Вирус. Роман

На следующий день в девять утра он, как всегда, вошёл в лобби здания «Волман Тракс». Уже подходя к зданию, он понял: что-то не так, как всегда, – огромное лобби, отделанное зелёным мрамором, было до отказа забито сотрудниками банка, которые устроили ему бурную овацию. Пока он продвигался к лифту через их плотные ряды, ему пожимали руки, хлопали по плечам, а он лишь растерянно улыбался, гадая, кто же устроил ему такую встречу. Подозрение в первую очередь падало на Линдси, но она, очевидно, не обладала рычагами, чтобы организовать всё это, разве что дала объявление по громкой связи, придя на работу заранее. Уже заходя в лифт, он понял, в чём дело: в руках у многих сотрудников были газеты. Дэвид выхватил одну из них у ближайшего к лифту, торопливо нажал на кнопку последнего этажа и, облегчённо вздохнув, когда двери отрезали его от толпы, развернул первую полосу. С неё на него смотрело его собственное фото на трибуне Давоса с огромным заголовком: «Виргенштейн предрекает апокалипсис».

«Нда, и в суд на них за это не подашь…» – скривился он, выходя из лифта. На последнем этаже здания находились лишь его кабинет, приёмная, в которой царила Линдси, и малый конференц-зал. «По крайней мере, не придётся раздавать автографы…» – вяло мысленно пошутил он. Телефон на столе Линдси не умолкал. Она приветствовала его сочувствующим кивком, одновременно пытаясь отшить очередного звонившего. Не отвечая на её приветствие, Дэвид пулей проскочил себе в кабинет, сбросил пальто на диван у дверей и бухнулся в своё капитанское кресло за большим столом из белого морёного дуба, за которым из огромного окна во всю стену открывался панорамный вид на Нью-Йорк.

Он снова развернул газету. «Так вот они, мои пятнадцать минут славы… Как бы меня не стали называть „Виргенштейн-Тумберг“…» – промямлил он, пробегая глазами статью, и гримаса озабоченности на его лице несколько раз сменилась задумчивой улыбкой. Он поднял трубку внутреннего телефона и попросил Линдси не соединять его ни с кем.

– Ваш отец только что звонил… – начала она робко.

– Линдси, если позвонит Всевышний, скажите, чтобы он перезвонил завтра… – раздражённо буркнул Дэвид и бросил трубку.

Откинувшись на спинку кресла, он мягко покачивался в нём, наблюдая за тем, как за окном собираются над Гудзоном плотные дождевые облака.

Дэвид знал, что его речь будет услышана. Он не предполагал, что выйдет статья на первой полосе в «Уолл-стрит Джорнал», но в общем и целом это было хорошо – в конце концов, как принято говорить, любое паблисити – это хорошее паблисити…

Об одной важной вещи он, однако, не упомянул в своей речи в Давосе, справедливо полагая, что это вряд ли поможет делу. Когда Радж с Моше принесли ему свои докладные по поводу СО2, Радж задержался у него в кабинете.

– Мистер Виргенштейн, – сказал он, – я пропустил кривую концентрации газа в атмосфере через свою программу технического анализа. Вот тут данные, С вероятностью восемьдесят четыре процента в течение двух лет она достигает пика с последующим падением на тридцать процентов…

– И что это значит, Радж?

– Это ничего не значит, шеф… Это просто технический анализ.

– Хорошо. Что может привести к такому обвалу?

– Ну, скажем, технологический прорыв: придумают новые недорогие аккумуляторы для электромобилей, или кто-то придёт с промышленно пригодной технологией термоплазменного синтеза…

– Или?

– Или начнётся ядерная война, – меланхолично сообщил Радж. – Разрешите идти, босс?

– Идите и помалкивайте об этом…

– Конечно, босс…

Рассказывать об этом в Давосе никак не стоило. Одно дело – говорить о возможном конце света вообще, другое – сообщить широкой публике, что с вероятностью восемьдесят четыре процента он наступит в течение ближайших двух лет. Дэвид сделал своё дело. Теперь нужно было подождать и посмотреть, как отреагируют на всю эту шумиху политики. Если их реакцией, как обычно, будет много болтовни и мало действий – ну что же… У него уже начал зарождаться план, который поможет ему спасти планету. И чем больше он думал об этом плане, тем больше он ему нравился. Как говорил отец, за всё нужно платить. Очевидно, что для человечества приближалось время расплаты по счетам.

Глава 4

Нью-Йорк

На следующий день Дэвиду позвонил Джек Рид и пригласил на встречу. Джек был президентом Сити-банка – крупнейшего коммерческого банка в США. Исторически сложилось так, что все банки страны были разделены на две категории: коммерческие и инвестиционные. Первые занимались работой с вкладчиками, потребительским и ипотечным кредитованием, выпуском и обслуживанием кредитных карт – в общем, традиционными банковскими операциями. Вторые же занимались преимущественно вложением средств в различные финансовые инструменты, акции, облигации, деривативы, помогали новым компаниям выходить на биржи, спекулировали на валютном и фьючерсном рынках. Такое разделение банков на два типа было придумано для того, чтобы оградить вкладчиков от рисков инвестиционных рынков и помешать банкирам играть на биржах на их деньги. Иными словами, если американцу были нужны кредитная карта или заём на дом, он шёл к Джеку Риду, а если он собирался размещать акции своего стартапа на бирже – то к Дэвиду Виргенштейну.

На практике обе ветви были тесно связаны между собой – каждая из них была частью финансовой системы. И хотя они редко конкурировали между собой напрямую (например, при финансировании крупных корпораций), существовала между ними и конкуренция в борьбе за кадры. Лет двадцать назад Джек даже какое-то время работал вместе с Дэвидом в одном из банков федеральной резервной системы, и им случалось вместе проводить время после работы. Хотя, если Дэвид помнил правильно, дело всё-таки всегда ограничивалось барами и никогда не доходило до стрип-клубов. Однако это давало им возможность мгновенно настроиться на одну волну, и между ними существовало нечто вроде студенческого братства, хотя Джек окончил Колумбию, а Дэвид учился в Йеле. Приходя к Джеку, Дэвид никогда не мог избавиться от ощущения себя «младшим братом» – возможно, потому, что и капитализация, и объём активов банка Джека превышали эти показатели в банке Дэвида почти в десять раз, а число работников – так и вообще в двадцать (это было связано с тем, что Джек вёл бизнес с гораздо большим количеством клиентов: под его началом была целая армия клерков – более двухсот тысяч человек).

Когда водитель открыл Дэвиду дверь его «майбаха» у ступеней здания штаб-квартиры Сити на Манхэттене, тот не удержался и взглянул вверх, чтобы оценить высоту здания «Сити Групп Центра», которое, как он знал, было раза в полтора выше, чем здание «Волман Тракс». Поднявшись по ступеням в отделанное белым мрамором и нержавеющей сталью лобби, чем-то напоминающее огромную операционную, он был встречен ассистентом Джека – спортивного телосложения парнем в безупречно-голубом костюме и с белоснежной улыбкой во все тридцать два зуба.

– Рад вас снова видеть в Сити, мистер Виргенштейн! – приветствовал его тот, открывая турникет своим пропуском и жестом приглашая Дэвида следовать за ним к частному лифту президента банка в дальнем углу лобби.

– Спасибо, Сэм! – подмигнул ему Дэвид, в очередной раз поражаясь тому, как его памяти удаётся удержать в себе тысячи имён всех этих людей, многих из которых он не видел годами. Говорят, что Иосиф Сталин помнил имена и отчества десяти тысяч сотрудников-управленцев по всей стране. Дэвид не знал, было ли у него их в голове десять тысяч, но стоило ему один раз увидеть человека и услышать его фамилию – как при следующей встрече, даже если она случалась через пару лет, имя само выскакивало у него в мозгу, как чёрт из табакерки. Это неизменно производило впечатление на людей и создавало у них ощущение собственной значимости, наряду с симпатией к Дэвиду, что не раз помогало тому в жизни.

Скоростной лифт за две минуты преодолел более двухсот метров и открыл двери в приёмную Джека, которая в точности повторяла (правда, в меньшем масштабе) лобби внизу – с той лишь разницей, что одна из стен была полностью стеклянной. Сэм распахнул перед Дэвидом трёхметровые двери из нержавейки, жестом приглашая его пройти в кабинет.

Джек Рид уже катился ему навстречу. Это был невысокий человек с лысой, как бильярдный шар, головой, одетый в костюм-тройку тёмно-синего цвета с белоснежной рубашкой и ярко-красным галстуком. На его запястье поблёскивал красным золотом хронограф от Аэудемара Пике, выгодно оттенявший его бронзовый загар.

– Дэвид! Рад тебя видеть, старый разбойник! – воскликнул Рид, крепко захватив руку Виргенштейна в свою и одновременно приобнимая его за плечи.

– И я рад тебя видеть, Джек! Откуда такой загар в это время года?

– Мы с Мэри только что вернулись из Флориды. Из Мар-а-Лаго.

– Ух ты! Неужто были в гостях у Дональда?!

– Да, президент приглашал нас на выходные сыграть в гольф. – Джек провёл Дэвида в отдельную зону кабинета за перегородкой, усадил на кожаный диван и сам уселся напротив, жестом предложив тому напитки из невысокого бара в углу. Однако Дэвид отказался, посчитав, что десять утра – всё же не самое подходящее время для для виски.

– Звучит неплохо! И какой он в жизни, Дональд?

– А ты что, никогда с ним не встречался?

– Я был на обеде после инаугурации в Белом доме, поскольку мы дали ему миллион долларов на предвыборную кампанию.

– Как и Хиллари, я предполагаю?

– Конечно, это же традиция – мы всегда спонсируем обоих кандидатов. Что даёт нам возможность обратиться к президенту вне зависимости от результата выборов. На обеде он пожал мне руку, я с ним сфотографировался, но возможности поговорить с ним у меня не было.

– Немного же ты получил за свой миллион! Дональд производит серьёзное впечатление. Я встречался с тремя президентами – и, конечно, эта должность всегда «набрасывает» на человека определённый ореол. А Трампа я знаю много лет – ведь мы финансировали ряд его проектов. Он огромного роста, плотный и к тому же производит впечатление очень сильного человека. Энергия у него бьёт через край – иной раз кажется, что он вот-вот взорвётся! Кроме того, он очень плохой слушатель – если в разговоре его что-то затрагивает, он сразу же заводится и переходит на монолог.

– Вы обсуждали с ним и какие-то деловые вопросы в Мар-а-Лаго?

– Естественно, он пригласил меня не как друга! Я вообще не уверен, что у такого человека могут быть друзья! Мы обсуждали, в частности, твоё выступление в Давосе. Да-да, оно произвело впечатление даже на президента!

– Ух ты! Я знал, что он был в Давосе, но, насколько тебе известно, меня он не любит…

– Это понятно – после того, какую позицию вы заняли в две тысячи девятом при пролонгации его кредитов…

– Я в то время ещё не был президентом «Волман», к тому же его финансовая ситуация…

– Дэвид, ты здесь не для того, чтобы оправдываться перед президентом, а тем более передо мною! К тому же мы оба знаем, что он прежде всего делец, и риск, на который он готов пойти, чтобы заключить очередную сделку, зачастую превышает аппетиты даже таких финансистов, как мы с тобой. Он прежде всего хотел узнать моё мнение о том, насколько вообще научно обоснованны эти твои выводы с графиками.

– И что же ты ему сказал? – поинтересовался Дэвид, с удовлетворением обнаружив среди бутылок в баре гленморанж с синей этикеткой и решив всё же отпраздновать встречу со старым другом. Он взял стакан и предложил хозяину присоединиться.

– Что ж, пожалуй, – хмыкнул Джек, – не так часто мы видимся, особенно при таких странных обстоятельствах. Если бы кто-нибудь сказал нам двадцать лет назад в Чикаго, что ты станешь президентом «Волман Тракс», я стану президентом «Сити Групп», и мы будем обсуждать, что думает о твоей речи о глобальном потеплении президент Трамп, мы бы вряд ли поверили!

– Особенно в то, что Дональд станет президентом, – ответил Дэвид, протягивая хозяину стакан виски со льдом. – Насчёт тебя я никогда не сомневался, что далеко пойдёшь. Если бы меня кто-то спросил в тот момент, я бы скорее видел в кресле президента США тебя, чем Дональда или, если уж на то пошло, Барака…

– Ну да! Вы ведь, евреи, страшные расисты! – подколол его Джек, поигрывая кубиками льда в своём бокале.

– Хорошо, что нас никто не слышит, но я помню, что, когда в своё время вышел фильм «Армагеддон», где к земле приближается астероид и группа астронавтов должна его взорвать, пробурив в нём скважину и заложив туда атомную бомбу.

– Это тот, где играет Брюс Уиллис?