Возвращение

С новой силой его охватили тревожные предчувствия. Но глубокая убежденность в необходимости довести до конца свою миссию и открыть перед Лисием, а если понадобиться, и перед самим царем, всю серьезность надвигавшейся парфянской опасности и его, Силоноса, стратегию по устранению этой опасность.

Эта убежденность не покидала его, опытного боевого офицера, но не стоящего перед ним штабного карьериста.

— Впрочем, как говорят в Фессалии, не по диаметросу кувшина определяют вкус вина, но по тому, что содержится в кувшине. И он, успокоившись, вышел из отведенной ему комнаты. Он был готов к осуществлению задуманного.

В огромном, сверкающем золотой отделкой зале, он увидел Лисия. Тот восседал в просторном, украшенном слоновой костью, кресле.

Силонос уже однажды встречался с этим могучим властелином, но не узнал его. Военный мундир верховного главнокомандующего имперской армии сиял плотными рядами золотых пластин. На шлеме, помимо знаков имперского отличия, четко видны были крупные драгоценные камни.

Силонос приветствовал высшего военного офицера, как того требовали правила этикета когда-то изученного им в военной академии. Лисий молча кивнул и пристально посмотрел на стоявшего перед ним офицера. Затем велел всем выйти из зала. Указал Силоносу на стоящее рядом кресло.

Они остались вдвоем, и Силонос был этому рад. Пришел его час. Теперь он сможет доложить Лисию свой план, не утаивая никаких подробностей. И история Империи получит новое развитие, не без участия его, боевого греческого офицера, потомка Гефестиона, соратника легендарного императора и великого полководца Эллады Александра Македонского.

Глава 5

План Силоноса

Предлагаемый мною план, — начал Силонос с хорошо скрываемым волнением, — базируется на стратегическом положении Империи, сложившемся за последние годы.

Он напомнил, что Парфия, как и Бактрия, получившие значительную долю самоуправления еще при императоре Александре Великом, со временем начали злоупотреблять оказанным им доверием. Этому обману способствовало и то, что высшие круги зависимой от нас страны, с пониманием и должным уважением относились к принципам великой эллинской культуры.

— Среди этой части парфянского общества, — продолжал Силонос, — как известно, утвердился греческий язык, а божественный Геракл принят ими как символ поклонения. Известно также и то, что основная масса парфян остается верной персидскому языку. И поклоняется вовсе не Гераклу, но своему божеству — Митре, зароастрийскому символу солнца.

Новые, отрицательные для нас изменения в Парфии, начались с восхождением на престол царя Арсака 1, — сухо комментировал Силонос, — ему удалось, не вызывая подозрения наших властей, значительно расширить рамки самоуправления, вплоть до создания регулярной армии.

Лисий внимательно слушал, изредка отвлекаясь, чтобы сделать какие-то пометки на лежавшем перед ним папирусе.

Однако, лишь с приходом к власти царя Арсака IV, принявшего имя Митридата 1, — говорил Силонос, — Парфия начала вести дерзкую, независимую от нашей империи, политику.

Пока его величество император Антиох IV Эпифан был занят военными действиями на далеком западе, ведя войну с враждебным нам птоломеевским Египтом, Митридат захватил обширные территории Бактрии, а затем, не получив достойного отпора, ввел свою армию в Мидию, провинцию, граничащую с Месопотамией.

Таким образом, угроза нависла непосредственно над Антиохией и даже Cелевкией — сердцем нашей империи!

Силонос сделал многозначительную паузу.

— Парфян подлежит немедленно остановить! — и чуть тише добавил, — пока не поздно.

И так как Лисий продолжал хранить непонятное молчание, Силонос продолжал:

— Главный удар по вражеской армии, — как мне представляется, должен быть нанесен … в Мидии.

При этих словах брови Лисия вскочили и сошлись у переносицы.

Видя удивление Наместника, Силонос счел нужным объяснить, — Мидия, выбрана мною не случайно. Она находится между Месопотамией и самой Парфией.

Удар в сторону Мидии будет фланговым ударом, он позволит разорвать армию Митридата на две части, оторвав кавалерию и тяжелую осадную технику от основной массы пехоты: лучников и копейщиков.

Затем первым эшелоном пустить против парфянской пехоты греческую кавалерию, а против кавалерии парфян выставить тяжелую пехоту с квадратными металлическими щитами и удлиненными копьями. Пехоту прикрыть опытными метателями дротиков и лучниками с зажженными и дымящими стрелами.

Силонос был уверен, что столь неожиданная стратегия боя дезориентирует противника, создаст панику в рядах и тем самым обеспечит победу имперской армии без больших потерь.

Сам Силонос, выразил желание стать со своим гарнизоном во главе первой атакующей фаланги.

Завершив доклад, он ждал вопросов или соответствующих суждений о столь важном для него деле. Однако в ответ последовало всё то же безмолвие Наместника. Он поднял золотой колокольчик и повелел немедленно созвать Расширенный состав военного совета Империи.

— Повтори твой план! — бросил он Силоносу

Несколько обескураженный Силонос повторил все, что ранее изложил Лисию. Его так же внимательно выслушали и высшие чины армии. И вновь никакой реакции не последовало.

На одном из этапов доклада, Силонос неожиданно почувствовал, что его красноречие тратится впустую, что, тщательно разработанный план абсолютно никого не интересует. Что решение уже давно принято и его внимательно слушают, точнее, внимательно не слушают. И важные чины присутствуют в зале лишь потому, что здесь находится фактический властитель империи.

Силонос ощутил глубокую пропасть, лежащую между ним и всей этой массой стратегов и генералов, сверкающих золотыми доспехами и излучающих аромат дорогих благовоний.

Возникшее тяжелое ощущение, не остановило Силоноса, вплоть до повторного завершения доклада.

И вновь наступила пустая тишина.

Первым поднялся Лисий.

— Все слышали? — спросил он у заискивающе улыбавшихся придворных. План генерала Силоноса великолепен, достоин славы его великого предка Гефестиона, командовавшего кавалерией самого Александра Македонского.

Однако сегодня есть дела более важные.

Лисий видел непосредственную опасность не со стороны Парфии, поклонявшейся греческим богам Гераклу и Гелиосу, хотя и именовали последнего по-своему — Митрой, но со стороны Иудеи.

— Эти варвары, осмелившиеся восстать против нашей несокрушимой империи, — мрачно сказал Лисий, — должны быть уничтожены! Это важно также и в назидание другим! — Лисий взглянул в сторону Силоноса. — Такова воля императора Антиоха Эпифана!

Силонос, как и все присутствующие, выслушал этот приказ молча. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и лишь зрачки глаз расширились как у слепого.

Я приступил к подготовке армии для похода на Иудею, — уже спокойнее продолжал Лисий. — Командование тылом и соблюдение порядка в стране, я возлагаю на генерала Силоноса, — Лисий сделал многозначительную паузу, — император Антиох IV одобрил мое решение. Он также повелел начать подготовку новой большой армии, для возобновления наступления на Египет.

Затем обратился к вновь назначенному генералу и с явной долей фамильярности сказал:

— Твоя армия будет задействована сразу же после полного и безоговорочного подчинения иудейской гипархии, или того, что от неё останется.

Последнее он произнес с такой уверенностью и злобой, что ни у кого из присутствовавших не возникло и доли сомнения — Лисий выполнит свою угрозу.

И все же Силонос никак не мог безоговорочно принять всё сказанное Лисием, хотя и осознавал, что играет с огнем. С чувством глубокой уверенности в своей правоте он повторил, что спасение Империи не в походе на Иудею. Здесь, в Месопотамии, под нашими ногами горит земля!

Это была непоправимая ошибка честного, стратегически мыслящего офицера. Ошибка, послужившая причиной крутого поворота в жизни нашего героя.

Лисий, услышав столь некорректное замечание Силоноса после всего сказанного, криво улыбнулся, произнес.

— Ты слишком долго служил в Иудее, и как мне стало известно, побратался с некоторыми иудеями, и поэтому не видишь их безоглядного фанатизма, враждебного нашему, эллинскому, образу жизни. К тому же, — сделал ударение Лисий, — 20 тысяч талантов золотом, которые Иудея перестала вносить в Имперскую казну, затрудняет нам формирование новой победоносной армии.

— Повторяю, — с нескрываемым раздражением сказал Лисий, — твой план грамотно скроен, логичен. И это доказывает твои военные способности. Однако этот план преждевременен. Ты ставишь колесницу впереди лошадей.

В зале раздался оглушительный хохот. Над Силоносом явно издевались. Поднятием руки Лисий оборвал смех, сказал: — вначале мы полностью подчиним или уничтожим Иудею!