Как Стенька Разин по Волге ходил…

Глава 7

На Нижнем Дону к середине марта лёд почти сошёл. Холодная река текла полноводно, замирая на излучинах и протоках. Сырое марево струилось над берегами, сгущалось в перелесках и растворялось в журавлином крике над бескрайними степями. Терновник уже зацвёл, но по балкам и в низинах местами лежал тяжёлый синий снег.

С правого берега – где холмы подходили к самой воде – открывался вид на широкую пойму реки, на звонко-звучные донские просторы. Туда был устремлён взор Степана Разина. Он стоял на крутом берегу в окружении молодцеватых казаков. На них были дорогие парчовые кафтаны, широкие шёлковые шаровары и сафьяновые сапоги. На голове у лихого атамана красовалась высокая баранья шапка с самоцветами, за широким поясом с кистями – позолоченная сабля.

– Гей, други! Воля казацкая вокруг!

– Чуем, батько!

– Пора готовить челны[12 - Челн – небольшая лодка, выдолбленная из ствола дерева]. Плыть на Волгу!

– Что задумала твоя светлая головушка, атаман?

– А соберём нынче круг[13 - Круг (казацкий) – общий войсковой совет казаков, высший орган самоуправления.], да вместе решим, есаулы.

– Добре, атаман.

Казаки отошли от берега к лошадям. Атаман остался в одиночестве, призадумался, глянул в небеса, увидал диких уток, да крикнул им:

– Гей, утки! Гей, не-е-бо-о!

Громовой голос всколыхнул донские берега. Над рекой поднялись казарки и вместе с раскатистым эхом понеслись прочь в белесые дали.

– Эх, други! Мне бы крылья, умчался бы в степную высь! – сказал атаман, вскакивая в седло.

– Нас хочешь бросить, батько? – засмеялись есаулы.

– Когда бояр да воевод посудим и дадим народу волю казачью, тогда улечу, соколы мои!

– Добре, батько, мы с тобой!

– Гей, други! Го-о! – атаман стегнул плетью и погнал своего коня. Грива конская мельтешит, топот копыт раздаётся, будто стучит сердце донского берега…

На юге в сизой дымке скрывались светлые крыши казачьего поселения – Кагальницкого городка, обнесённого деревянным тыном[14 - Тын – забор.]. Вдоль плетня журчала талая вода, пробивалась зелень сабельника, клейкая ольха распускала почки.

Верховые казаки миновали дозор, невысокие сторожевые башни, казацкие курени[15 - Курень – жилой дом в казацких станицах.], построенные без какого-то видимого плана, и спешились возле дома атамана. Казацкая вольница гудела и шумела, как птичий базар. Проснулся военный казачий стан. У крайнего куреня казачий круг слушал байки старого казака о былых походах, все курили и дружно смеялись, вызывая зависть соседей. Те чистили ружья и тёрли до блеска клинки, другие громко спорили, тыча друг другу длинноствольные пистолеты, чернёные серебром: «Смотри, бобровая голова, у моего пистоля рукоять вся узорчата…» Кто-то сушил одежду, кто-то острой саблей брил чужой затылок. Где-то дымились костры, от реки ползли телеги с бочками, расплёскивая воду, на берегах лежали челны, гуляли лошади, стелился белесый туман.

Степан Разин зашёл в дом и сел на лавку. Следом ввалились есаулы. Он оглядел всех: Иван Черноярец, Федька Шелудяк, Лазарь, Наум, Петра-казак. С ними не раз бывал он в боевых походах.

– К обеду соберём войсковой круг, други, – сказал атаман.

– Ждём, батько!

– Эй, брат Фрол, где моя жёнка ненаглядная!

Рядом с атаманом по правую руку сидел казак, очень похожий на него, немного моложе, да в плечах уже.

– Здесь она, брат Степан!

Из-за шёлковой персидской занавески вышла с кувшином чернобровая смуглая казачка:

– Где мой сокол ясноглазый летал?

– Кружил по донским берегам, жёнка любимая!

– Что ж твои глаза ясные высмотрели?

– В новый поход атаман кличет, – ответил за брата Фрол.

– Так кликнул, берега вздрогнули, – засмеялись есаулы.

– Засиделся, видать, в родных степях!

– Подавай, жёнка, угощенье на стол!

– За здравие лихого батьки-атамана!

– Гей, други, вволю наешься, а вволю не наживёшься!

– Спляшем, батько!

Казаки повытаскивали сабли, развязали кушаки, поснимали кафтаны да вприсядку, да в пляс: цветные сапоги мелькают, красные шаровары по хате кружат. Стол – в угол, лавки – вон: атаман по кругу юлой, золочёной шашкой воздух режет – берегись!..

Пыль поднялась до потолка, а казакам задор да веселье. Станичная изба ходуном пошла. Вся округа слышит – атаман праздник начинает!

Глава 8

В полдень Степан Разин огласил казачий городок громовым голосом:

– Гей, казаки, сходись в круг!

Подбежал в одной рубахе молодой казачок с большим медным тулумбасом[16 - Тулумбас – ударный музыкальный инструмент.], ударил деревянной битой по тугой коже: «Бух-бух- бух!», точно из пушки:

– Выходи на майдан[17 - Майдан – место собраний, сходов у казаков; станичный круг.], атаман кличет!

Степан Разин набил трубку турецким табаком, раскурил, выпустил молочное кольцо дыма, замер, выпустил ещё:

– Эй, брат Фрол, надевай кафтан, пора новый поход объявлять!

Собрался круг: празднично одетые есаулы, выборные казаки, казачки со стариками. Стояли без шапок, в знак уважения к большому собранию. Вышел молодой есаул с плёткой в руке, спросил:

– Все ли вольные хлопцы сошли в круг?

– Все тут!.. Будем слухать нашего батьку! – посыпались одобрительные голоса.

Степан Разин вышел в середину круга в синем персидском кафтане с золочёными пуговицами и жемчугами, за поясом – турецкая сабля с драгоценными камнями, на ногах – красные сафьяновые сапоги с золотыми пряжками.

– Здорово, хлопцы!