Написано слезою. Сборник рассказов

– Дело в том, – начал я медленно и спокойно, чтобы не запутаться и не показаться глупым – что я обдумываю многие предстоящие события у себя в голове: я рассматриваю свои возможности, детали событий и возможные исходы. В основном хорошие исходы. Но, к сожалению, всё заканчивается даже не близко к моим раздумьям. Многое заканчивается худо… Я считаю это проблемой, ибо это часто со мной происходит. Мой вопрос звучит так: как мне быть с этим, то есть, могу ли я что-то изменить, чтобы всё кончалось иначе?

«Тень» около минуты обдумывал мои слова, несколько раз он сам себе усмехнулся под нос.

– Хороший, но глупый вопрос. Глупый потому, что ты особо не в силах что-то исправить, ведь судьбу, человек, очень уж трудно изменить. Прежде всего, тебе нужно готовиться не к лучшим исходам, а к худшим. Во-первых, так ты будешь морально готов принять «поражение». Может быть, когда будешь готовиться к худшему, ты увидишь какой-то момент, который действительно произойдёт. И который ты, может быть, сможешь предотвратить. Во-вторых, есть «закон обратного», который гласит: когда ждёшь хорошее, происходит плохое, и наоборот. Готовиться к плохому трудно, я не спорю. Ты сам, я думаю, прекрасно понимаешь это. Поэтому лучше всего ничего не продумывать, принимая от судьбы всё, как есть. Ты тяжело принимаешь плохое, потому что много думаешь о хорошем. Я не заставляю тебя думать о плохом, если ты этого сам не хочешь. Я хочу тебе доказать, что лучше ни о чём не думать. Будь что будет.

Далее он как будто читал мои мысли. Но не только те, которые были у меня в голове сейчас. Но и те, которые были у меня в голове раньше…

– Конечно, нужно прикладывать максимум усилий, чтобы не случилось нехорошего, думаешь ты. Тогда намотай себе на ус ещё кое-что: чтобы ни о чём не думать, нужно больше совершать каких-либо поступков, «делать дела» так сказать. То есть предпринимать больше каких-либо усилий для улучшения ситуации, для улучшения исхода. Но если подумать ещё глубже, то действия не всегда помогают исходу. Иногда лучше ничего не делать. Из этого выходит, что не стоит ни думать, ни делать ничего. Решай проблемы по мере их поступления, ничего лишнего не делай, а то себя погубишь…

Тут «тень» приостановил речь, сделав хмурый взгляд (я в этот момент почему-то посмотрел на «тень», он смотрел всё это время на землю перед собой в метрах трёх). Только я хотел что-то сказать, но «тень» продолжил речь.

– Запомни лишь одно: что бы ни случилось, всё к лучшему, ибо никому из нас не дано знать, что действительно хорошо, а что плохо. Может, с тобой наоборот только хорошие вещи случались; да, не так, как ты хотел, но так лучше. Не задумывайся о событиях, не заостряй внимания на такой глупой проблеме, живи тем, что Бог шлёт, ведь Он однозначно лучше знает, что для нас положительное, а что – отрицательное.

После этих слов «тень» тяжело вздохнул и выдохнул, я резко вспомнил, что сделал так же перед тем, как отодвинуть траву, затем я услышал шорох сзади, резко обернулся, ничего не увидел и вернул взгляд обратно, но «тени» уже не обнаружил.

Я не стал думать о «тени»: как он исчез, почему он тяжело вздохнул… Я задумался о прошлом: стал обдумывать произошедшее со мной, смотря на всё с другой стороны. И действительно, я находил аргументы в подтверждение того, что события, на которые я говорил «плохие», показались теперь вполне нормальными для меня и даже положительными.

После этого диалога я не стал обдумывать события, смирившись с прошлым и усвоив слова «тени». Я взглянул на небо: разговор был недолгий, ибо темнее не стало (пока я слушал слова «тени», я как бы отключился от мира и не видел окружающего – это было для улучшения внимания). Только тучи стали постепенно уходить вдаль. Я потихоньку отправился домой, решив никому ничего не рассказывать…

Фонари

Этот юноша уже не помнил своего имени, он настолько далеко ушёл в себя, что забыл многое о себе, своей жизни, о прошлом и о многом, что происходило и происходит в мире. Днём он сидел дома и некуда не ходил, ибо ему было всё равно на многое… Он очень любил просто смотреть в окно на фонари в парке, который был рядом с его квартирой.

Этот юноша был высоким, черноволосым и худощавым человеком лет двадцати. За эти двадцать лет с ним произошло столько «тяжёлых» для него событий, ненужных его душе и разуму, что он стал уходить в себя со временем всё больше и больше; ему стало всё надоедать…

Юноша ждал лишь ночи, когда загорятся те самые фонари, на которые он смотрел из окна каждый день. Когда же наступала та самая долгожданная ночь, парень пулей выбегал на улицу и шёл в парк. Он любил смотреть на горящие фонари, на листья, которые становились намного зеленее от света, на сам свет, падающий на землю. Иногда парень просто садился на лавочку, закрывал глаза и отдыхал от жизни, просто переставая думать.

Мысли его были о прошлом и, хоть ему было всё равно на то, что было и будет, в парке под фонарями юноша невольно вспоминал о былом. Но эти мысли не давили на него, не заставляли страдать; он смотрел как бы фильм о себе, но со стороны случайного и безразличного ко всему прохожего…

Паренёк жил с мамой, которая целыми днями пропадала на работе, лишь на выходных она была дома. Эта женщина не обращала особого внимания на её грустного и молчаливого сына, её не смущало то, что он целыми днями был дома, а по ночам уходил и часами пропадал где-то (но всегда возвращался целый, как будто он нигде не бывал).

Она не замечала своего сына потому, наверное, что имела хорошую должность и, соответственно, зарплату, периодически посещала любовников и вообще вела активный, но отдельный от сына образ жизни. Единственное, что делало её матерью – это забота, хоть и отдалённая. Она готовила своему сыну поесть, убирала за ним (хотя он почти не мусорил), стирала его вещи. Она была довольна сыном в том плане, что он не доставлял ей проблем. Он менял одежду один раз в неделю, очень мало ел и почти ничего такого не делал, что могло вызвать хлопоты. А парнишка уже не обращал на мать внимания…

И вот в очередной вечер в парке юноша снова видел «фильм» о своём прошедшем у себя в голове. Это было прошлой осенью, в этом же самом парке. Только был не вечер, была ночь. Парнишка шёл рядом с той, которую любил. Но он не знал о том, что его возлюбленной было «плевать» на него. Он был ей интересен, но не более. Они вдвоём часто прогуливались здесь, обсуждая самые разные темы. Он любил шутить с ней, она всегда смеялась, ему нравился этот смех…

Он всё больше и больше со временем влюблялся в неё, а от неё не было ничего, кроме разговоров и смеха…

Однажды они гуляли вечером в том самом парке. Тогда паренёк ещё не любил фонари, он не обращал даже малейшего внимания на них, он был увлечён ею, полностью погружен во внимание к ней… И вот, присев с ней на лавочку и разговорившись, после первой минутной паузы он признался ей в любви…

Много ненужных слов она сказала ему, пытаясь сказать «нет» намёками. Он был не глуп и всё понял сразу; далее у него был выбор: промолчать или сказать что-то. Если бы парень молчал, всё могло быть иначе…

Юноша не стал молчать, он уподобился девушке и стал воспроизводить множество ненужных слов в едком тоне. В итоге они поссорились, девушка встала и ушла быстрыми шагами…

Парню даже захотелось заплакать, он впал в ступор. Но он не стал плакать, а просто закрыл лицо руками и долго сидел в такой позе, уйдя в себя. Когда он всё-таки смог выйти из «забвения», он открыл лицо и сразу же поднял глаза наверх. Парнишка увидел горящий фонарь окружённый листьями какого-то дерева. Они были очень-очень зелёные из-за освещения. Юноше это очень приглянулось, у него как будто отлегло с души. Он долго смотрел на листья и фонарь, уже ни о чём не думая, грусть стала сменяться спокойствием и лёгким весельем. Но это было даже не веселье, а скорее эстетическое удовлетворение души…

Вернувшись домой и, завалившись на кровать, парень потерял хороший настрой, к нему вернулись мысли о ссоре, и он пролил немало слёз, уткнувшись лицом в подушку…

Несколько ночей после ссоры юноша долго не мог заснуть. Потом пришла бессонница и, не решившись просто так лежать, он принял решение пойти в парк. Первый раз он просто прогуливался, борясь с мыслями о ссоре, но потом, в следующий раз и каждый любой другой, он садился на лавочку и смотрел на фонари. Какой-то из них светил старым жёлтым холодным светом, другие горели белым. Он был более приятен для глаз.

Через некоторое количество прогулок паренёк стал смотреть только на один фонарь перед ним. Это тот самый фонарь, на который юноша смотрел после ссоры с девушкой. Тот самый фонарь, который освещал листья, делая их очень зелёными. Тот самый фонарь, который помог юноше смириться с несправедливостью людей «любишь ты, не любят тебя». Который помог ему уйти в себя. Фонарь как бы лечил паренька…

Всё это паренёк видел в своей голове в этот вечер и этой ночью, ведь пока он смотрел «фильм» у себя в голове, время быстро шло к полночи.

Через несколько очередных посиделок на лавочке по вечерам и по ночам фонарь начал стирать парню память: некоторые детали событий стали забываться, искажаться, постепенно оставшиеся события стали сливаться в быстрый и непонятный «фильм», который со временем потерял как смысл, так и значение, а потом забылся полностью и навсегда…

В один пасмурный вечер юноша пришёл в парк, уже не зная зачем, он не думал больше ни о чём, он был «исцелён от прошлого». Он перестал ходить в парк вообще, стал больше спать, а его жизнь стала налаживаться…

***

И весь смысл не в пареньке, не в девушке и даже не в фонарях. Весь смысл в том, что для исцеления души человека необходимо что-то такое, что возьмёт его за душу (но желательно, чтобы это не был какой-нибудь человек, за исключением близких). Это может быть всё что угодно: дерево, которое растёт у вас за окном, какая-нибудь ваза с красивыми цветами, вид из окна, домашнее животное, какая-нибудь интересная картина и многое, многое другое. Даже те же самые уличные фонари…

Конец эпохи

I

Это было зимой, в краю, где снег выпадает очень редко, а если он всё-таки выпадет, то полежит день или два и растает. Погода всё же была пасмурная, но дождя не было и не намечалось; тучи просто растянулись по всему небу, создавая грустную атмосферу. Её дополняли безлиственные деревья вокруг. Из-за них всё вокруг казалось серым и печальным. Температура была не минусовая, но настолько маленькая, что «пробирало» сильнее, чем при морозе (по ощущению). В такое время хотелось сидеть либо дома в кругу семьи и пить горячий чай, либо сидеть в компании приятных людей и пить «горячительные» напитки. Я не собирался заниматься ни тем, не этим, и потому отправился в клуб литераторов.

Это было в посёлке «Z», недалеко от большого города «X». В одном из немногих двухэтажных зданий этого посёлка как раз и располагался клуб литераторов. Почему он не был в городе? В городе большинству людей было уже, честно говоря, плевать на книги, и это не только потому, что «прогресс» заменил многим людям книги. Но ещё и потому, что все истории были уже предсказуемы, не было ничего «нового и уникального», чего ещё никто не писал (всё уже было перечитано ни один раз). В городе люди ходили в библиотеки только для решения какой-то поставленной им задачи, не для собственного интереса, а в посёлке люди посещали библиотеку часто, почти всегда ради себя и своих знаний. Вдобавок в этом селе проживали некоторые писатели, не слишком известные, но, тем не менее, вызывающие внимание к себе. Они и организовали клуб литераторов, который помогал читателям в их выборе хорошей и полезной книги, а также пытался решить вопрос о создании «новых и уникальных» рассказов.

В двухэтажке на первом этаже находилась библиотека (одна на весь посёлок), а на втором этаже находился этот самый клуб литераторов. Он разделялся на три кабинета: комнату хранения книг литераторов (в этих книгах они и пытались найти зацепку для решения вопроса о «новых и уникальных» историях), зал заседания литераторов (в нём было три дивана, стол и несколько шкафов с предметами для чаепития) и кабинет для «оказания помощи читателям» (в которой было три стола: главный – председателя общества литераторов, а два других – для «собеседования»). В кабинете в основном происходила «консультация» по поводу выбора книги, либо председатель или кто-то из литераторов читали и размышляли над какими-то вопросами. Все массовые обсуждения, разговоры или что-то другое массовое происходило в зале заседания. Там-то сегодня ждали меня и других литераторов для очередного «консилиума».

Прежде чем рассказать про заседание, я расскажу про литераторов и самого председателя (весьма интересного человека, озадаченного вопросом о «новых и уникальных» рассказах, причём озадаченного больше всех, как и я). Нас было четыре литератора: Романов, Северов, Тихий и я. Председателя звали Надеждин, а его секретаря (который не был литератором, но присутствовал на всех заседаниях) Балаболов. На этом заседании должен был ещё присутствовать какой-то юноша, уверявший председателя, что может помочь нам (с нашим вопросом). Мы слабо поверили в это, а Надеждин в надежде на любую подсказку или зацепку впервые разрешил присутствовать ещё кому-то кроме постоянного состава «шести дум» на заседании.

На самом деле это уже были не заседания, а обычные чаепития, ибо все наши попытки что-то найти уже были тщетны: мы уже перепробовали действительно много методов и способов поиска «нового и уникального» (НИУ – как мы привыкли сокращать). Несколько последних «заседаний» были обычным чаепитиями, где четверо «дурачков» говорили не о книгах, а о жизни, а мы с Надеждиным молча смотрели друг другу в глаза, ожидая, что кто-то из нас всё-таки придумает что-то.

У всех нас (кроме Балаболова, он «загонял» нам про прогресс и перестроение потребностей человека и не искал ответов, а только сбивал нас с толку) были свои идеи и мысли по поводу НИУ. У меня с Надеждиным была одна идея: найти ответы в книгах. Мы подозревали, что где-то глубоко они есть, потому-то мы и читали каждый день, когда было свободное время. Мы хотели попробовать создать сами это НИУ (только вот сделать планировал я, Надеждин не был Литератором, он всего лишь написал пару рассказов и одну повесть). У Романова была идея создать что-то большее, чем роман, объединив несколько сюжетов в одно целое. Он хотел создать несколько параллельных сюжетных линий, не имеющих отношения друг к другу, которые должны были сойтись по стечению обстоятельств. Он планировал создать что-то наподобие сериала, только в книжном виде: большую историю, которую можно было бы продолжать и продолжать, выпуская своевременно новые «серии» книги. Северов был пессимистом: он почти принял «поражение» книг перед «прогрессом». Единственным выходом он считал углубление в фантастику, то есть он хотел написать ещё больше фантастических историй, но куда ещё больше? Тихий же пытался найти ответ не в книгах и в мыслях, как я с председателем, а в словах и историях людей ведь именно «со слов других» писалось много историй, вот он и думал, что НИУ можно создать «со слов». Для этого он и показал Надеждину юношу, у которого хотел узнать какую-то историю. Он убедил председателя в том, что что-то у него всё-таки есть. А Надеждин от безысходности даже разрешил пригласить юношу на заседание, чтобы лично послушать историю и, возможно, сообразить что-нибудь.

II

«Собрание» было назначено на 12 часов, раньше, чем обычно. А раньше для того, чтобы мы сначала смогли подискутировать без гостя (ему было велено прийти в 16). Председатель с Балаболовым обычно приходили раньше, но в этот раз раньше пришёл только Надеждин, а «секретарь» опоздал на полчаса. Но он не опоздал на начало дискуссии, так как мы подготавливали стол как раз всё то время, пока отсутствовал Балаболов.

Я, к моему сожалению, в этот раз пришёл последним, а явился я за 10 минут до назначенного времени. Несколько последних «чаепитий» начинались на 5-10 минут позже назначенного времени, так как все литераторы специально опаздывали (кроме меня, я приходил всегда чуточку раньше). В этот же раз они, наверное, пришли минут на 20 раньше, чтобы пообсуждать «жизнь», ибо после начала заседания у нас планировалось серьёзное обсуждение нашей злободневной темы.

Почему я сожалею об опоздании? Это не из-за того, что я не попал на беседу этих «дурачков», нет. Я просто люблю устраивать хорошее место себе на диване, которое было постоянно одно: на среднем диване. В этот раз оба места на диване по краям были заняты: с одной стороны сидел Северов, а с другой (на моём месте) сидел Балаболов (точнее там лежала его шляпа – место забронировано, сам он ещё где-то «шлялся»).

На диване по левую сторону от стола сидели Романов и Тихий, а по правую сторону, облокотивший на дужку рукой и, подпирая голову, сидел Надеждин с задумчивой и хмурой гримасой. Место рядом с ним было, слава Богу, свободно, оно «ждало» меня. Это меня немного обрадовало, ибо приятно было сидеть только с Надеждиным.

В 12:00 мы начали накрывать стол. Не буду рассказывать, что на нём было, просто скажу, что он был довольно богато накрыт. К 12:30 мы закончили. Балаболов, как всегда, опоздал, мы уже не стали спрашивать его, почему он опять пришёл позже назначенного времени. Единственное, что заставляло его отчитываться, это выговоры председателя. Но в этот раз он даже не взглянул на Балаболова. Он просто молча смотрел в одну точку, не обращая внимания на разговоры наших «товарищей», на наши «манипуляции» для накрытия стола, на громкий гул, создаваемый всей нашей суетой. Он как будто спал.

Когда все уселись (я сел рядом с Надеждиным), председатель вдруг повернул голову в мою сторону и взглянул на меня. Мне показалось, что он хотел узнать, кто сел рядом. Ибо, наверное, он не только ничего не слышал, но и ничего не видел, пока мы накрывали стол. Он, как мне показалось, чуточку обрадовался, увидев рядом меня. Затем председатель осмотрелся и понял, что пора начинать. Он очнулся от своих мыслей и начал диалог тем, что сказал всем замолчать. Далее развязался диалог между всеми нами, где каждый говорил по очереди, мы уже ждали этого с нетерпением, ибо с началом диалога мы начинали чаепитие. После просьбы председателя замолчать Балаболов взял чайник и начал наливать себе чай. Мы много раз говорили ему, что это не по правилам этики, что нужно наливать сначала другим, а потом себе. Но ему, этому эгоисту, было всё равно.

Н: «Что ж, господа, давайте начнём наше очередное собрание по поводу НИУ. Итак, у нас с вами сегодня план таков: до 16 часов мы будем подводить итоги нашей с вами работы, пытаясь найти что-то упущенное. А после 16 нам нужно радушно принять гостя и внимательно выслушать его, законспектировать его слова по возможности. Я надеюсь, что этот день будет продуктивным».

Многие фразы Надеждин говорил на каждом заседании, мы уже привыкли к ним, и поэтому они уже не внушали нам надежды, а вот председателю… Он верил в лучшее, хотя понимал, что мы все в тупике, по крайней мере пока что.

Б: «Итоги, так итоги. Я так понимаю, товарищ Надеждин, нам нужно вспомнить все «жанры» и «типы» историй, которые есть. А точнее нам нужно найти тот «тип», которого ещё нет, а для этого нужно перебирать все имеющиеся, но не только в литературе, но ещё и в наших головах».

Н: «Да, товарищ Балаболов, вы правильно поставили нашу задачу на сегодня. Я попрошу вас помечать всё, что сможете вспомнить, и поправлять нас, если мы будем повторяться. Так же я попрошу вас следить за тем, чтобы ни один «жанр» или «тип» не улизнул мимо. Если вдруг кто-то из нас не скажет о нём».