Магия в крови

Ивар подошел к креслу, где сидела Силия, примостился на подлокотнике и положил ладонь на плечо молодой жены. Дук заметил, как женщина поморщилась и слегка отстранилась.

Мелон, погладив бородку, воскликнул:

– Славные ребята! Вагант, ты петь умеешь? Тут скука, так развесели нас…

– Дорогой, помолчи, пожалуйста, – оборвала его Арда, и тот послушно заткнулся. – Ивар, вы хотели что-то спросить у этих людей, не так ли?

Жиото решил, что глаза у супруга младшей дочери совершенно рыбьи – тусклые, невыразительные. Эти глаза уставились на Бреси и Дука. Будто щука глядела на маленьких рыбок…

– Вы двое сопровождали племянницу и господина Жеранта, – сказал Ивар. – Что у них было с собой, какие вещи?

Бард молчал, а Жиото, низко поклонившись, заговорил:

– Сумка была, ваш милость. Небольшая така, кожана.

– Сумка – и все? Я так понял, они до самого леса в фургоне ехали. Что в фургоне?

– Так мы же ж их токмо в лесу и встренили, ваш милость, – стараясь выглядеть глупее и проще, он говорил так же, как крестьянин Горкин. – На постоялом этом… дво€ре… Вам ить монах про то толковал? Телега ихняя крытая снаружи осталася. Не видали, че в ней.

– Ваша история с капитаном городской стражи и этим монахом, которому он приказал служить Ларе, совершенно дикая, – заметил Ивар, поднимаясь с подлокотника и прохаживаясь перед креслами. – Что за послание кровью на доске? Про такое менестрели на улицах поют, а в жизни такого не бывает.

– Этого не зна, ваш милость, – ответил Дук. – Меня там не было, я и сам это все от, как его… от ваганта вот ентого услыхал…

Он не повернул головы, когда Бард Бреси с обиженным возмущением уставился на него.

– Дук, ты что же, мне не поверил тогда… – начал Бреси, и тут Ивар, подскочив к нему, одной рукой ухватил за волосы, дернул, опрокинув юнца на колени, и приставил к тощей шее ножик.

– Не лги, – процедил он. – Говори, как все было?

– Ну началось, – пробурчал Мелон из-за кресел. Он повернулся лицом к камину и протянул руки, грея их над огнем.

– Правду говори, – повторил Ивар, дергая Бреси за волосы.

– Но ведь правда же! – задушенно прохрипел вагант. – Ведь правда все! Меня монах… Вач меня в городе нашел и притащил туда! Там капитан лежал мертвый, а на груди дощечка. И на ней… – он сглотнул, кончик ножа при этом слегка ткнулся в кожу, на шее выступила капелька крови. – Дощечка, и на ней красным накалякано! Я же… я же помогал, я же от чистого сердца…

– От чистого сердца ты и кафтан с мертвеца снял? – спокойным голосом произнесла Арда. Силия в это время подалась вперед, сжав кулаки, горящими глазами смотрела на ваганта и мужа, все еще державшего Бреси за волосы.

– Нет, госпожа! – пискнул Бард. – Кафтан там рядом валялся! Вач на меня его накинул, потому что снег уже, а я в одной рубахе. Да что же это… Что же вы так со мной…

Не отпуская его, Ивар повернулся к Арде, та слегка пожала плечами, и он отошел. Бард стоял на коленях, прижав ладони к шее. Дук болезненно улыбался. Силия качнулась в кресле так, что оно громко скрипнуло, и выкрикнула:

– А в сумке что? Ларка открывала ее? Говори, мерзавец!

Не ясно было, к кому она обращается, да и Дук был слегка ошарашен всем происходящим – он молчал. Бреси тер шею и что-то скулил. Ивар, поигрывая ножиком, пошел к ним, и Жиото, опомнившись, принялся низко кланяться и говорить:

– Открывамши, ваш милость, открывамши. Мы передохнуть стали, она все наружу и вывалила.

Ивар встал перед ним, заложил руки за спину, уперев в лицо Жиото тусклый взгляд.

– Что внутри?

– Зеркальце да склянки каки-то.

– Склянки?

– Бабы, которы блаародней, из них всякими этими… благо… вониями обливаются.

– Что еще?

В голове Дука качнулись невидимые весы, взвешивая все выгоды, все «за» и «против».

– Все, ваш милость, – произнес он, поднимая глаза и встречаясь взглядом с Иваром. – Скажи, Бард? Може, я пропустил чиво, я же ж не приглядывался… Да тока окромя всяких бабских… всяких склянок дамских, ничиво там не было.

Ивар покрутил в пальцах ножик и медленно вернулся к креслам.

– В фургоне осталось? – донесся приглушенный басок Мелона.

– Глупости, дорогой. – Голос Арды. – Оставить в фургоне семейные драгоценности и деньги? На постоялом дворе, хозяев которого впервые видишь? Быть может, Лара на такое и способна, но не отец.

– Но он же раненый был, – этот голос принадлежал Силии.

– Ты невнимательно слушала, девочка. Ему отрубили ногу уже после.

– Сколько раз я просила не называть меня девочкой!

Побледневший Бард поднялся с колен и воротом шелковой рубашки, надетой под расстегнутым кафтаном, отер кровь с шеи.

Ивар, наконец, повернулся к ним.

– Вы видели, чтобы господин что-нибудь писал? – спросил он.

Бард и Дук одновременно кивнули.

– Ваш милость, старенький господин просил эту… пергаменту и чернильца с перышком, – добавил Жиото. – А тута и селение впереди случилося. Мы с монахом туды потопали. Там сплошь мертвяки. Я в доме чара и нашел, что господин просил, отнес ему…

Силия, вскочив из кресла, бросилась к Дуку – тот отшатнулся, – залепила пощечину, бегом вернулась к столу, где стояли остатки недавней трапезы, схватила бокал и приникла к нему, давясь вином.

– Так вот кому мы обязаны этим завещанием… – протянул Мелон, тоже подходя к столу и наполняя второй бокал.

Ивар повернулся к креслу Арды. Они обменялись несколькими словами, затем господин громко сказал:

– У монаха под домом спросите, как найти Бруну. Она вам покажет, где спать. Теперь пошли вон, оба.

– Бард, друган, ты не думай, что я тебе не поверил тогда, – объяснялся Дук Жиото чуть позже. – Просто я привык правду говорить, понимаешь? Я ж не видал того капитана, и как там у вас все было – не видал. Сказал господам, что знаю…

Бреси уже оправился от пережитого в паласе, но все еще оставался хмур и о чем-то сосредоточенно раздумывал. Юное лицо его осунулось, вагант вдруг показался Жиото старше, чем раньше, словно за один вечер возмужал на несколько лет.

– Дук, да я тебе верю. Но они… Разве ж господа такими должны быть? Почему они такие недобрые?