Алиса

Матвей смахнул ручеек пота с Алисиного лба и многозначительно сказал:

– Худеешь? Неприятности всегда легче переносить в лучшей физической форме. Ты далеко собралась ехать?

Алиса думала, что, пригласив с собой Матвея, она создаст только больше препятствий на пути к Асунте: кому-то нужно будет следить не только за ее животными, но и за его сучкой тоже. Хотя Матвей был очень мобильным со своей собакой – они всюду ездили вместе. Как с женой.

Матвей ждал ее ответа. Алиса села на лавку, не обращая внимания на то, что полотенце сползло с одной груди, и рассказала про звонок Асунты.

Матвей сказал, что не уверен, что сам останется в городе, и ничего пообещать не может.

«Придется звонить Сергею. Он не откажет и заодно перемоет всю посуду, зеркала и окна. Хорошо все-таки, что жизнь в семье учит мужчин хотя бы этому. Правда, это может усложнить дальнейшие отношения – он может подумать, что такая услуга с его стороны должна быть отмечена не просто словами благодарности…»

До дома они доехали в Матвеевой машине очень быстро. Алиса сказала, что ей надо еще собираться, и заспешила домой.

Матвей взял ее за руку и спросил почти с дрожью в голосе:

– Ты едешь не одна?

Она едва не ответила: «Не одна – с тобой», но прикусила язык на секунду, потом произнесла:

– Не знаю еще. Я тебе вечером перезвоню. Ну все.

Пока.

Все повторилось, как несколько часов назад: ключ не желал лезть в замок, в квартире, отзвонив, телефон принимал короткое сообщение, но на этот раз от Бертольда, любовника с переменным успехом номер четыре».

Алиса стояла на пороге квартиры с розовым рюкзачком в руках. Из него торчал уголок бордово-черного купальника. Бертольд сообщал ей, что он совсем недалеко географически, что время около 10 вечера в понедельник, он не понимает, где она безумствует в начале недели, но хочет зай…

На этом месте автоответчик отключился. Алиса поняла, каких букв не хватало в последнем слове. У нее был Бертольдов номер телефона, но она не позвонила, а загадала, что позвонить должен будет опять он. Прополоскав и развесив мокрые вещи, Алиса включила телевизионное изображение на канале MTV и стала собираться к поездке.

Ричмонд находится на юге, а это значит, что нужно брать с собой только летнюю одежду, но побольше единиц, потому что придется потеть.

От такой перспективы Алиса немного пригорюнилась – ходить все время со влажным лбом, как чахоточной, она не очень-то хотела. Но с другой стороны – лесное озеро принесет прохладу.

Вещей набралось немало. Теперь надо было найти подходящее вместилище для всего этого. Если задуматься, то багаж может быть по важности не ниже самой поездки. Понятное дело, что когда ты путешествуешь ночным автобусом, то не так важно, какого фасона у тебя сумка. Брать с собой чемодан в такую поездку «противозаконно». Да и с сумкой не все так просто, как кажется: кожаную брать не стоит, потому что подумают, что связана либо с мафией, либо с порнобизнесом. Откровенно спортивную брать не стоит, потому что будет выглядеть с ней, как неимущая и уже безразличная на этот счет персона – забрала сумку у мужа или сына, и тем теперь в спортзал не с чем ходить.

К счастью, в эту минуту раздался телефонный звонок, которого она опасалась и ждала в одно и то же время. Голос Бертольда звучал так, как будто они расстались полчаса назад – безмятежно-расслабленно. Он относился к той категории людей, которые принимали решение не только за себя, но и за других, часто без других на то согласия. Вот и сейчас он приличия ради спросил: «Как дела? Если ты одна, то я поднимусь – я звоню из парадной…»

Алиса не любила такую манеру ведения разговора, но не находила это достаточно веской причиной, чтобы сказать об этом Бертольду в очной беседе. Она, как всегда, промолчала по теме, но решила отыграться на свой лад: «Ноги вытри в парадном и в квартире обувь сними – я полы намыла. Дверь открыта. Я в туалете».

И побыстрее повесила трубку, чтобы не разразиться смехом.

Алиса любила розыгрыши, но ее окружение и возраст наступали на горло и этой песне. Однако с Бертольдом она себе разрешала расслабиться, особенно после потери очка, как случилось только что. Динамика их отношений была иррациональной от начала до конца: каждый из них оставался при своем мнении при любых разборках. Они не соглашались даже по поводу третьих лиц. Бертольд, несомненно, был фигурой. Они познакомились, так сказать, в рабочей обстановке. Бертольд был представителем многих компаний, которые продавали или давали в ренту медицинское оборудование. В далеком прошлом он был изобретателем-неудачником. Неудачником в том смысле, что его изобретения если и были внедрены, то приносили доходы не в его карман. Сертификатами от его патентов можно было обклеить пару комнат, но что толку-то. Однако с тех пор Бертольд значительно поумнел. В Штатах он изобретениями не занимался. Первую работу ему найти было тоже непросто: работодатели говорили ему, что у него слишком высокая квалификация для самого сложного, что могло бы выйти из строя на их предприятиях. В конце концов он устроился работать мастером по гарантийному ремонту в большую компанию, которая производила принтеры и другое офисное оборудование. У него были определенные сложности с языком, но умелые руки и здесь выручали его.

После двух лет работы, когда он разобрался, что ему недоплачивают примерно половину того, что он стоит, Бертольд решил уволиться и даже написал заявление. Через два дня его пригласили в офис какого-то директора такой величины, что он и на работе-то бывал наездами, и после нескольких минут переговоров увеличили вдвое его жалование.

Но и этого Бертольду было мало. Он решил, что может заключать договора с различными компаниями на продажу и гарантийный ремонт их продукции, как независимый консультант. Ему платили зарплату за ремонты и комиссионные за продажу. Достигнув определенного потолка, он загрустил и стал искать что-то иное.

Обо всем этом Алиса узнала в период его ухаживания за ней. Он не таскал ее на дискотеки или бродвейские шоу, не водил гулять безлунными ночами по опасным паркам, а солидно сидел с нею в ресторанах, куда запись была за месяцы вперед. Ел там и пил. Его истории были похожи на старинный фильм «Седьмое приключение Синдбада»: они не повторялись, но выглядели одинаково, как лепестки ромашки.

Серьезность отношения к ней в отличие от других измерялась исключительно подношениями. Судя по ним, можно было подумать одно из трех или все три вместе: или он так богат и это всего лишь знак его внимания, или он так глуп и не понимает, что за такую стекляшку ему будет заглядывать в рот настоящая королева в изгнании, или все это ему надо для себя и поддержания статуса в собственных глазах.

У него была семья в Нью Джерси но в городе была его клиентура, поэтому он и приезжал сюда. Однажды Бертольд сказал Алисе, что не только поэтому.

Они сидели на светлой в любое время дня и ночи кухне и не спеша поедали вкусности южно-русской кухни. Бертольд не умел подолгу молчать, как другие мужчины, – он становился беспокойным. Алиса знала про его эту черту и старалась быть хорошей хозяйкой и поддерживать разговор. Иногда она опускалась до того, что они говорили на «производственные» темы. Бертольд должен был ремонтировать что-то гарантийное у нее в офисе.

Она помнит, как познакомилась с ним именно таким образом: однажды она заканчивала работу довольно поздно и обнаружила, что в офисе она вовсе не одна, а с каким-то раздетым до майки мужчиной. На голове у него была какая-то медицинская шапка с увеличительными зеркалами, как у офтальмолога, а в руках какой-то щуп-отвертка с подсветкой.

Алиса спросила его тогда, как долго он собирается еще работать.

Он сказал, что может закончить через пять минут при условии, что она разделит с ним ужин. Уйти она все равно никуда не могла, и минут было не пять, а двадцать пять.

Они ужинали до глубокой ночи и сдружились настолько, что так в тот раз и не расстались.

Бертольд довольно часто звонил ей, а когда бывал в Нью-Йорке – обязательно устраивал ей «больничный день» с посещением мест, куда самой ей было бы не попасть – начиная от магазинов и кончая модными премьерами. Она думала, что если бы перерывы между их встречами были короче, она бы могла привязаться к нему одному и серьезно.

Он делал ей дорогие по любым стандартам подарки и в шутку называл их наборами: к каждой одежке прилагалось что-нибудь драгоценное. У нее собралась приличная коллекция такого добра, но на это она обращала внимания меньше, чем другие женщины.

Вот и сегодня Бертольд в середине их ужина спохватился и сказал: «Чуть не забыл!» – и достал из кармана черный бархатный кубик-коробочку. Именно такую коробочку Алиса боялась увидеть. Она знала, что ее содержимое может все между ними разрушить.

«Фу, пронесло», – екнуло у нее в голове, когда Бертольд достал из футлярчика белый перстенек в блестках с желтым камнем и сказал, что сегодня у них годовщина. Правда, не сказал чего. Алиса знала, что он говорит так специально, чтобы не смущать их обоих беспричинными подарками. По его понятиям, кроме основной причины должна быть и видимая.

Желтый камушек напомнил ей о новых желтеньких капри с пуговками, которые она почти позабыла отложить для поездки. Бертольд неуклюже заметил, что желтые камни были особенно модными в прошлом сезоне, но бриллиант он и в Африке бриллиант.

Алиса корила себя, но звонить Матвею и Сергею нужно было, несмотря ни на какие укоры. Телевизионные новости закончились, и началась дружелюбная словесная потасовка между телеведущими. Иногда Алиса думала, что вся суть их потасовок сводится к тому, чтобы показать миллионам зрителей, что телеведущие не роботы и ничто живое им не чуждо, и это были их звездные секунды – они не читали с листа и не смотрели на зеленую точку над камерой.

Бертольд поставил чайник на огонь и занимался теперь посудой. Алиса извинилась, что желудок ее совсем распоясался – наверное, теперь добавляют английскую соль в воду в бассейне, – и выпорхнула из комнаты.

Сергей, оказывается, ждал ее звонка последние четыре часа (плохой знак).

Она слушала его напористую речь о ее неповторимых качествах и тут же проверяла некоторые из них в зеркале над раковиной. Алиса знала, что лучше не перебивать и дать возможность излиться тому, что накопилось и ждало. Неожиданно он замолчал, и она сказала: «Сережа, у меня есть к тебе просьба… – похвалила себя, что не сказала «большая» и продолжала: – Мне надо уехать на несколько дней, так не мог бы ты пожить у меня и присмотреть за квартирой и животными?»

Он сразу же согласился и предложил встретиться прямо завтра вечером для передачи ключей.

С Матвеем все было гораздо сложнее: он не поднимал трубок. Алиса оставила ему как бы между прочим предложение поехать с ней, если он желает.

Возвращаясь в общество Бертольда, она резко почувствовала себя виноватой, но ничего не могла с этим поделать.

Они попили какого-то фруктового чаю в пакетиках, в которых кроме заварки были мед, лимон и какие-то «макроэлементы, которые не разрушаются от горячей воды и очень нужны современному человеку». Во время чаепития Бертольд вспоминал увиденного в новостях атлета-футболиста на искусственных ногах – свои тот потерял в Ираке.

Как обычно, он саркастически размечтался: нужно создать национальную сборную инвалидов, которая будет играть с другими инвалидными командами из инвалидной лиги. У них все будет свое, включая оркестр. Им, несомненно, будет дирижировать Юлий Долгорукий. А вдохновительницей и организатором будет разведенная жена Пола Маккартни.

Алиса слышала от Бертольда историю про Долгорукого. Тот приезжал в Штаты делать себе протезы вместо обеих рук, которые у него отрезало тросом в гамбургском порту. Долгорукий был музыкантом мирового класса, но, лишившись рук, потерял свой контракт и прилично мыкался долгое время, несмотря на скандальное паблисити.

Алиса никогда не знала, как правильно реагировать на подобные вещи, понимая, что на самом деле Бертольд этого вовсе не может хотеть, потому что он теплый и земной человек. Просто он выбрал для себя такую систему защиты от дикости современного мира. Она, конечно же, могла с ним не слишком уверенно согласиться или рьяно оспаривать его позицию, но ни то ни другое правильно не работало для нее самой. Поэтому она молчала, а Бертольд был волен думать, как ему удобно. Единственное, что она знала наверняка, было то, что, несмотря на все их споры и несогласия, он ее глубоко любил. Иначе зачем таскался к ней с драгоценными подарками – кругом молодок полно, которые за четверть такого внимания ходили бы за ним строем и смотрели бы ему в рот.

На следующее утро Алиса проснулась чуть раньше положенного. Бертольда рядом не было, а из ванной слышалось плескание воды. Она посмотрела на лунку в подушке от Бертольдовой головы и подумала, что современная криминалистика смогла бы определить по величине этого кратера и того, что в нем осталось, почти все о человеке, включая размер обуви. Криминалистика интересовала Алису с двенадцати лет. Тогда она познакомилась с трудами Конан Дойля. Всякого рода нераскрытые преступления, о которых писали или говорили, поднимали ее настроение. Алисе импонировало не само злодейство или противозаконие, а гибкость человеческого ума, которая позволила такое заварить. После Конан Дойля были Кристи, Честертон, Маринина и другие. Она читала такое тайком от знакомых. Не смея носить книги в сумке, Алиса читала их исключительно дома и никогда не держала на видном месте.

Она никогда не принимала участия в обсуждении криминальных историй в компаниях, чтобы не показывать свое явное превосходство в прогрессивно-дедуктивной логике. Сама при этом думала, что если бы что-нибудь загадочно-криминальное произошло в ее жизни, то она бы сама занималась расследованием, а полицию пригласила в самом конце, для ареста.