Городской блюз

Самым крутым был трудовик Попович. Во-первых, он прочел практически все существующие книги (и несколько несуществующих) с помощью уникальной методики: значит, сначала выпиваешь стопарик после первого предложения, потом два стопарика – после второго, потом заливаешь три – после третьего и постепенно погружаешься в транссс – Попович обычно не помнил сюжет произведения, зато мог с точностью до тысячных определить, что именно закладывал в текст сам автор.

Во-вторых, трудовик посмотрел все телепередачи про внеземные цивилизации и стал настоящим специалистом в этой области, поэтому мог научить ребят выпиливать не просто какие-нибудь табуреты, а целые хитроумные механизмы для обнаружения и ликвидации потусторонних сил.

В-третьих, с ним всегда было весело, и даже такое безрадостное мероприятие, как уборка школьной территории, превращалось в квест. В какой-то момент он собрал восьмой бэ на заднем дворе, за турниками, в точке, откуда пацаны только что утащили полные носилки прелых листьев, выдал лопаты тем, кто еще ими не овладел, и сообщил, что обнаружил вибрации, и с этого мгновения им всем предстоит копать, причем желательно подобраться как можно ближе к ядру Земли. Оказалось, что где-то неподалеку от него зарыт тот самый компьютер, с помощью которого инопланетные пришельцы управляли всеми процессами на планете.

Сначала эта история произвела фурор, но потом все устали, да и Попович, будучи человеком неглупым, сообразил, что без экскаватора здесь не справиться, к тому же инопланетяне явно засекли повышенную активность спецотряда Поповича и надорвали небо, из которого притопил смертоносный радиоактивный дождь. Трудовик предлагал вытащить стремянку и зашить свинцовое полотно, но пацаны понимали, что скоро будет звонок и спасение мира придется отложить до следующего урока технологии.

Еще были всякие другие случаи, причем после некоторых (как в тот раз, когда Попович ради левитации предложил всем забраться на дерево и отпилить ветки прямо под собой) трудовика увольняли, но вскоре он снова приходил на занятия, вышвыривал из кабинета замещающего педагога и, приподняв дрожащий указательный палец, заявлял, что боевым искусствам он тоже научился у пришельцев. Никто бы и не рискнул сомневаться.

***

В городе присутствовал парк Строителей, однако не только. Немногочисленным туристам было невдомек, что самое интересное скрывается в парке Разрушителей, разбитом всего в паре сотен измерений от антипода. История парка была такая: в пятидесятых на месте подсобных хозяйств хлебокомбината, занимавших семь с половиной тысяч гектаров, задумали устроить парк, и задуманное осуществили, и получился как раз парк Строителей, зато потом, в девяностых, надоевший всем парк Строителей опустошили и дружно переметнулись в тот самый родной и непостижимый парк Разрушителей.

В парк Разрушителей художники выбирались на пленэр, чтобы писать постапокалипсис. В парке Разрушителей были стеклянный пруд и бычковая тропа, памятник Ленину, без которого в Орске по закону нельзя было открывать парк, и проклятая скамейка, где можно было посидеть, если других планов на жизнь уже не намечалось. В парке Разрушителей водились летучие, плавучие и ползучие мыши, здесь же рос хитроумный ядовитый плющ, мимикрировавший под деньги для игры в магазин. Летом в парке Разрушителей можно было кататься на драндулетах, зимой – пить грог в кафе «Равана», весной – обрекать себя на боль через роковые свидания, а осенью, естественно, предстояло браться за дело и сокрушать все живое, чтобы оно ненароком не сгнило и чтобы самому ненароком не сгнить. Осенью парк Разрушителей полонили энтузиасты гибели, которых власти города пробовали собирать в движение по образцу доисторических ячеек из парка Строителей, но движение было слишком броуновским, да и члены его к июню обычно отказывались от своих идеалов и пробовали жить.

На конец прошлого тысячелетия намечали перепланировку парка Разрушителей в парк Свободы, но ее так и не успели осуществить. Парк Разрушителей не хотел, а все-таки объединял людей, ныне обмельчавших до платного крушения посуды в защитных очках под попово-роковые композиции.

***

Что касается дяди Коли, родители по какой-то причине недолюбливали вечного искателя приключений и неохотно отпускали Федора в гараж, на рыбалку или просто покататься по городу с неизменно веселым, громким и ни много ни мало безгранично крутым мужиком. Наверное, это потому что дядя Коля говорил грубые словечки и очень любил пить пиво, а еще знался с бандитами, сыновья которых задирали и колотили хороших ребят во дворе, где жили Федор и его семья.

Федор не проводил параллелей, а просто любил дядю, с которым всегда было весело и легко, и можно, не стесняясь, говорить про самые сокровенные штуковины, а еще водить настоящую машину или пострелять из настоящего пистолета. Общаясь с дядей Колей, Федор становился взрослее – он сам чувствовал, как в голове начинают возникать вполне конкретные ответы на житейские вопросы, как вселенная становится проще, а город – живее и ближе.

Мама и папа помогали избегать проблем, а дядя Коля учил их решать. Федор практически ни разу не видел дядю Колю озадаченным, хотя переделки случались всякие: то поехали по грибы да ненароком сошли с тропинки, то влепились прямо в машину милиционеров, то спалились, что без билета пронырнули в кинозал. Дядя Коля даже рассказывал, что однажды ему пришлось в одиночку махаться с четырьмя исполинскими беспредельщиками. Изо всех этих щекотливых ситуаций он выходил победителем с помощью хитрости и сноровки, так что Федор прилежно запоминал ходы и приемы, которые использовал шабутной сенсей.

Федор, естественно, не знал, что ловкость дяди Коли также помогла ему оттяпать половину бабушкиного наследства, полагавшуюся отцу. Об этом дядя Коля не рассказывал, и отец не рассказывал тоже – он скрипел зубами и уходил на кухню или в ванную комнату, чтобы лишний раз не пересекаться с нерадивым родственником, и все время думал об этой ситуации, а еще о том, что дядя Коля занял у него увесистую сумму денег и не вернул, а до этого занял еще одну сумму денег и не вернул, и, конечно, он занимал всякие другие суммы и тоже их не возвращал ни в коей мере. Еще отец вспоминал, как они чуть не подрались, когда рыбалка была слишком долгой и дядя Коля там слишком уж озверел.

С дядей Колей было легко, потому что он четко для себя определил, какая у него во вселенной точка отсчета, и поместил вращаться вокруг оси все остальные объекты, попадавшие в его систему координат. Федор долгое время хотел быть похожим на дядю Колю. Но получалось не всегда, и он пока не знал, что с этим делать в будущем.

***

Время от времени в городе проходило голосование. Темы были, как правило, насущные и фундаментальные – правительство обращалось к своему народу, чтобы выяснить наконец: тьма или все-таки свет, свобода или, может быть, рабство, резкое повышение налогов или бесплатные мороженое и кинотеатр? День выборов объявляли выходным, чтобы человек мог проснуться не впопыхах, а как следует, позавтракать в кругу семьи, обсудить сложившуюся ситуацию с самыми близкими, причесаться да заправиться и тогда уже спокойно выдвигаться к пункту голосования, расположенному не более чем в десяти шагах от каждого дома.

Василий был человеком кротким, поэтому долгое время игнорировал решение глобальных вопросов, предпочитая проводить внеплановый выходной с семьей и шашлыками на реке Кумак, что в 30 километрах от города – там, конечно, в дни голосований было достаточно толпливо, но все-таки не так сильно, как на официальном городском пляже.

Однако был один случай, когда властям настойчиво велели повысить явку, и правительство задумалось, а потом строго-настрого запретило кататься на речку тем, кто еще не поставил заветную галочку и не получил об этом уведомление с подписью и печатью комиссии по голосам. Выборы тогда ожидались серьезные и действительно важные, а решить на них предстояло следующее: «будем ли мы развиваться и строить современный город с инновациями и прибамбасами или же раздолбаем все к чертовой бабушке, откажемся от нравственных ценностей и перережем друг друга в неистовом исступлении безумствующих слепцов?». Самый великий главарь даже выступил по телевидению и пообещал лично пожать руку каждому, кто выполнит свой гражданский долг. Но Василий не смотрел это выступление, потому что смаковал кассету из проката, да и вообще телевидение не любил.

В утро голосования он вышел из дома, чтобы купить лаваш да какого-нибудь питья, и во дворе столкнулся с организаторами, утащившими за гаражи детские качели, а на их место притаранившими недвусмысленную синюю будку. Василию резво замахал верховный наблюдатель участка, но он сделал вид, что ничего не понимает, и посеменил со двора, озираясь по сторонам и лелея надежду не вляпаться в соседнюю избирательную подворотню.

В магазине «Удача» всегда был достойный ассортимент продуктов, однако в то утро там приключился выбор всего лишь из двух вариантов, каждый из которых с трудом мог заменить Василию напиток или лаваш: он так и остановился в дверном проеме, размышляя, можно ли было по рассеянности ошибиться дверью, и прекрасно понимал, что нет, ошибиться дверью он совершенно точно не мог. Зато мог проголосовать, о чем ему сообщил очередной услужливый наблюдатель. Василий указал рукой в глубину магазина и спросил: «А это, хлебный отдел когда вернется?». Надзиратель поднял указательный палец к протекавшему потолку и произнес: «А это уже Вам решать, уважаемый гражданин».

Василий матюкнулся и пошел домой, хмуро отбиваясь по дороге от бюллетеней. Василий топал по лестнице собственного дома два этажа, а потом отворил дверь собственной квартиры увесистым продолговатым ключом, только для того чтобы увидеть в собственном коридоре урну, а рядом с ней расплывшегося в склизко-сопливой улыбке собственного наблюдателя. Василию торжественно пообещали, что жена с сыном вернутся, сразу после того как он соберет совесть в кулак и сделает наконец свой выбор. Так Василий единственный раз в своей жизни проголосовал. А потом поехал на речку.

***

Каждому городу нужен герой. Возле бассейна «Пингвин» была заброшка, которую местные за причудливую «крылатую» планировку окрестили Птицей. Сначала на Птицу лазали беспризорники, еще с нее прыгали несчастливо влюбленные, а в какой-то момент там поселился дурачок Афанасий – тощий и усатый индивид, уверовавший в свое невесть откуда возникшее предназначение – раз и навсегда очистить улицы от преступности. Афанасий не придумывал себе псевдоним, потому что местные к тому моменту уже сами продвинулись в нейминге и достаточно быстро соорудили для своего спасителя говорящее прозвище Терпила-мен.

Про него не сохранилось комиксов и экранизаций, зато были снимки и целая статья «Большой Орской Газеты», редактор которой в агрессивной манере требовал выкурить героя из логова, а Птицу разрушить, ведь ничего хорошего в ней до сей поры не произошло. Терпила-мен газету не читал, поэтому жил и по возможности патрулировал город на предмет противодействия криминальному элементу.

Одно время Терпилу-мена побаивались, потому что на борьбу с преступностью он обычно выходил с розочками и железяками, подобранными прямо около Птицы. Другое время его признавали полезным, ведь он мог по делу перепугать разбесившуюся шпану или даже предотвратить настоящую пакость, как, например, тем вечером, когда гопчики тащили к себе в машину начиненную одноклассницу. Терпила-мен выскочил из-за угла, замахнулся еще целой бутылкой, и удивленные бандюганы ослабили хватку, отчего девушка выскочила и кое-как домельтешила до ближайшего подъезда. Беда только в том, что герою эту же бутылку разбили о голову. Сам Терпила-мен всегда утверждал, что не чувствует боли, и в этот раз тоже не успел ощутить особого дискомфорта, потому что отключился почти сразу, как пропустил роковой удар. Потом его еще напинали, но беззаконие он все-таки предотвратил.