Госпитальер и Призраки Льда 2

«Гамаюн» балансировали на грани развала. Кабина залилась кроваво-красным светом – мерцал, как безумный, сигнал тревоги.

Одна секунда. Другая. Третья… Корабль уже должен был развалиться. Или выскочить в надпространство.

– Эх! – ликующе заорал Филатов, когда экраны окрасились в глубокую синеву надпространства.

А потом настало время грохота! Только это был не такой грохот, как от взрыва. Содрогнулась сама основа мира. Дикая сила рвала людей изнутри и выворачивала их наизнанку!

Госпитальер потерял сознание. А когда очнулся, то увидел на экране гигантскую чащу планеты Феникс, покрытую толстым слоем облаков. Она купалась в космосе, пронизываемом светом далеких галактик, туманностей и звезд, реликтовым изучением.

Планета была. Звезды были. А станции не было. И кораблей противника не было…

Госпитальер качнулся в кресле, испытав приступ тошноты. Голова кружилась, мысли ворочались с трудом. Но самое странное было то, что после всего произошедшего он жив, может соображать и двигаться. После того, что произошло, после атаки той невероятной силы не живут… Хотя почему не живут?

Было понятно, что произошло нечто такое, что не укладывается ни в какие рамки этого и так странного мира.

***

Филатов тоже отключился. Но включился быстро – куда быстрее своего друга. Разведчик всегда умел включаться быстро, поскольку от этого часто зависела его жизнь.

Когда произошла катастрофа, у него тоже была святая уверенность, что им пришел конец. И очень обрадовался, что очнулся не на том свете, а в пилотском кресле.

Разведчик разом уловил основное. «Гамаюн» шел в верхних слоях стратосферы. При этом скорость его резко упала и была сейчас куда ниже первой космической. То есть корабль падал на планету.

Внизу была темная сторона планеты. В этой тьме – ни огней городов, ни всполохов молний. Но уже близилась линия терминатора, и дальше шел бескрайний океан, облака.

– В сфере сканирования техногенных объектов нет, – сообщил комп.

– Куда подевался противник? – полюбопытствовал Филатов, не слишком надеясь услышать от компа что-то дельное.

– В пределах досягаемости бортовых систем контроля среды его не наблюдается.

Какая-то чертовщина творилась. Но об этом потом. Нужно было сматываться из этой негостеприимной системы, и побыстрее. «Гамаюн» не мог вести равноценный бой с превосходящими силами противника.

Итак, нарастить скорость, выйти на вектор разгона. И вернуться сюда с усиленной эскадрой. Тогда и будет разговор.

Госпитальер застонал, зашевелился и открыл глаза.

– Сейчас нырнем, – успокоил его разведчик.

Корабль резко дернулся вперед. Скорость начала увеличиваться…. Ровно пять секунд.

– Неполадки в энергетическом контуре, – сообщил комп. – Наращивание скорости корабля приостановлено.

– Что за черт? Повреждения в силовом контуре? – заволновался Филатов. Это было бы хуже всего.

– Имеющиеся повреждения не могут быть причиной неполадок.

– Тогда что?

– Нет информации. Возможно, внешний фактор.

– Какой внешний фактор?

– Нет достаточных данных.

С изумлением Филатов видел, что энергозапас корабля стремительно падает. И вот он уже почти на нуле.

А потом начали выключаться приборы. Сканеры бездействовали. Гравикомпенсаторы накрылись. В общем, можно теперь не волноваться, откинуться в кресле и отдохнуть. Расслабиться те несколько минут, которые остались до момента, когда корабль зароется носом в океан и развалится на кусочки.

– Мы падаем, – подал голос госпитальер.

– Да-а?.. По-моему, это каюк, доктор. Кто-то высосал всю нашу энергию…

Тут заработали двигатели. Энергозапас снова был почти в норме.

– Й-а! – хлопнул в ладоши Филатов.

Оказалось, рано радовался. Энергозапас скачком сократился наполовину.

Творилось нечто невообразимое. Этого не могло быть. Но тем не менее все происходило наяву, а не во сне.

– Разбалансировка эфиронакопителей, – только и успевал уведомлять комп о событиях, которые просто не могли происходить. – Несостыковка параметров сдвига.

Он перечислял смертельные болезни. Непонятно было только, как корабль еще держится.

– Высота двадцать пять километров, – сообщил комп. – Падение остановлено. Скорость нарастает.

Корабль лихорадило. Это было жутко. Какофония звуков. Странный оркестр из пиликанья детекторов, комариного писка то включающихся, то выключающихся систем, приборов, свиста то срабатывающих, то вновь накрывающихся гравикомпенсаторов. Все это в каком-то завораживающем, потустороннем ритме. И тут еще совершенно излишние комментарии компа – Филатов и так через обруч держал под контролем корабль и знал обо всем, а госпитальер все равно был не помощник, а зритель.

Пока пилот боролся за жизнь корабля, Сомов увидел впереди по курсу странное мерцание, похожее на северное сияние.

Сначала показалось, что молнии. Потом это стало больше походить на световые эффекты на аренах сенсорнаведения – ритмический перелив зеленых и голубых лучей.

– Что за напасть? – воскликнул Сомов.

Филатов тоже заметил это, но никак не прокомментировал – не до этого. Он снова попытался набрать высоту. И ему это пока удавалось.

– Пятьдесят километров,

Корабль преодолел линию терминатора и теперь летел над голубым океаном.

– Этого не может быть! – воскликнул Сомов, глядя под ноги, где плыла поверхность океана и архипелаг островов.

Внизу растянулись в цепочку острова. Но какие!

Они все были примерно одинакового размера и аккуратненькой квадратной формы!

Насколько московитяне располагали информацией о планете, таких островов здесь не было и быть не могло. На Фениксе не наблюдалось следов каких-либо цивилизаций. И человечество еще не успело потрудиться над планетой. Вместе с тем форма островов выдавала не только их искусственность, но и говорила о достаточно высоком уровне цивилизации, умудрившейся сотворить подобную нелепицу.