Жизнь с переводом

– Ну, что вы без меня проходили?

Она подошла к Равилю Мустаеву, взяла его тетрадь, пролистала ее, отдала ему обратно и громко произнесла:

– Не густо!

Она отошла к доске и начала диктовать новую тему. Мы все заметили, что она не такая, как прежде. Она осунулась, побледнела, похудела. В какой-то момент она прервала речь, сжала губы, схватилась за живот, ей было больно. Что-то с ней было не то. Но для нас все закончилось благополучно – как в первый день ее возвращения, так и в последующие дни.

Надежду Васильевну будто подменили, мы не узнавали ее. Она изменилась не только внешне, но и в манерах. Она не кричала на нас, не ставила двоек, не мучила нас у доски. Нет, она все так же требовала с нас знаний и выполнения домашних заданий. Чего у нее было не отнять, так это способность донести любую задачу до любого ученика. У нее даже двоечники начинали думать, – так было и в этот раз, но больше она не лютовала. И мы находили это очень странным.

На последнем уроке она выставила нам годовые оценки, все пять отличников получили свои пятерки, хорошисты – четверки; главное, что не было двоек. Полгода назад никто из нас и не предполагал, что Надежда Васильевна так легко раздаст в конце года нужные нам оценки.

Прозвенел звонок. В классе поднялся шум, многие соскочили со своих мест. Надежда Васильевна остановила нас.

– Погодите… – Она встала, нервно сглотнула. – Дети, я, я… хочу сказать вам, что больше не буду преподавать вам математику, – голос ее дрожал, глаза увлажнились.

Класс ахнул, мы не знали – радоваться или огорчаться. Но больше огорчились, ведь такую доброжелательную Надежду Васильевну нам хотелось бы видеть всегда.

– Вы уходите от нас? – жалобно произнесла Антоша.

– Да, так сложилось, – голос ее дрогнул, вот-вот заплачет, но Надежда Васильевна сдержалась. – Скорее всего, математику вам будет преподавать Галина Сергеевна.

– Мы не хотим Галину Сергеевну, – оживился Ролан.

– Да, да, не хотим, чтоб только вы… – оживились все.

– Чтобы я осталась? – с улыбкой на лице произнесла она и чуть прослезилась.

– Мы хотим, чтобы вы остались! – завопили мы.

– Спасибо, – она расчувствовалась.

Мы даже не могли предположить, что будем упрашивать ее остаться. Всему виной ее болезнь. Нет, Федор был тут ни при чем. Она, кстати, в последний день поинтересовалась о нем и передала ему привет, чем все мы были тронуты. Перед нами стоял совсем другой преподаватель, другой человек. Надежда Васильевна серьезно заболела, – когда проходила курс лечения в Германии, у нее случайно обнаружили рак. Об этом я узнал от учителей-подружек мамы, у которых как всегда в хмельном угаре развязался язык.

Злокачественная опухоль настолько проела внутренние органы, что врачи, даже германские, отказали ей в операции. Она вернулась домой; врачи ей отмерили только пару месяцев жизни. Так оно и вышло – Надежда Васильевна умерла в начале июля.

В тот день меня с утра нашел Федор. Он позвонил мне домой и попросил прийти к нему. Также он высказал просьбу, чтобы я захватил с собой денег, если таковые в моем кармане имелись. Все, что у меня было, я отдал ему, как только переступил порог его квартиры. Он объяснил, что ему нужна моя помощь. Завтра хоронили Надежду Васильевну, а сегодня Федор, в преддверии похорон, задумал попасть в ее квартиру. Я недоумевал. Зачем? Это дело взрослых. «Мне это надо, мне надо проститься», – отвечал он.

Я с трудом понимал, как мы сможем доехать до центра города. «Мы даже не знаем адреса», – со скепсисом отозвался я на его предложение. Федор, к моему удивлению, про все успел прознать – где жила Надежда Васильевна, как добраться до ее дома. В конце концов, я согласился – переубедить Федора было невозможно. Но больше всего меня пугала перспектива волочь его коляску через весь город.

Федор в своем арсенале имел две коляски, одна была с электроприводом, другая с механическим приводом. Коляска с электроприводом была удобна во всех отношениях, ею Федор пользовался дома, редко выбирался на ней на улицу, разве только когда был вынужден гулять один. Она преодолевала бордюры, поднималась по лестнице, пусть и очень медленно. Дома, сидя на ней, он мог наклонить кресло к полке и достать нужную ему вещь.

На улице, если он гулял в компании матери или друзей, он предпочитал пользоваться коляской с механическим приводом. За счет рук, вращающих колесные диски по краям, Федор запускал ее в движение, сам регулировал скорость. Эта коляска с трудом преодолевала барьеры, если кто-нибудь не толкал ее сзади. Зато механическая коляска была неприхотлива в обслуживании, человек, даже при отсутствии напарника, приложив усилия, мог проехать приличное расстояние. Все зависело от рук, а у Федора они были накачанными и цепкими. Минусом механической коляски был ее чрезмерный вес и неповоротливость.

Как я и ожидал, Федор выбрал для поездки к покойной учительнице второй вариант. Так что мне в этот день пришлось изрядно попотеть, прежде чем мы достигли нужной географической точки. Первым делом мы добрались до остановки, и перед тем как сесть в автобус, купили букет красных гвоздик. Федор держал их. Двое взрослых ребят помогли нам влезть в маршрутный ПАЗ. Людей в нем было мало, Федора не пришлось перемещать от места к месту. Он сидел почти у входа, а я сидел рядом и набирался сил.

Мы вышли на остановке «Университет», водитель не взял с нас денег. Мы его громко поблагодарили, – Федор воскликнул на весь автобус: «Спасибо, желаю всем отличного дня!». Все недоуменно посмотрели на нас, но Федору хоть бы что, смутить его лишним вниманием было невозможно. А мне все было в диковинку – взрослые с ребяческим запалом провожали нас взглядом, а ровесники указывали на нас пальцем, смеясь над нашей неповоротливостью, если нас уносило далеко в сторону на поворотах.

Федор достал бумажку с адресом покойной учительницы. Надежда Васильевна жила на улице великого писателя Гоголя. Мы спросили дорогу у первого прохожего, он нас обрадовал – оказалось, мы вышли из автобуса раньше положенного на целых три квартала. Но, по словам мужчины, можно было пройти пешком напрямую, минуя несколько перекрёстков.

– Пойдем пешком, да и денег у нас нет, – прокомментировал Федор.

Мы пошли пешком. Я толкал коляску Федора, поднимал с бордюра, опускал, так мы прошли полпути. Я устал, вспотел, мне хотелось пить. Когда подъехали к магазину, я начал требовать воды.

– Ты же знаешь, все деньги я потратил на цветы, – ответил Федор.

– Я устал, – присев на корточки сказал я, отказываясь идти дальше.

– Еще чуть-чуть, Артур, пошли, еще немного, мы почти дошли, – пытался взбодрить меня Федор.

– Нет, не могу, иди один, я тебя здесь подожду.

– Я без тебя никак.

– Тебе легко говорить, это я тебя толкаю и несу, – возразил я Федору.

– Хорошо, догонишь! – воскликнул он и поехал дальше один.

Если бы меня попросили охарактеризовать Федора одним словом, то, в первую очередь, я назвал бы слово «упорство». Поэтому, в точности предугадав такой ответ, я поплелся за ним. К тому же перспектива остаться одному в центре города и без денег меня очень встревожила. Федор нарочно старался уехать от меня подальше, доказывая мне, что он может справиться и без моей помощи. Но вот чуть не опрокинул коляску, когда пытался на скорости въехать на разбитый бордюр. Я поспел вовремя.

– Спасибо! – крикнул он мне.

Из последних сил я доставил его к порогу многоэтажки, где когда-то жила наша учительница. Мы поднялись к лифту, но он не работал. Я сдался. Федор понимал, что мне одному невозможно затащить его на пятый этаж. Он молчал, смотрел на меня, как я умираю от жажды, как с меня ручьями стекает пот. Но он никогда не сдавался. Вот и на этот раз он проявил смекалку.

– Хочешь пить? – предложил он.

Я кивал, говорить не было сил.

– Вот тебе десять рублей, купи себе воды. – Он вытащил деньги из кармана, протянул мне.

– Ты же говорил, что у тебя нет денег, – удивился я.

– Денег нет, но для тебя как для моего друга у меня есть все. Ты видел магазин, он за домом.

Я кивнул и уже хотел бежать, как Федор сделал еще одно напутствие:

– Найди около магазина одного или двух алкашей, предложи им заработать сто рублей на пиво.

– У тебя есть еще и сто рублей?! – возмутился я.

– Неважно, – отрезал Федор, – ладно, иди.

Я стоял.

– Ты не знаешь, кто такие алкаши? – Федор засмеялся. – Не знаешь?!

Я неуверенно помотал головой. Я не раз слышал на кухне, как моя мама в шутку называла алкашом Эльзу Петровну.

– Иди, приведи того, кому нужны деньги.