Сказать такое… о Кровном? Под Закон об оскорблении Древней Крови, конечно, не подпадает, а вот под мстительный характер Кровных Внуков – вполне!

Лицо Урусова стало весьма неприятным.

– Пошлите к нему на квартиру, передайте: нечего штаны пролеживать! – продолжал бушевать полицмейстер. – Пускай вынюхает, что за зверь тех троих подрал, а то ишь! В деревне господин Меркулов себе дело нашел и тут собирается нас учить?

Княжич недобро покосился на закрытую дверь, коротко кивнул Мите и, прихватив штиблеты, запрыгнул обратно на жестяной стол. Рысь по имени Раиска понимающе втянулась под стол. Митя с серьезным лицом укрыл Урусова рогожей.

Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге явился полицмейстер во всей разъяренной красе: лицо красное, бакенбарды торчком, борода, как у нового государя, на две стороны ласточкиными хвостами…

– Вы кто такой? Откуда тут?

Митя невозмутимо указал на ледник.

– Что вы там делали?

«Если я отвечу – лежал, он примет меня за поднявшийся труп?» – мелькнула мысль. Искушение было почти непреодолимым, но светский человек не создает себе врагов на пустом месте.

– Прошу прощения… – любезно начал Митя. – Я искал, кому сдать груз безакцизной водки, и, кажется, ошибся лестницей.