Завтрак с Машиахом

Глава 13

Рыбацкая шхуна уходила в море, прощаясь с гостеприимной землей Ливана. Саид стоял на корме, с тревогой глядя на яркие, неумолимо уменьшающиеся огни большого города. Он только что покинул теплую каюту, где уложил шейха спать. Сердце охранника обливалось кровью, ему опять пришлось сделать старику обезболивающий укол. Постоянные переезды, вечная борьба за справедливость и неустанные состязания со смертью подрывали и без того слабое здоровье Исина. Последнее время старца часто стали беспокоить приступы стенокардии и почечная недостаточность, которых раньше не было. Они вызывали у него страшные боли. Шейх никому не рассказывал о своих недомоганиях, стараясь скрыть от посторонних глаз мучительные приступы болезни, и только Саид знал, чего это стоило Исину. Телохранитель всегда следил за глазами старца, если они вдруг закатывались, это означало, что нужно делать обезболивающий укол, иначе сердце старика могло не выдержать мучительную боль. «Почему Всевышний не смилуется над моим другом?» – Саид часто обращался к Богу, вымаливая у него здоровье и спокойствие для Исина. Но небеса оставались безучастными ко всем просьбам телохранителя.

Земля скрылась из вида, огни растворились в темноте, только отблески света на горизонте напоминали о покинутом береге. Луна спряталась за тучами. В кромешной тьме не было видно ничего, в темных красках окружающего мира был слышен только плеск волн и глухой стук мотора. Где-то рядом раздались шаги. Саид обернулся. Человек с автоматом прошел мимо, проверяя, все ли в порядке. Телохранитель вздрогнул, вспомнив, что старец остался один, он как лев бросился в трюм, опасаясь, что кто-то чужой вдруг посмеет войти в каюту шейха.

Ночью Саид несколько раз просыпался от стонов старца, он осторожно подходил к кровати, клал руку на его горячий лоб. Исина била лихорадка. Телохранитель достал из походной сумки спиртовой тампон и бережно протер лицо друга. Температура на время падала, старику становилось легче, и он проваливался в беспамятство. Проходило время, опять слышались стоны, бессвязное бормотание. Телохранитель повторно сделал старику внутривенный обезболивающий укол. Шейх расслабился, откинув голову на подушки, и стал медленно засыпать, почувствовав себя лучше.

Солнечный свет с большим трудом пробивался сквозь тонированные стекла бронированного джипа, который на полной скорости мчался по улицам Дейр-эль-Балах в Секторе Газа. Серый приморский город еще спал. Множество высоких домов выстроились вдоль главной улицы, встречая гостей своей унылостью. Краска на фасадах давно облезла, стены покрылись серыми пятнами от вечной сырости, на многочисленных окнах и балконах сушились футболки, штаны, платья, нижнее белье низкого качества, придавая зданиям и без того неряшливый вид. Меж строя многоэтажных домов вдоль центрального проспекта повсюду бросались в глаза развалины жилищ – последствие налетов израильской авиации. Одичавшие собаки, одиноко поскуливая, бродили около руин в поисках своих потерявшихся хозяев. Повсюду валялся мусор, кучи битого кирпича, перекошенные выбитые рамы окон, разнесенная в клочья домашняя утварь. Машина мчалась, не останавливаясь, оставляя позади один квартал за другим. Появились первые прохожие, они куда-то спешили по грязным улицам в полусогнутом состоянии с унылыми выражениями на лицах. Старенький джип свернул на одну из улиц, проехав еще минут десять, повернул в переполненный ветхими домами квартал. Машина остановилась у небольшого домика, окруженного старыми пятиэтажными зданиями.

Саид вышел из автомобиля первым, давая указания помощникам проверить безопасность человека, за которого отвечал перед Аллахом и своей совестью. Проверка длилась недолго. Помощники доложили, что все в порядке. Он взял старца вместе с коляской на руки и перенес в дом. На пороге Исина ждал крупный мужчина с окладистой бородой:

– Ассалам алейкум. Рад видеть тебя, святейшество. Мы так заждались тебя, начали было волноваться, не случилось ли чего, – хозяин дома смотрел на гостя с большим почтением и глубокой верой в высочайшее предназначение человека, прибывшего к нему в гости.

Старик слегка кивнул головой, он все еще не мог отойти от последствий тяжелого приступа болезни.

– Я тоже рад тебя видеть, Рахим, – ответил шейх.

Он дал возможность мужчине обнять себя, хотя любое прикосновение к слабому телу вызывало у Исина острую боль. Саид мягко отстранил от друга гостеприимного хозяина:

– Давайте лучше войдем в дом и перейдем к делу, у святейшества очень мало времени, и нам надо спешить.

– Ах да, как я сам не догадался?! – Рахим засуетился и хотел сам повезти коляску, в которой сидел старец. Но телохранитель тем же мягким жестом дал понять, что такая привилегия имеется только у него.

Переговоры продолжались почти час. Саид стоял у двери как вкопанный исполин, глядя вдаль ничего невидящим взглядом, он ощущал все происходящее в комнате своим внутренним чутьем. Сейчас все было спокойно, но телохранитель по привычке держал правую руку за пазухой, нащупывая пистолет.

Рахим Вазари отвечал в исламской организации за военное крыло, которое вело непримиримую борьбу с израильтянами.

– Святейшество, ты объявил джихад нашим врагам, и все правоверные палестинцы с одобрением отнеслись к твоему призыву. Мы подготовили несколько тысяч моджахедов, готовых погибнуть за нашу веру и землю. Ты призываешь убивать всех израильтян, которые захватили наши земли второй раз подряд. Первый – когда евреи вырезали всех наших предков в Ханаане и второй – когда потоки беженцев из Европы заполонили нашу родную Палестину в тысяча девятьсот сорок восьмом году, выгнав нас с собственных земель.

– Да, это так, израильтяне не отступятся от своего, пока вся земля не окажется под их гнетом, – Исин говорил тихо. Но Рахим внимал каждому его слову с благоговением, ощущая рядом с собой присутствие не человека, а чего-то более могучего, почти неземного. Шейх продолжил: – Они заселяют даже те земли, которые нам удалось отстоять на международном уровне, Западный берег реки Иордан, Сектор Газа – везде их поселения, и с каждым годом их будет все больше, пока нас не выселят в пустыню, из которой эти нелюди когда-то пришли к нам.

– Истину говоришь, святейшество, – Рахим Вазари опустил глаза. – Истину. Но у меня будет великая просьба к тебе! – он приблизился к старцу, зная, что тот плохо слышит. – Мне нужен твой совет. Наши люди гибнут в борьбе с израильтянами, мучительно умирая за правое дело, попадают на небеса, и Всевышний всех их встречает с распростертыми объятиями и провожает в рай. Но еврейские солдаты стали подло и коварно мстить: они разрушают дома родственников наших героев вместе со всем имуществом, обрекая их близких на мучительное прозябание в крайней нищете.

– Иудеи, они были и останутся такими, какими были тысячелетия назад. Их сердца каменные, лишены всякого сострадания к ни в чем не повинным людям. Им не жаль стариков, женщин, детей! – Исин замолк, его глаза наполнились слезами оттого, что он часто видел на улице, как голодные дети в оборванной одежде, старухи ползают по развалинам собственного дома в поисках уцелевших людей, плач стоит над руинами, под которыми часто оказываются погребенными заживо члены семьи. Шейх вздохнул: – Не дело это, что родные наших мужественных моджахедов оказываются в таком состоянии. Я распоряжусь, чтобы всем этим людям оказали помощь. Каждая семья получит по пятьдесят тысяч долларов за родственника, который погиб в борьбе с оккупантами. Мне кажется, что кроме денег важна и моральная поддержка людей, чьи сыновья ушли в вечность за наше правое дело. Подумай, может, стоит создать комитеты солидарности, пусть жители палестинских селений объединяются и вместе заботятся о таких семьях, берут под опеку стариков и детей, помогают женщинам, предоставляют работу мужчинам. Это очень важно, чтобы родственники знали, что они не остались одни и все палестинцы вмести с ними останутся навсегда. И еще надо, чтобы во всех мечетях наши мученики приравнивались к лику святых. – Исин снова замолк, облизывая языком пересохшие губы, ему нестерпимо хотелось пить. Он сглотнул слюну, набрал больше воздуха в легкие. – Я знаю, у тебя трудности с оружием, не хватает патронов, взрывчатки, ракет. На твой счет будут переведены сто миллионов долларов, закупи все, что тебе нужно, у наших братьев-мусульман в Египте и продолжай борьбу с евреями еще более энергично. Вопрос сейчас стоит остро как никогда. Или мы, палестинцы, сохранимся как народ, или нас медленно, но планомерно уничтожат иудеи, очищая наши земли от нас же самих.

– Святейшество, ты преодолел длинный путь, откушай что-нибудь, мы приготовили тебе обед. – Рахим хлопнул несколько раз в ладони, и из соседней комнаты вышли трое мужчин, двое несли в руках подносы с яствами, а третий принялся разбирать стол.

Саид сразу очнулся, почувствовав присутствие посторонних, он бросился к Исину, закрывая его своей спиной.

– Но послушайте… – Вазари попытался возмутиться. – Вы пришли к нам в гости, и как хозяева мы не имеем права отпустить вас, не накормив обедом.

Старец сердито посмотрел на друга, его взгляд был красноречивее слов.

– Извините, – промолвил Саид и покорно отошел на свое место с видом побитой собаки.

– Благодарю тебя, Рахим, но мне надо ехать, время не терпит, – Исин опять почувствовал приближение приступа болезни и, не желая проявлять слабость при посторонних, посетовал на плотный график встреч. Он жестом попросил руководителя военного крыла организации наклониться. Кивком головы шейх дал понять, что хочет сказать хозяину несколько слов наедине. Рахим, чувствуя важность продолжения беседы, жестом указал всем посторонним покинуть комнату. Мужчины вышли, только Саид продолжал стоять у двери неподвижно. Вазари беспомощно развел руками. Огненный взгляд старца привел телохранителя в чувство, и тот ворча, с недовольным видом покинул комнату, закрыв за собой дверь.

– Вот что, Рахим, тебе перечислят почти миллион долларов для специальной операции, – Исин говорил почти шепотом, и так слабый голос старца стал почти не слышен, но Вазари читал по губам, понимая, о чем идет речь. – Закупи самое современное акустическое оборудование, проверь все полы и стены, а также подземелье в нашей главной мечети. Нам надо кое-что найти там. Но об этом никто не должен знать. К этой операции подключи только самых проверенных людей, которым доверяешь как самому себе. И еще, – Исин окинул подслеповатыми глазами комнату, как будто опасаясь, что их кто-то подслушает, – нужно усилить охрану Аль-Аксы, чтобы исключить проникновение любого постороннего, будь он араб, или еврей, или еще кто-либо. И смотри, чтобы никто не вел ни под каким предлогом раскопки на Храмовой горе, охраняй ее как зеницу ока, в случае чего не останавливайся ни перед чем. Наша святыня не должна больше быть запятнанной чужими руками! – Он обнял Рахима. – Вся надежда на тебя! Волей Аллаха ты становишься главным воином в этой смертельной битве.

***

Перед рассветом, когда еще только небольшое розовое пятно замаячило на востоке, Иисус Навин выстроил войско напротив Иерихона. В предутренних сумерках уходящей ночи мощные стены города гигантским колоссом возвышались перед армией израильтян, давя на них мрачной каменной громадой. Серые тени от башен темными облаками закрывали войско. Глядя вверх, запрокинув головы, воины с ужасом в душе представляли будущий штурм этой цитадели зла, место, где закончится их жизненный путь. Страх коварно вползал в души солдат, парализуя волю, вызывал слабость в руках и ногах. На востоке забрезжила зарница, солнце еще не появилось, горизонт запылал ярко-алым светом, предупреждая о жестокости предстоящей битвы. Израильтяне впали в смятение, боясь появления солнца. И только Иисус стоял впереди всех и изредка поглядывал на восток, он был спокоен и уверен в себе. Первый луч солнца ярким потоком пронесся над землей, возвещая о наступлении нового дня. Он осветил высокую сторожевую башню над стеной Иерихона, она вспыхнула ярким золотистым светом, как бы извещая израильтян, что просто так не падет к их ногам.

Навин подал знак, и перед войском, к удивлению воинов, вышли тринадцать человек в белых праздничных одеждах с большими медными трубами в руках, следом появились левиты, они несли Ковчег Завета, замыкали колонну шестеро священников – сыновей Аарона. Правитель подал следующий знак, и процессия двинулась вокруг города, громко трубя в трубы. Защитники города, проснувшись, выскочили на стены, чтобы увидеть необычайное шествие. Войско израильтян оставалось на месте.

Эрид смотрел со сторожевой башни вниз, негодуя:

– Правитель, разреши мне бросить свои войска и разогнать этих дикарей! Прошу тебя, не давай им глумиться над нами.

Царь Иерихона с опаской поглядывал на странную процессию, от страха он потерял веру в себя и своих людей:

– Нет, Эрид. Нельзя безрассудно следовать позывам своих эмоций и проявлять слабость. Тут что-то не то, чует мое сердце, колдовством пахнет. Нельзя рисковать, мы выведем войска за город и окажемся в ловушке, – царь побледнел, его зрачки расширились, и он осторожно, как будто чего-то опасаясь, отошел от края башни. – Нам надо выжидать.

– Эта трусость погубит нас, правитель, разве ты этого не понимаешь? – полководец пытался убедить царя, но все было напрасно.

Правитель поспешно спускался по лестнице. Прошло два часа, громкий гул труб раздавался с разных сторон крепости как страшное предупреждение защитникам города. Эрид еще долго с досадой смотрел на врага, ругая в душе правителя, мысленно обвиняя его во всех грехах: «Нас погубит не магия противника, а собственная трусость».

Левиты, трубачи и священники вернулись обратно, обойдя город по кругу. Иисус, увидев возвращавшуюся процессию, подал знак, и войско, к удивлению защитников города, отступило. В течение последующих шести дней события повторялись. На седьмой день Навин отвел войско как можно дальше от стен города. Царь Иерихона, стоя на вершине башни, с удовлетворением наблюдал за отходившими отрядами врага, потирая руки с нескрываемой радостной улыбкой на лице:

– Ну, что я тебе говорил, Эрид?! Терпение – вот наше главное оружие против этого коварного и опасного противника.

Командующий молча смотрел на войска израильтян, он не выражал своего мнения, а только со страшной силой сжимал клинок в руках.

– Почему ты не радуешься? – царь вытер взмокший лоб ладонью, весь сияя от счастья. – Сегодня воздадим своим богам приношения. Поблагодарим за спасение!

– Не спеши, царь! Еще ни разу боги не были благосклонны к трусам, и боюсь, что нам скоро придется дорого заплатить за слабость духа, – Эрид преклонил колено перед царем и смиренно склонил голову, затем, подняв глаза, полные слез, с отчаянием взмолился: – Дай мне последний шанс, правитель, спасти город! Пошли меня в бой. Даже если мы умрем, то с достоинством и честью, а не как загнанные крысы в углу.

Лицо правителя покрылось густой краской:

– Да что ты говоришь?! Не видишь, что хитрость нужно обыгрывать мудростью, а коварство – терпением?

Воевода посмотрел прямо в глаза царю:

– Трус ты! И за это дорого поплатишься.

Царь изменился в лице, улыбка сразу исчезла, глаза налились гневом, он хотел замахнуться золотым посохом на своего военачальника, но тут послышался раскатистый гул труб. Правитель повернулся к противнику, вдоль стен шла небольшая процессия в белых одеждах. Они совершили первый круг вокруг Иерихона, второй, третий. Царь в раздумье спустился с башни и направился в сопровождении охранников в свой дворец. Звуки труб гремели повсюду.

– Закройте окна и двери! – приказал он своим помощникам.

Те бросились выполнять указание правителя. Но гул не утихал. Неожиданно наступила звенящая тишина, трубы замолкли. Что-то неясное повисло в воздухе. Царь почувствовал, что пол под ногами затрясся, сначала едва заметно, затем откуда-то изнутри начал нарастать рокот, он становился все сильнее, наконец все затихло. Опять наступила тишина. «Кажется, обошлось», – подумал правитель и подошел к двери, чтобы направиться к башне, но в это время мощный взрыв накрыл весь город. Дверь сорвало с петель, и она вылетела прочь, чуть не прихлопнув собой царя.

Эрид стоял на башне, ни один мускул не дрогнул на лице воеводы. Он, как никто другой, предвидел самое страшное – за трусость и нерешительность всех защитников города ждет неминуемое смертельное наказание. Раздался взрыв, мощный поток воздуха снес с башен несколько человек. Но воевода устоял, широко расставив ноги и крепко держа в руке клинок. Эрид успел заметить мощный луч света, устремленный на город со стороны противника. Все произошло в одно мгновение. Крепостные стены задрожали и на глазах начали рассыпаться на части. Тяжелые каменные блоки, поставленные на века, разлетались на куски и как соломинки летели вниз, погребая под собой защитников города. Облако пыли накрыло Иерихон. В белом тумане ничего не было видно, только слышались крики отчаяния и стоны умирающих людей. Эрид смиренно смотрел вниз, стены города были разрушены до основания, только башня, на которой он стоял в одиночестве, еще чудом возвышалась над городом. Воевода не питал иллюзий о судьбе города, он поднял клинок над головой и, с досадой воскликнув: «Ох, царь, царь! Почему ты не послушал меня?!» – бросился вниз навстречу лавине врагов.

Войско израильтян ринулось на беззащитный Иерихон со всех сторон. Еврейские воины бежали вперед с искаженными от ярости лицами, в их глазах блестел огонь такой жестокой ненависти, что назвать их людьми в этот момент было никак нельзя. Израильтяне беспощадно убивали всех защитников города. Кто-то еще пытался оказать сопротивление, но их было на удивление мало. Остальные воины Иерихона попрятались по домам, рассчитывая на снисхождение победителей. Но их это не спасло. Обезумевшие от вида крови солдаты не щадили никого, они разрубали мужчин пополам от самой головы, бравируя друг перед другом убийством безоружных людей. Израильтяне, ломая двери, врывались в дома, хватали кричавших от ужаса женщин и хладнокровно перерезали им горло, а затем, схватив отрезанные головы, кидали их под ноги и пинали с радостными воплями, устремлялись дальше за следующими жертвами. Они носились по городу в поисках ни в чем не повинных мирных жителей. Им попадались бегущие с обезумевшими глазами беременные женщины, которые молили пощадить не их, а будущих детей, но захватчики с хохотом копьями насквозь пробивали им живот. Матери пытались спасти от неминуемой гибели своих малолетних детей, но острые клинки догоняли их, женщины накрывали собой детей, чтобы ценой своей жизни спасти их. Озверевшие воины хватали малышей за ноги и с размаху разбивали им головы о каменные стены жилищ. Старики не убегали, а покорно принимали смерть, тихо молясь своим богам с какой-то зловещей обреченностью, ожидая, когда жестокая рука нанесет смертельный удар копьем в грудь. Обезумевшие от представшей перед ними картины старухи рвали на себе седые растрепанные волосы и метались с пронзительными криками по улицам. Им тоже не было пощады. Еврейские воины ловили старых женщин, сбивая их с ног, и добивали тяжелыми камнями, не обращая внимания на предсмертные стоны и вой. Реки крови залили Иерихон. Несколько израильтян ворвались во дворец правителя, их руки были по локоть в крови. Они со злорадством смотрели на свою главную жертву.

– Ну что, попался? – глаза убийц сверкали жаждой крови.

Царь неожиданно опустился на колени:

– Прошу вас, пощадите меня, я готов служить вам верой и правдой, выполнять любую вашу волю.

Высокий еврей неторопливо подошел к правителю некогда могущественного города:

– Ну что же, это хорошо! – он погладил царя по голове, обошел вокруг него и со всей силы вонзил ему кинжал в шею.

Уничтожив самым вероломным способом всех жителей, воины бросились охотиться на животных. Вид крови возбуждал в них нечто страшное, нечеловеческое, теперь израильтяне пустили под нож всех ослов, коров, быков, коз, собак, даже кошки не смогли избежать страшной участи своих хозяев. После того как все живое было уничтожено, город запылал в огне. Иисус стоял посреди Иерихона, с невыносимой болью в душе глядя на происходившее вокруг. Он хотел остановить эту бойню, но боялся ослушаться того, кто подарил ему эту победу.

Глава 14

Менахем сидел за компьютером шестой час в поисках ответов на свои вопросы. Он внимательно изучал бесконечные сайты, отсеивая домыслы и по крупицам собирая ценную информацию, имеющую отношение к древней истории. Его интересовали статьи про таинственных левитов, которые негласно должны были охранять Ковчег Завета. Публикаций было очень много, и каждый автор выдвигал свои версии об охранниках Ларца Бога, но ничего конкретного молодой человек в них не нашел. Единственное, что почерпнул для себя Овадья, – все современные потомки древних левитов имели фамилии Леви, Левин или схожие. Выключив компьютер, он достал фотографию старика, запечатленного в мечети во время ремонта полов. Теперь Менахем смотрел на снимок более внимательно, изучая на лице старика каждую деталь. «Странно, почему этот пожилой мужчина оказался в мечети, он же не араб?» – подумал Овадья, он прекрасно владел искусством определения национальности человека по внешности, и уж тем более как можно было не отличить еврея от араба. Этому обучали в разведшколе, чтобы можно было правильно конспирироваться во враждебном окружении и ничем не выдавать себя. Он еще раз внимательно рассмотрел внешность незнакомца. «Так, значит, старик – еврей, но что он тогда делал в мечети? – Овадья зашел в тупик. – Может быть, это агент «Моссада»? Но тогда почему у него на руке кольцо? Засланные в стан врага разведчики такие вещи себе не позволяют, да и Овальская подтвердила бы, что этот старик их агент. Кольцо. Надо его осмотреть досконально».

Молодой человек, несмотря на то, что у него сильно болели глаза после долгой работы за монитором, снова включил компьютер и нашел фотографию старика в электронном виде. Увеличив снимок, Овадья сфокусировался на пальце с перстнем. Кольцо было старинное, Менахем никогда не видел такое. Оно было довольно широкое, со странной обводкой по краям и драгоценными камнями по центру. Овадья еще больше приблизил снимок, фотография стала немного смазанной. Но тем не менее, к своему удивлению, он заметил что-то едва различимое на кольце – странную расплывшуюся надпись, которая напоминала символы неизвестного языка. Он отформатировал снимок кольца и загрузил его в специальную программу, имевшуюся только в распоряжении «Моссада» для поиска аналогичных рисунков.

Пока компьютер обрабатывал данные, Менахем пересел за другой стол, достал из сумки ноутбук, выданный в «Моссаде», он предназначался только для служебного пользования. На мониторе высветилось требование ввести пароль. Несколько щелчков по клавиатуре – и на экране появилась эмблема «Моссада». Менахем часто подключался к доступному для всех сотрудников разведки серверу. Но сейчас Овадью интересовало нечто другое. Ему нужно было войти в другое хранилище, в зону сверхсекретной информации, доступ к которой имели только самые высокопоставленные персоны «Моссада». Он случайно узнал о нем, когда внезапно, без стука вошел в кабинет Овальской, она просто не успела сразу выключить монитор, и зоркий молодой глаз успел выхватить и запечатлеть в памяти название системы, которое висело в углу экрана. Руководитель управления постаралась быстро выключить компьютер, а Менахем сделал вид, что ничего не заметил.

Сейчас, сидя перед ноутбуком, он пытался понять, как лучше вскрыть загадочную программу под странным названием «Пикник». Вообще-то, компьютерная безопасность была страстным увлечением молодого агента «Моссада». Еще будучи подростком, он часто соревновался с отцом, кто быстрее вскроет тот или иной сервер либо взломает засекреченную почту. Когда Овадья поступал в университет, его знания в области компьютерной безопасности были намного шире знаний отца, и все, что преподавали в альма-матер, казалось Менахему детской забавой. Обучаясь в университете, он создал на основе искусственного интеллекта серию программ, которые могли вскрывать почты, заниматься социальным фишингом, взламывать серверы, обходить защиты и следить за любой информацией, попадавшей в поле их зрения. Другими словами, если бы проводился мировой чемпионат среди хакеров, Менахем Овадья, без сомнения, стал бы чемпионом.