Отмель
– Доигрались, суки! Простите, дети. Считайте, вы этого не слышали.
– Да, норм, пап! – отмахнулся сын. – У нас в классе еще и не такие словечки говорят!
– А у нас всех идиотов «недоношенными» называют, – вставила дочь.
Впервые я не стала обращать внимания на слова детей. Меня беспокоила эта новость.
– Как думаешь, может что-то случится… неприятное?
Муж тяжело выдохнул, крепче сжимая руль.
– Если случится, мы все умрем.
– Не при детях же! – возразила мама. – Они, конечно, заигрались серьезно со своими военными разработками, но я надеюсь, что люди еще в своем уме, чтобы не позволить катастрофе случиться.
– Если они это создали, значит, уже не в своем уме, – размышляла я вслух.
И тут я услышала испуганный голосок дочери:
– Мама, мы же не умрем?
– Нет, золотце.
Я обняла ее.
– Мы выживем. Я вам обещаю.
Мы прибыли в самый большой торгово-развлекательный центр нашего города – «Феликс».
– Ура! Ура! В кино! В кино!
К счастью, она быстро позабыла о жуткой новости по радио и быстро переключилась на празднование своего дня рождения.
Мы все переключились, словно сменили октаву одним движением пальца.
Первым делом мы взяли билеты в кино, а потом отправились в фуд-корт, чтобы перекусить перед сеансом. У нас еще было тридцать минут свободного времени. Вполне хватит на скорый обед.
Народу, как всегда, толпа. Почти все места оказались заняты, но муж нашел нам всем место на небольшом полукруглом диванчике.
– Вы где хотите поесть?
Дети оглянулись: в фуд-корте представлено целое множество ресторанов быстрого питания из самых разных сетей.
– В «Мак»! Пойдем в «Мак»? – предложил сын.
– Да, в «Мак»! Я очень хочу коктейль! Клубничный!
Я и мама решили остаться за столиком, чтобы присматривать за вещами.
– Что вам взять?
– Мне только кофе и картошку, – попросила мама.
– Может, еще мороженое?
– О, да, давай в рожке.
– Заказ принят! Дорогая?
Я каждый раз прислушивалась к своему организму, пытаясь понять, что он хочет в этот момент времени.
Есть мне совсем не хотелось.
Но чего-то хотелось…
Чай? Слишком горячо. Вода? Слишком просто.
– Молоко.
– Молоко?
Муж выгнул бровь, услышав такой заказ.
– Да, – я оглянулась вокруг, – постарайся мне найти стакан теплого молока. Больше ничего не надо.
– Ладно, я поищу. Как скажешь, милая. Точно больше ничего не будешь? Может, салат или яблочные палочки?
– Нет-нет, спасибо, только молоко.
Странный выбор. Но прямо хочется, черт подери!
– Ладно. Идем, дети, сейчас мы наберем всякой всячины вам.
Он увел детей к кассам.
– Ты как?
Мама положила руку мне на плечо и озадаченно взглянула на меня.
– Плохо стало?
– Нет, что ты! Все в порядке. В полном. Правда. Не переживай.
Я села ровнее, подтянув спину.
– Давайте тебе подложу свитер под спину?
– Давай.
Я знаю, что она не отстанет и будет весь обед пихать в меня этот свитер. Лучше уж сейчас согласиться.
– Вот так, уже лучше. Ничего не болит?
– Нет-нет, просто устала с занятия.
И стоило мне вспомнить про эту маленькую тварь, господи прости, что называю так детей, но иначе тут язык не поворачивается сказать, как Оля Синицына, гори она вечным пламенем, появилась в поле моего зрения.
– О, господи Иисусе…
– Что такое?
Мама быстро перевела взгляд в ту сторону, куда я смотрела, и увидела их: мать и дочь.
– Это же она, да?
– Да, с мамой.
Оля сама нашла нас взглядом и помахала рукой. Ее мама озадачилась, кому она машет, и увидела нас.
– Отличная возможность поговорить с ними.
Проклятье!
Только не сейчас!
– Мам, не надо. Давай потом. Люди тоже пришли отдыхать.
– Ничего страшного. Мы просто объясним ее маме, что Оля еще недостаточно готова для конкурса.
– Мам, не стоит, правда…
– Брось! Сейчас я сама с ее мамой поговорю и все улажу.
О, да, это она умеет…
Но вся проблема в том, что моя мама не знала всей правды, про эту маленькую бестию.
Оля с мамой подошли к нам, чтобы поздороваться.
– Здравствуйте! – первой начала ее мама, Светлана, как я помню. – Не ожидали вас увидеть! Очень приятно! Вы тоже идете в кино всей семьей?
– Да, дети с отцом, выбирают обед в «Макдональдсе», – ответила моя мама.
– О! А мы уже покушали. Вот сейчас еще пройдемся немного по магазинам, и у нас сеанс через полчаса.
Блеск! Эта парочка еще и в одном зале с нами будет!
– У вашей девочки день рождения, да?
– Именно так.
Мои слова прозвучали слишком холодно. Впрочем, я совсем не хотела говорить ни с Олей, ни с ее матерью, но надо взять себя в руки и вежливо улыбаться! Даже если эта маленькая гадина так пронзительно смотрит на меня, будто уничтожить хочет…
– Сколько ей уже?
– Восемь.
– Ох, как чудесно! Оля рассказала про сегодняшнее занятие. Спасибо большое, что согласились с ней позаниматься! Она говорила, что вы думаете о том, чтобы взять ее на районный конкурс.
Вот дьявол! Сами же заговорили!
– Да, к слову, о конкурсе, – в полемику вступила моя артиллерия в лице мамы, – я слышала на аудиозаписи, как играет Оленька. У нее весьма неплохая подготовка, очень академично, точно, но… есть у нее небольшие помарочки.
Только моя мама может придумать такую правдоподобную чушь, как аудиозапись! Гениальная женщина, чего скрывать!
– Помарочки? – Светлана заметно напряглась.
– Рахманинова надо играть очень выверено, очень точно, мелодично, звучно. У него все такие произведения очень техничные, понимаете, лаконичные, тонкие. И любые ошибочки могут быть заметны. А на конкурсах сидят очень… требовательные тетки, они могут к этому сильно придраться.
– Если вы позанимаетесь еще, то я думаю, что она…
– Олечка, послушай меня.
Теперь мама разговаривала с самим дьяволом в юбке, и мне от этого стало совсем дурно, но я заметила, как искра превосходства угасла в глазах чертенка. Ей пришлось перевести взор с меня на мою маму, и лицо Оли Синицыной моментально преобразилось: это лицо позорной двоечницы.
– Ты замечательно играешь. Ты уже начинаешь чувствовать музыку. Мелодично так, да. Это важно. Но есть еще над чем работать: такие маленькие грязные места. Давай-ка мы подумаем о конкурсе в следующем году? Давай-ка ты еще раз получше подготовишься, а?
– Но я думала попробовать сейчас! – вырвалось у Оли.
– Там будет очень серьезная конкуренция и…
О, да, мама! Коронная фраза! Жги!
– Ты уверена, что справишься?
Эти слова, произнесенные устами моей мамы и адресованные этой мрази, стали бальзамом на душе! Так приятно!
Это буквально сделало мой день!
У Оли не нашлось никакого ответного оружия против слов и взгляда моей мамы. Она умела вести подобные разговоры и вступать в конфронтации, не создавая открытого эмоционального конфликта.
– Может, так будет даже лучше?
Светлана прислушалась к нам. Оля в ужасе взглянула на мать, как на предателя Родины.
– Сама подумай: уже лето, надо отдыхать. А в следующем году еще лучше подготовишься и с полными силами поедешь на конкурс, да? Сегодня же не наступит Конец Света!
– У нее есть все шансы его выиграть, если еще годик позанимается, – изюминка на торте от моей мамы.
Она ее съела! С потрохами!
Оля Синицына ничего не может сказать, а только пыхтеть и краснеть!
– Спасибо вам большое, – Светлана сама закрыла тему, – так и поступим. Поедем в следующем году, да, Оля? Хорошего вам дня. Нам еще нужно успеть в пару мест…
– Хорошего дня вам! Отдыхайте! – во мне пробудилось спокойствие, которое помогло это сказать.
– Передайте от нас поздравления с днем рождения!
– Обязательно!
Оля Синицына уходила прочь от меня со своей мамой, но в один момент… эта коварная сопля обернулась ко мне и сделала такой жест: провела пальцами одной руки по внутренней стороне предплечья другой. Этот жест… словно она ранила себя, разрезая вены на руке.
Вот тварь!
– Так это делается, – мама переключила все внимание с Оли на себя, – я же говорила, что нужно просто мне с ними поговорить. Ничего же страшного не произошло. Никогда не бойся брать и разговаривать с людьми. Просто объясняешь спокойно, что и как.
– Ты это сама придумала про аудиозапись или кто помог?
– Ой, да будет тебе! Они же поверили!
Да, это моя мама.
Я хотела что-то ответить ей, но дети с мужем вернулись. Вернулись с двумя черными подносами, полными всякой еды.
– Ого! Целый пир! И вы это все съедите?
– Да, запросто! – отмахнулся сын.
– Я начну со своего коктейля!
– А может, лучше сначала поешь чего-то теплого? Картошечки, например?
– Мама, – я положила руку ей на плечо, – пусть ребенок ест, что хочет.
– Да, ты права. Кушай, золотце.
Муж поставил передо мной стаканчик с молоком.
– Нашел? Как?
– Представляешь, где? В пиццерии!
– Ой, спасибо большое!
Я привстала и поцеловала его в щеку.
Дочка уже вставила трубочку в стаканчик с коктейлем, сын радостно поглощал бургер, из которого неумолимо вываливалось все содержимое, мама облизывала тающее мороженое с рожка, а муж открывал всем коробочки с соусами для картошки.
У меня было молоко.
– Всем приятного аппетита! – пропела дочка.
Мы пожелали ей того же в ответ, поздравив с днем рождения.
Этот день становился лучше. Да, у него было не самое удачное начало, но сейчас, находясь среди своей семьи, среди счастливых детей, мне намного комфортнее и спокойнее.
Я не спеша делала маленькие глоточки молока и заметила, что сын стреляет куда-то в сторону взглядом. Вместе с этим он внезапно перестал есть бургер и поспешил вытереть лицо салфетками.
– Что-то случилось, сынок?
Он отрешенно поднял на меня глаза.
– Эм-м… нет.
Но я же вижу, что его что-то гложет!
Дочка бросила взгляд в сторону и заулыбалась, будто обо всем догадалась:
– А-а… я поняла!
– Молчи! – сын подался вперед.
– Я что-то пропустил? – вступил отец в полемику.
Дети грозно смотрели друг на друга.
– Не смей говорить, – сын процедил это сквозь зубы.
Его сестра только захихикала в ответ.
– Так, что происходит?
Кажется, только от бабушки они не смогут ничего скрыть.
– Почему ты так говоришь с сестрой, молодой человек?
О, пиши «пропало»! Если мама начинает так выражаться, то дело дрянь.
Дочь начала сильнее хихикать.
– В чем дело?
Мальчик сдался, обреченно выдохнул и опустил плечи:
– Там стоит Катя.
– Катя? – переспросил муж.
– Это девочка из его параллели, – дочь бесхитростно раскрыла все секреты брата, – она ему нравится.
Но сын не стал даже ругать сестру, огрызаться или как-то отрицать ее слова. Он и сам был готов во всем нам сознаться.
– А ты с ней общаешься? – осторожно поинтересовалась наша бабушка.
– Он даже подойти к ней боится, – ответила за брата сестра, – они и не знакомы толком.
– Тогда это можно исправить! – муж взбодрился. – Готов сейчас это сделать?
– Сделать что?! – его изрядно напугали слова отца.
– Пойдем и познакомимся с ней. Я тебе помогу. Она вроде как с отцом пришла. Пройдем мимо и сделаем вид, что ты узнал ее, решил поздороваться, а дальше я заговорю ее отца, пока ты будешь с ней знакомиться.
Иногда я поражаюсь «изобретательности» мужа! Интересно, во время знакомства со мной он проворачивал подобные хитрости?
– Не хочу!
Сын отвернулся от нас, сложив руки на груди.
– Эй, давай, смелее. Я же буду рядом. Иначе вы так и не пообщаетесь до начала учебного года. А так у тебя появится возможность погулять с ней летом. Что скажешь?
Он умел убеждать. Он умел приводить «вкусные» доводы, на которые с легкостью ведутся.
Я видела, что сына зацепила эта мысль: погулять с Катей летом. Он наверняка сам этого очень сильно хотел.
– Ну, как? Согласен?
Сын вытер губы еще раз, стерев с них соус от бургера, потом сделал пару глотков «колы» через трубочку и дал ответ:
– Пошли. Только не позорь меня.
Муж весело расхохотался на это.
Двое наших мужчин встали из-за стола и отправились покорять сердце Кати своим хитроумным дьявольски-коварным планом.
– Ну, что?! – дочка бодро подпрыгнула. – Делаем ваши ставки?
Мы втроем дружно посмеялись.
Подглядывая за мужчинами, мы видели, что они действительно общаются с Катей и ее отцом. Вроде, у них все идет неплохо. А девочка симпатичная, миленькая, надо признать. Неужели, у моего сына будет такой же хороший вкус, как и у его отца?
Не польстишь сам себе – никто не польстит.
– Я хочу тоже мороженое! – внезапно воскликнула дочь.
– Давай я тебе дам денег. Купишь сама?
– Да, давай.
Пока я доставала деньги, она взяла с собой бумажный кораблик.
Я дала ей двести рублей.
– Спасибо, мамуль! Я скоро!
– Берешь кораблик с собой?
– Ага!
Порой детям не надо задавать лишних вопросов. Это их мир и их увлечения. Она всегда любила собирать бумажные кораблики и постоянно их с собой везде таскала.
Она пулей оставила нас и побежала к кассе «Макдональдса». Вскоре к нам вернулся муж, а сын остался беседовать с Катей.
– Как там все? – спросила я.
– Порядок. Вроде общаются. Она – славная девочка. Симпатичная.
– Ты оставил их?
– Ага, отец решил отойти по своим делам, пока они там общаются. Я сказал, что присмотрю за ними.
Муж сел на свое место и посмотрел в сторону ребят.
– Вот! Сижу и присматриваю!
Оставить их наедине и не создавать для них неловкую ситуацию своим присутствием – лучшая идея, надо признать.
– А где…
– Ушла за мороженым.
– Понял.
Этот день становился лучшим днем для всех нас. Мама избавила меня от участия Оли Синицыной в конкурсе в этом году. Дочь наслаждалась своим праздником. Сын наконец познакомился с девочкой, к которой долгое время неровно дышал.
Я могла расслабиться и вздохнуть с облегчением после тяжелого учебного года. Сейчас выпью молока, сяду в кресло в кинотеатре и просто отключусь от этого мира…
Но в этот момент…
В момент радости, веселья и безграничного счастья, в момент спокойствия и удовольствия, о котором я мечтала так долго и так неистово… стаканчик молока покачнулся…
Спокойный и прекрасный мир содрогнулся.
Стаканчик перевернулся, и молоко разлилось.
Глава 5
Мама обхватила Девочку, просунув свои руки через подмышки и обняв ее сзади. Сначала она помогла переместиться телу на кровать, а затем переложила ноги, свисающие вниз и в сторону. Девочка наконец легла на спину и опустила голову на подушку. Мама взяла одеяло, сложенное на стуле, и накрыла им дочь.
– Сладких снов.
Девочка тепло улыбнулась в ответ, высунула руки из-под одеяла и ответила жестом:
– Я тебя люблю.
Мама поцеловала дочь в лоб, выключила свет в комнате и ушла, закрыв за собой дверь. Теперь дом будет спать. И ей тоже нужно уснуть.
Мальчику не спалось. Он долго ворочался в постели, переворачиваясь с бока на бок. Сначала ему становилось ужасно душно, и он сбрасывал с себя одеяло. Иногда вставал, открывал окно. Потом делалось прохладно. Приходилось снова вставать, закрывать окно, укрываться одеялом. Эти похождения могли не закончиться всю ночь. Мальчик старался отвлекать себя мыслями о том, как он с наступлением утра выйдет на улицу, сядет на велосипед и будет кататься по тропе, ведущей с вершины холма к морю. Он будет подниматься снова наверх, разворачиваться и скатываться вниз, ловя лицом порывы встречного морского ветра.
День обещал быть славным, полным катанием на велосипеде, но ночь… прежде всего нужно переждать эту ночь.
Вот стало опять жарко. Мальчик смахнул пот со лба. Холодный пот… он ощутил першение в горле, и в разум ударил мороз.
Ужас сковал его по рукам и ногам.
Он знал, что это такое – предвестники.
Предзнаменование того, что сейчас начнется…
Они уже близко.
Они рядом.
Они здесь.
Мальчик в ужасе медленно поворачивает голову в сторону окна. Оно оказалось слегка приоткрытым, хотя он точно помнил, как плотно его закрыл в последний раз. Впрочем, за эту ночь он так часто открывал и закрывал окно, а тело его становилось слабее из-за жуткой бессонницы, и сила покидала руки, что он, действительно, мог плохо закрыть его.
Сейчас Мальчику больше всего хотелось, чтобы окно было закрыто. Он долго не решался встать с постели, борясь с чувством сковывающего ужаса. Он сталкивался с этим уже не первый раз, но всякий раз, когда это происходило с ним, он не был к этому готов.
Пот ручьями стекал по нему. Кончики пальцев похолодели. Ноги начало потряхивать. Его тело время от времени извивалось от пронизывающего кости озноба.
В затылке начало колоть. В горле пересохло.
«Только не сейчас, Господи», – молился он в своих мыслях, – «только не сегодня – в день, когда у нас все хорошо».
Если это начнется, то Мама проснется. Она не будет спать всю ночь, защищая его от кошмаров.
А кошмары… уже здесь, за окном.
Ледяная волна ударила в голову, Мальчик пулей вскочил с постели, подбежал к окну, чтобы плотно закрыть его и спасти себя, но… стоило ему схватиться за ручку и раму, как вдруг… он увидел их.
Они там, на деревьях. Кружат вокруг дома.
– Нет…
Он закричал:
– Уходите!
Словно попав под удар порыва ветра, Мальчик отпрянул от окна, упал на пол, ударился головой, схватил одеяло, свисающее с кровати, и стянул его вниз.
– Не трогайте меня!
Крики не помогали.
Боль в затылке – меньшая из проблем, которая его сейчас волновала. Важнее всего было иное – те, другие, за окном…
Ждущие его.
Манящие к себе.
Жаждущие поглотить.
– Убирайтесь прочь! Прошу! Не надо!
Мальчик обвил себя одеялом, замотавшись в него, как в кокон. Он сидел на полу, отчаянно пытаясь согреться, и не сводил взгляда с окна: он не мог не смотреть.
Они приковывали его взгляд к себе.
Раскачиваясь взад и вперед, борясь с болью, страхом и холодом, Мальчик попал под влияние их завороженного танца за окном. Они приближались к дому. Они просовывались через щель приоткрытого окна.
Они пришли за ним.
Он не может их победить, не может им противостоять.
Мальчик может только одно – кричать.
Все то время, что Мама не могла уснуть, она думала о своей встрече с Лизой. План уйти из дома и отправиться в поселение на другой стороне моря не покидал ее. Было бы неплохо найти канистру с бензином и завести проклятую машину. Это избавило бы их от всех проблем. Но бензина нет. Канистр нет. Других машин тоже не осталось в округе. Может, ей стоит уйти дальше? Намного дальше в поисках машины. Еще одно рискованное опасное путешествие, но у него будет цель – спасение. Она найдет машину, приедет за ними в дом и увезет их всех в поселение.
В этом случае никто не пострадает. Бабушка сможет выдержать дорогу. И Девочка тоже. Никто не заболеет и не будет отчаянно бороться за свою жизнь в пешем походе.
Бороться за жизнь…
Лиза уже встречала мародеров. Мама могла догадаться об этом по ее взгляду и такой осведомленности об опасностях, поджидающих их за каждым углом. И прежде Мама понимала всю опасность своих вылазок, но тогда она не представляла, насколько ее походы в деревни рискованны. Раньше она встречала лишь диких зверей. И те были далеко от нее. А вот люди… люди, жаждущие смерти любого, кого встретят на своем пути…
Это намного больше пугало ее, чем дикий кабан.
Кабана она застрелит.
А у человека будет свое оружие…
Как все просто: наличие машины с бензином может решить все их проблемы и дилеммы. Но в этих условиях подобной роскоши нельзя себе позволить. У них остаются ноги. И один велосипед для Мальчика. На нем-то он и сможет уехать, если возникнет опасность.
Опасность?
Почему ей рисуются эти картинки в сознании?
Мама все чаще представляет себе их путь: она, Бабушка, Девочка и Мальчик следуют по отмели вдоль берега. На них нападают. Мальчик уезжает. Она стреляет. Ей нужно спасти мать и дочь.
И сколько еще будет таких нападений?
Если найти оружие для Мальчика… если у кого-то найдется в доме пистолет и патроны… если она научит его стрелять…
Может, вместе отправиться на поиски машины будет легче? Если Мальчик будет с оружием, будет ли она меньше беспокоиться за его безопасность?
«Какой бред!» – поймала она себя на мысли, – «это просто бессмысленный бред перед сном! Утро вечера мудренее».
Никуда они не пойдут. Они останутся здесь, в доме, и продолжат выживать так, как это умеют делать только они. Мама продолжит ходить на вылазки и разорять новые и новые дома. Они будут наслаждаться дождем вместе. Она будет гулять с Бабушкой, заботиться о Девочке. А если… если запасы закончатся? А в поселении их должно быть…
«Хватит думать про это поселение! Спи уже! Спи, прошу тебя!» – она корила себя за собственные мысли, которые ни к чему не вели, ни к какому решению.
На грани сна и бодрствования это начиналось. Мир менялся. Это влияние Тона, который она слышала прежде, чем закрыла уши, когда все началось. Тон оказал влияние на Мальчика куда более зловредное, чем на нее. И для Мамы Тон остался тем, кто оставил неизгладимый след в ее разуме, в ее сознании, в ее мыслях и чувствах.
На грани сна, между царством Морфея и реальностью, случалось проникновение в мир того, что должно было всегда оставаться за чертой, за барьером понимания, за преградой. Оно не должно проникать сюда. Это не в норме, не в порядке вещей.
Но путь уже открыт.
Краски изменились.
Мир стал напоминать съемку старого фильма в сепии. Рыжеватые и серые тона проникли через окно в комнату Мамы, окрасили пол, стены, мебель, кровать.
Оказавшись на границе неизведанного, Мама открыла глаза, села в постели и осмотрелась: весь мир словно прошел через фильтр сепии.
Этот мир наполнялся звуками.
Звуками, которым не было места в реальности.
Окно открылось, и Мама почувствовала странный теплый ветер, шедший с моря. Голос… все тот же голос – знакомый, приятный, женский, почти детский. Голос девушки-незнакомки звал ее:
– Идем.
Она встала с постели. Сначала захотела взять кофточку, но приятное тепло подсказывало ей, что в этом нет необходимости.
Мама прошла к окну, открыла его шире. Она видела лес, видела море, пляж… и там что-то было. Что-то, что так звало ее и манило к себе.
– Идем за мной.
Нежный голос говорил с ней. И она последовала за ним.
Мама шагнула за окно, под ней появилась тропа, ведущая к морю. Она пошла по дорожке, осматривая этот странный и непонятный ей мир. Воздух здесь вибрировал. Все мерцало и искажалось, как искажался холодный воздух на фоне тепла у костра.
Ее уши оставались заложены берушами, но она слышала все звуки, коими наполнялась эта другая реальность – шелест. Знакомый ей шелест бумажных корабликов. И шуршание… словно звуки радио.
Она прошла по миру в сепии, по тропинке, вышла к морю, на самый пляж, и увидела дом. Странный каменный дом с деревянной дверью и ставнями. Две фигуры маячили с торцевой стороны, смотрящей на море.
– Иди.
И она пошла.
Мама прошла ближе к дому, и силуэты обрели ясность. Одним из них был рослый мужчина со спутанными волосами. Он разматывал сети, чтобы пойти на рыбалку. И мальчик, лет двенадцати, он сидел на камне и стругал фигурку птицы из дерева.
У дома стояли станки, длинные столы и лежали инструменты резьбы по дереву.
Плотники.
– Кто это? – спросила Мама вслух.
– Смотри.
Она продолжала смотреть на двух незнакомцев. Скорее всего, это был отец и его сын. А где же мать?
Мальчик, зарываясь босыми ногами в песок, старательно отсекал от деревянного бревнышка все лишнее. Деревянные стружки падали ему в ноги. Отец время от времени довольно поглядывал на сына, хвалил его, а сам продолжал разматывать сети.
– Зачем ты мне это показываешь?
Это просто семья плотников.
– Смотри.
Голос убеждал ее оставаться тут и продолжать наблюдать за отцом и сыном. Она не знала этих людей. Они никого ей не напоминали. Двое незнакомцев, облаченные в странные древние одежды, обнажавшими ноги и торс.
Маме больше нравилось наблюдать за мальчиком, работающего с деревом. Его птица получалась неказистой, но в то же время прекрасной. Эти шероховатости и недостатки делали ее живой. Живее, чем она могла получиться, если бы была слишком идеальной. Эти мелкие несовершенства делали деревянную птицу совершенной.
И взгляд мальчика, такой сосредоточенный, сконцентрированный. Он не обращал внимание ни на что вокруг – так сильно был увлечен работой, полностью ею поглощен.
Отец поглядывал на сына и одобрительно кивал.
А потом… дверь дома открылась и на пороге появилась женщина в длинных одеждах и с покрытой головой. В руках она держала деревянную чашку с водой.
