Убийства в Сосновке

Копию свидетельства о смерти он получил в ЗАГСе.

А с наследниками начались сложности: у покойной бабушки имелась племянница по мужу.

Уточнив адрес, Акакий отправился к двоюродной тетке Валентине.

Та встретила племянника приветливо: обняла, расцеловала и всплакнула по бабушке.

«Все в порядке!» – отлегло от души у Акакия, и он с благодарностью посмотрел на новоиспеченную тетку:

– Тетя Валя, я право собственности на дом оформляю, мне справка нужна, что вы не имеете имущественных претензий.

– Не имею, Акакушка! – тетка засмеялась. – Имя у тебя замечательное! Ну, да ладно! Не имею, конечно, если денежки привез.

– Какие денежки? – глаза Акакия широко раскрылись. – Тетя Валя, Вы шутите, да?

– Какие уж тут шутки, Акакий? Ты ничего не знаешь!? – Валентина достала из ящика серванта бумаги. – Вот, читай! Читай, Акакушка!

Это была бабушкина расписка о получении большой суммы денег под залог своей части дома.

Вспомнилось: год назад он платил за два семестра учебы и квартиру.

Претензии у родственницы есть, и остался он без крыши над головой, – это было понятно.

Бабушка, видимо, надеялась долг вернуть, но заболела и умерла.

И вдруг Акакия охватила жгучая тоска по бабушке и безразличие к утрате дома. Он еще раз прочитал расписку и вернул тетке.

– Через два дня я уезжаю, ключ от дома оставлю у соседей Тархановых, прощайте! – сказал Акакий и направился к выходу.

– Акакушка, вернись, обедать будем! – Валентина смущенно указала на стол.

– Прощайте! – повторил Акакий и вышел на улицу.

Акакий еще раз толкнул раскладушку, уселся за стол и включил ноутбук.

Невнимательно пролистывая статьи англоязычного издания, он был далек от своего убогого жилища: перед ним проплывали воспоминания…

Потеряв родной очаг, Акакий пытался восстановиться в университете на бюджет, но грянул кризис, бюджетников сократили втрое – учебу пришлось оставить.

Надо было платить за квартиру и на что-то жить, – начал искать работу… Требовались рабочие профессии, но Акакий делать ничего не умел, а разнорабочим не брали по причине тщедушности.

Наконец, он устроился в пункт приема стеклотары, где за мизерные деньги печатал на убитом «железе» накладные и никчемные отчеты. Зарплаты едва хватало на скудное питание и оплату квартиры – части отгороженного барачного коридора.

Но была лампочка на потолке и электрическая розетка. Из мебели – раскладушка, кухонный столик и разбитый стул. Все удобства и вода – во дворе.

Так прошло лет пять.

Дрожа от холода, истерзанный клопами Акакий сидел за ноутбуком и, просматривая интернет-журнал Лондонского королевского университета, не мог сосредоточиться.

«Нет, так жить нельзя, – обхватив голову руками, всхлипнул он. – Остается один выход: покончить с собой! Но как? Повеситься!»

Этот способ он отбросил – позорно, даже для такой ничтожной личности, какой он себя считал.

Он решил, что самоубийство должно быть романтичным, как в книгах о гвардейских офицерах, разведчиках, или проигравшихся в казино князьях.

Акакию представлялось: сидит в кожаном кресле штабс-капитан, небрежно курит сигарету, остроносые сапоги сияют в свете настенных канделябров, на безукоризненном мундире острые стрелочки и золотые погоны. Докурив, офицер встает, поправляет на мундире георгиевские кресты, вынимает из кобуры револьвер и, надменно улыбаясь, пускает пулю в висок. На выстрел вбегает красавица-графиня, и горестно воскликнув: «Ах, Вольдемар Леопольдович!», падает в обморок.

Но для такого красивого ухода не хватало и кабинета, и мундира с георгиевскими крестами, и хромовых сапог, и романтичного имени Вольдемар, и графини, и, наконец, револьвера.

Можно, конечно, включить газ перед отходом ко сну и утром просто не проснуться, но газа в бараке не было…

«Что делать? Что делать? – думал Акакий, машинально перелистывая страницы англоязычного журнала. – Нет, так дальше жить нельзя! Надо что-то делать, или вообще не жить!» – как вдруг, его взгляд скользнул по яркому заголовку: «Кому достанутся миллиарды графа Генри Йоркширского?»

Акакий, было, перевернул и эту страницу, но что-то заставило его вернуться к яркому заголовку и приняться за чтение статьи.

Вникая в проблемы графа, последователь великомученика Акакия начал сопереживать далекому старцу: Девяностосемилетний британец страдал развесистым букетом болезней, и дни его были сочтены. У миллиардера не было близких родственников, а далеких и прочих, сообщал репортер, слетится на дележ наследства, как мух на прокисшее варенье. И, главное, граф не смирившись с быстротечностью жизни, не желал оставлять свои кровные богатства на этом свете.

«Да! – заключал автор жизнеописания престарелого графа. – Капиталов на тот Свет не возьмешь! Почему? Вопрос к Господу!»

Акакий несколько раз перечитал статью о страдальце-графе, и собственные неурядицы показались ему не такими уж и страшными.

«Возьмем графа, – рассуждал Акакий. – Ему девяносто семь лет и будущего у него нет, а мне всего двадцать четыре, вся жизнь впереди, все в моих руках. Это мое преимущество! – страдалец пустых бутылок заметно повеселел. – У старца нет близких родственников, его некому поддержать в трудную минуту, – тут лицо Акакия помрачнело. – У меня тоже никого нет, но впереди вся жизнь: женюсь когда-нибудь, будут дети, внуки, – при этой мысли Акакий приободрился. – Естественно, графу не хочется ложиться в холодную могилу, а кровные сокровища оставлять чужим людям. Да, с собой на тот свет золота не возьмешь! Не возьмешь? А почему не возьмешь!?»

В его голове застучала неясная мысль…

В предвкушении чего-то очень хорошего, на Акакия опустилось блаженное спокойствие и он, не обращая внимания на сырость, холод и злобных клопов, растянулся на раскладушке и безмятежно уснул.

Проснулся Акакий ближе к полудню.

Было воскресенье, на работу идти не требовалось.

Акакий, выпив чашку чая с сухариком, включил ноутбук и принялся за изучение жизни графа Генри Йоркширского. Из разных источников он узнал, что граф чрезвычайно набожен, верит в загробную жизнь и видит свое место в Раю. Также, старец считал величайшей несправедливостью, что все придется оставить на бренной Земле.

К статье прилагался портрет сморщенного старичка во фраке с орденскими лентами, а также снимки заводов, замков, самолетов и судов, автомобилей и отелей, принадлежавших этому полуживому дедушке.

Также репортер отмечал, что граф ищет единомышленников по вопросам загробной жизни и готов принять и выслушать каждого, кто имеет какие-либо конструктивные предложения в этой области; в конце статьи был указан электронный адрес пресс-службы миллиардера.

«Представляю себе, – размышлял Акакий, – какой ажиотаж поднялся вокруг этого адреса, сколько авантюристов и мошенников пытаются войти в доверии к графу, надеясь что-либо откусить от лакомого куска. Что придумать, чтобы заинтересовать миллиардера? Предложение должно решить все проблемы старца! Но что? – этого Акакий не знал, но чувствовал, что решение уже созрело и скоро объявится»

Акакий приступил к изучению биографии старца.

Граф Генри Йоркширский родился в начале двадцатого века в Лондоне. Окончил несколько престижных университетов и военных академий.

Когда разразилась вторая мировая война, Генри Йоркширский поступил добровольцем на Королевский флот и участвовал в Британских Северных конвоях. Транспорт, на котором граф служил штурманом, торпедировала немецкая субмарина. Штурмана спасли.

Лейтенант Йоркширский лечился в Мурманске, после вернулся на флот и совершил еще четыре похода на Север.

Граф холост, детей и родственников не имеет. Ушлые репортеры писали, что в одиночестве миллиардера виновата утерянная им в молодости невеста, забыть которую он не смог.