Жестокая реальность (сборник)

– Ничего, малышка, скоро придем… А, черт! Подожди минутку. – Осторожно высвободив руку, я наклонился, завязывая на кроссовке развязавшийся шнурок. Неожиданно раздался рев мотора. Наташа дико закричала. Обернувшись, я увидел машину с погашенными фарами, которая неслась прямо на нас. Расстояние оставалось минимальное, и в какую-то долю секунды я осознал, что шансов спастись почти нет. Схватив Наташу за плечи, я изо всех сил швырнул ее в сторону и кинулся следом, в последний момент пытаясь увернуться от неминуемой смерти. Машина все-таки слегка задела меня. Почувствовав острую боль в ребрах, я отлетел к стене и, ударившись головой о что-то твердое, потерял сознание…

… – Ну, как он там?

– Отрубился, падла! – Кто-то сильно пнул меня ногой в бок.

– Тащи сюда телку. Сейчас этому козлу кости переломаем, а потом с ней займемся.

Я услышал сдавленный крик Наташи, тут же прервавшийся. Осторожно приоткрыв глаза, я увидел неподалеку от себя Монаха с сигаретой в зубах. Рядом стоял один из его «шестерок», тот, кто меня ударил. Остальные толпились поодаль. Белобрысый парень в светлой ветровке крепко держал Наташу, зажимая ей рот рукой.

– Ничего, телочка, ничего, сейчас мы тебя растянем! – Гнусно ухмыляясь, Монах подошел к Наташе и запустил ей руку под юбку.

Она забилась, безуспешно пытаясь вырваться. Все вокруг весело заржали.

– Норовистая кобылка, гладкая. Посмотрим, какая к утру станет! – Из груди Монаха вырвалось хриплое кудахтанье, которое должно было обозначать смех. – Каждый по палке бросит, а потом ты нам станцуешь. Гы-гы-гы!.. – Монах разве что не подпрыгивал от радости. – Твой защитничек не поможет, он как мешок с дерьмом валяется, а как очнется, так у него ручки с ножками переломаны будут. С Монахом ссориться не надо!

Я уже полностью пришел в себя и, с трудом сдерживаясь, выжидал удобного момента. Голова прояснилась. Несмотря на боль в боку и затылке, я почувствовал, что еще могу за себя постоять. Рядом с собой я ощутил какую-то длинную железяку и осторожно, чтобы никто не заметил, положил на нее руку. Тем временем Монах вспомнил о моей персоне.

– Слышь, Лешка, возьми арматуру, посчитай ему косточки. Давай живее, не телись.

Приземистый коренастый парень с наголо выбритой головой, отделившись от своих товарищей, неуверенно двинулся в мою сторону.

– Живее, тебе говорят! – рявкнул Монах.

Поняв, что тянуть дальше нельзя, я изо всех сил ударил стоявшего рядом парня пяткой в пах и тут же вскочил на ноги, вертя над головой железяку. Первый удар пришелся в ключицу бритоголовому Леше, который, завизжав, выронил арматуру и завертелся юлой на месте. Остальные в испуге отпрянули. Тут я заметил, как Монах, подавшись назад, с хищной улыбкой заносит руку для броска. В последний момент я резко отпрянул в сторону, и брошенный нож лишь слегка задел плечо. Вниз по руке поползла теплая струйка крови. Взвыв от ярости, я врезался в толпу, нанося вокруг себя сокрушительные удары железякой. Мои противники опешили и с воплями стали разбегаться.

– Бей его! Он же на ногах едва стоит! – заорал Монах, благоразумно стоявший в отдалении. – Кто убежит, кишки выпущу!

Он был прав, я действительно чувствовал себя отвратительно. Голова кружилась. Из разбитого затылка и распоротого плеча текла кровь, а ребра при каждом резком движении пронзала острая боль.

Приободрившись, шакалы начали осторожно приближаться ко мне. Перехватив поудобнее железяку, я приготовился дорого продать свою шкуру. В этот момент невдалеке от нас послышался вой милицейской сирены.

– Шухер, менты! – закричал Монах и первым бросился наутек. Его подручные не заставили себя долго просить, и спустя несколько мгновений переулок опустел.

– Олег, ты жив! – Ко мне со всех ног бежала Наташа.

Я выронил из рук дубину и из-за внезапного приступа головокружения едва удержался на ногах.

– Спасибо, я… я… – Не договорив, она спрятала лицо у меня на груди.

– Не надо, в крови измажешься, – слабо воспротивился я, из последних сил удерживая остатки сознания.

Вой сирены затих в отдалении. Оказывается, Монах поднял ложную тревогу.

– Пойдем, поздно уже! – Мне не терпелось добраться до кровати, но сперва нужно было отвести девочку домой.

Несколько десятков метров, отделявшие нас от Наташиного дома, растянулись в моем сознании на целую вечность. Увидев ее подъезд, я вздохнул с облегчением, пошатнулся и тяжело рухнул на землю, сильно ударившись разбитым затылком. В голове взорвался ослепительно желтый шар, все вокруг потемнело и исчезло.

Глава 5. Олег Селезнев

Когда я пришел в себя, было утро. Я обнаружил, что лежу на кровати в маленькой чисто убранной комнатушке со светлыми обоями, а моя одежда, аккуратно выстиранная и выглаженная, сложена рядом на стуле. Слева я увидел стол, застеленный белой скатертью, на котором стояла простая глиняная ваза с букетом цветов. Чуть поодаль высился старенький секретер, посреди которого гордо восседал пушистый кот непонятной масти. Заметив мой взгляд, кот лениво зевнул и отвернулся. Вероятно, по его мнению, я не заслуживал особого внимания. Прямо напротив виднелось полуоткрытое окно с кружевными занавесками.

В первый момент я никак не мог сообразить, как сюда попал. Отбросив одеяло, я сел на кровати и спустил ноги на пол. Только сейчас я заметил, что левое плечо и голова у меня забинтованы, а на правом боку расплылся огромный кровоподтек. События вчерашнего вечера стали постепенно оживать в памяти. Я осторожно пощупал больной бок и с удовлетворением отметил, что ребра целы. Тут я мысленно благословил своего тренера, заставлявшего нас в свое время делать «железную рубашку». Это довольно нелепое на вид упражнение предназначалось для укрепления костей туловища. Сняв пояса и куртки, мы под ритмичный счет сэмпая, подобно орангутангам, били себя кулаками в грудь и по ребрам, чтобы закалить их, сделать менее восприимчивыми к ударам в спаррингах. Я всегда относился к «железной рубашке» скептически, но вот вчера она сослужила мне хорошую службу. Впрочем, я не исключал возможности, что это могло быть простое везение.

Со скрипом отворилась дверь. На пороге стояла Наташа, встревоженно глядя на меня. Она была одета так же, как вчера в баре: в черную футболку и короткую юбку. Глаза ее покраснели, из чего я заключил, что Наташа не ложилась.

– Как ты себя чувствуешь? – Она робко шагнула в комнату. Увидев хозяйку, кот тяжело спрыгнул на пол и принялся, мурлыча, тереться о ее ноги. – Подожди, Кеша, – отстранив кота, девушка присела на стул.

– Отлично чувствую!

Вспомнив, как свалился без сознания около подъезда, я подивился, как смогла эта хрупкая пичуга втащить по лестнице стокилограммового бугая, раздеть, перевязать и уложить в постель. Глядя на это слабое, беззащитное и такое мужественное существо, я испытывал к ней почти отеческие чувства.

В комнату вошла другая девушка, на вид лет шестнадцати, одетая в скромное ситцевое платье.

– Это Надя. – Наташа улыбнулась сестре. Надя тихо поздоровалась.

У меня сжалось сердце при виде ее худенького бледного личика со следами слез и бессонных ночей. В больших синих глазах девочки пряталась затаенная боль. Неожиданно вспомнилась наглая рожа Монаха, и в глазах потемнело от ненависти. Должно быть, я сильно изменился в лице, потому что Наташа, испуганно вскрикнув, схватила меня за руку.

– Тебе нужно лежать, Олег! Ляг, пожалуйста! Ну я прошу тебя!

– Ничего, малышка, все в порядке, – деланно засмеялся я, осторожно высвобождая руку. Ледяная ненависть переполняла все мое существо. Голова стала ясной, легкой, а боль, казалось, полностью исчезла. В считанные секунды в мозгу сложился дьявольски коварный и жестокий план устранения Монаха. Простым мордобитием тут было не обойтись, да и не заслужил этот подонок столь легкой участи. Его нужно вывести из строя всерьез, надолго, и я знал, как это сделать. Я опустил глаза, стараясь скрыть от девушек горевшую в них лютую злобу, но Кеша, с присущей животным чувствительностью, все понял и, попятившись, негромко зашипел.

– Вы бы заварили чаю, девочки, – справившись наконец с собой, я криво улыбнулся. – Залеживаться некогда, сегодня уйма дел.

Оставшись один, я торопливо оделся и, высунувшись в окно, закурил сигарету. На улице моросил мелкий дождь, и несколько капель попало мне в лицо. В воздухе пахло сыростью. Посмотрев на часы, которые чудом уцелели во время вчерашних приключений, я обнаружил, что уже около одиннадцати. Чтобы провернуть за сегодня задуманное мероприятие, нужно было поторапливаться. Сделав несколько глубоких затяжек, я выбросил сигарету и уселся на стул, дожидаясь чая. В глубине квартиры хлопнула дверь.

– А где Надя? – спросил я, когда Наташа появилась на пороге, держа в руках поднос.

Узнав, что Надя уехала в больницу к своему парню, я несколько опешил, так как рассчитывал получить от нее информацию, которая была необходима для осуществления моего плана. Поглощенный своими кровожадными замыслами, я как-то не сообразил тогда, что выяснять у бедной девочки, где ее насиловали, было бы крайне жестоко. Прихлебывая из чашки ароматный горячий напиток, я напряженно размышлял. Наташа что-то говорила, но ее слова почти не доходили до моего сознания.

– Слушай, гриль сегодня работает? – невпопад брякнул я, чтобы как-то поддержать разговор.

– Не ходи туда! – В голосе девушки послышался страх. – Монах с Эдиком большие друзья. Он наверняка скажет, что тебя видел!

– Большие друзья, значит, прекрасно! – Я понял, что нашел выход. – Ты у меня просто умница! – От избытка чувств я чмокнул Наташу в щеку. Не понимая, в чем дело, она застенчиво улыбнулась и густо покраснела.

– Ты мне веришь?! – Я крепко взял девочку за руку, заглядывая в глаза. – Ну так вот, я даю слово, что Монах больше ничего и никому не сможет сделать! Никогда!

Наташа, ничего не понимая, удивленно и робко смотрела на меня…

Спустя двадцать минут я пинком отворил дверь бара, на которой висела табличка «санитарный час». По дороге я успел заскочить домой. Еще сидя у Наташи, я вспомнил, что позавчера забыл отдать Рафику пистолет, и сейчас он тяжело оттягивал карман моей ветровки. Посетителей внутри, естественно, не было, однако уборкой не пахло. Толстый Эдик, облокотившись на стойку, лениво таращился в телевизор, настроенный на коммерческий канал. «Растут лимоны на высоких горах, на крутых берегах, короче, ты не достанешь!..» – тряс телесами на экране Витя Рыбин, солист популярной группы «Дюна». В душном, плохо проветренном помещении пахло какой-то кислятиной и непромытыми пепельницами. Свет, пробивавшийся сквозь разноцветные окна, падал пятнами на лицо Эдика, делая его похожим на жирного клоуна. На звук открывшейся двери Эдик медленно обернулся и, ехидно улыбаясь, воззрился на мою забинтованную голову.

– Ба, кого я вижу, наш герой пришел! Никак упал где?

По его хитрой гримасе я понял, что Эдик прекрасно знает, как я «упал», и спрашивает, чтобы поиздеваться.

– Осторожнее надо быть, осторожнее, – продолжал он, расплываясь все шире и показывая гнилые, покрытые никотиновым налетом зубы.

В дверь робко просунулся помятый пьянчуга, с надеждой глядя на бармена.