Янтарь. Вирус бессмертия

– Потому что вирус уничтожает всю патогенику? – перебил его Алексей, жадно впитывая информацию.

– Да, – в очередной раз подтвердил некробиолог. – Только легкими и сердцем объекты практически перестают пользоваться.

– Но это значит, они иногда дышат и заводят мотор. Для чего? – сжав руку в кулаке, имитируя сердце, Алексей встряхнул им пару раз.

– Они запускают сердце в процессе кормления, поскольку готовая кровеносная система лучше разнесет питательные вещества, чем естественный межклеточный процесс. Это если мы говорим о второй категории объекта, – показав рукой куда-то вправо, ответил Трофим. – Кстати, кровь носителей второй категории перестает свертываться, ее количество уменьшается на семьдесят, семьдесят пять процентов, этого достаточно для транспорта питательных веществ.

– Это примерно литра полтора? – быстро просчитал Алексей. – А что, первая категория не может запускать сердце? – с любопытством поинтересовался он.

– С первой категорией все сложнее. Объекты в незначительной степени поражены вирусом. Системы объекта работают крайне разлаженно, нестабильно. В не захваченных вирусом органах идет борьба самого вируса с аммонифицирующими микроорганизмами.

– Это с бактериями разложения, то есть? – спросил Алексей.

– С ними, – подтвердил ученый.

– И что получается, и кто выигрывает? – с явным азартом спросил гость, заметно наклонившись в сторону ученого. На его лбу выступила легкая испарина возбуждения. Он повернул голову в сторону Николая Николаевича. – Что-то в горле пересохло, вы не могли бы чего-нибудь…

– Сейчас все сделаем, – моментально отозвался Водопьянов. Нажав несколько кнопок, он буркнул что-то в трубку телефона внутренней связи.

– Продолжайте, Трофим Аристархович. Никогда не думал, что этот вопрос мне будет настолько интересен, – признался голубоглазый.

– Тут по большому счету два варианта. Если побеждает вирус, а это случается крайне редко, поскольку в естественной среде Зоны раздобыть питание для объекта представляется непосильной задачей. Мутанты слишком сильны и быстры, а человек вооружен и опасен. Но это не останавливает вирус, и мы имеем агрессивного зомбированного, – Трофим указал левой рукой в сторону, словно определяя место для объектов первой категории слева от себя. – А когда побеждают естественные процессы разложения, вирус скапливается на эпидермисе и впадает в спячку, ожидая, когда его подцепят сталкеры.

– Или другие мутанты… – закончил гость.

– Другие мутанты тоже могут подхватить его механически, но, несмотря на всю виолентность вируса, он не поражает мутантов, – ответил некробиолог. – Причины этого вам… точнее подскажет вторая лаборатория, но если вкратце, то…

– Не надо, – прервал его Алексей, – это меня не интересует. Так как же они взаимодействуют? Я читал в ваших отчетах, что у них, у объектов то есть, есть определенный порядок взаимодействия. Поясните мне?

– Разумеется, – кивнул Трофим, неосознанно сцепляя руки на животе и слегка откидываясь назад, копируя собеседника. – Это наиболее интересная часть исследований. По сути, зомбированные – просто колония вирусов, копирующая для своего выживания прижизненные процессы носителя, пищеварительные, рефлекторные, осознанные физические, если они повторялись достаточно часто. Эта колония, замещающая собой определенную часть человеческого организма, консервирует и постепенно заменяет путем копирования и остальные клетки человеческого организма.

В дверь постучали, и на пороге нарисовался известный подхалим и подсказчик чужих секретов, заместитель директора Маркелов Борис Васильевич с подносом, на котором стояли три красивых чашки дымящегося чая, две вазочки с печеньем и вареньем, бутылка воды и три стакана. Немного оторопев от вида довольно расслабленного Трофима, он зачем-то поклонился и суетливо расставил чашки и стаканы напротив каждого из собеседников, а бутылку и вазочки поставив в центре, но все-таки ближе к Водопьянову, не забыв бросить ласково-масленый взгляд на Алексея. Секунду с вопросом поглядев на Водопьянова, получив освобождение, он кивнул и удалился, подобострастно аккуратно закрыв за собой двери. Алексей хрустнул крышечкой от бутылки, налил себе воды и махом опрокинул его внутрь, тут же наполнив стакан вновь, он перевел взгляд на Трофима, ожидая продолжения.

– Хм… колония, – собирая ушедшую нить повествования, произнес некробиолог. – Получается так, что носитель, равно как и копирующий его вирус, может собирать визуальные образы, определенно имеет тактильную чувствительность, обоняние, слух, может даже возбуждать определенные участки головного мозга, но пользоваться мозгом как таковым не умеет.

– Иначе это была бы третья категория. Верно? – прервал его Алексей.

– Да. По классификации, предложенной мной, это была бы третья А категория, – согласился ученый. – У вируса есть одно очень важное свойство: даже будучи в образце ткани, вирус четко реагирует на электромагнитные колебания, – Трофим задумчиво почесал губу. – Любые электромагнитные колебания. Понимаете?

– Понимаю, – кивнул Алексей.

– Не уверен, что вполне, – позволил сделать небольшой выпад Трофим. – Вирус прекрасно реагирует на свет, на тепло, на радиоактивное излучение, электромагнитный след человека и проявляет избирательную способность, определяя носителя. Я думаю, что это зашифровано в его геноме. Он имеет очень сложную структуру.

– Не очень понял про электромагнитный след человека, – приостановил некробиолога гость. – Это что?

– Это наше собственное излучение, наша собственная индивидуальная волна. Колебание клеток, ток жидкостей, дыхание, нервные импульсы – все это создает определенный фон, который считывается разработанными нами приборами – фазометрами. Прибор определяет человека с расстояния до сотни метров, если нет препятствий прямой видимости.

– Приборы сталкеров тоже определяют мутантов на расстоянии, – сказал Алексей.

– Да, конечно, но принцип работы фазометра основан на другом: он измеряет угол сдвига фаз между… – начал Трофим.

– Не надо, Трофим. Давайте к нашему вирусу, – резонно прервал Алексей.

– Вирус считывает то же самое, только с расстояний гораздо больших, даже у носителей первой категории, – ответил ученый.

– Я что-то не понял, как все-таки они взаимодействуют? – вернул к начальному вопросу собеседника гость.

– Мы полагаем, что речь идет о некоторой электромагнитной синхронизации между объектами, поскольку они могут не только принимать сигнал, но и менять свой, транслируя его вовне, подавлять электромагнитные колебания других существ. Коэффициент трансляции… – некробиолог вовремя осекся, понимая, что переходит на не нужный собеседнику язык. – В общем, при определенных условиях все зомбированные начинают двигаться как единый организм, подчиняясь наиболее развитой среди них колонии. Это, как правило, носитель второй категории, – ответил некробиолог и позволил отпить себе глоток чая из чашки.

– Теперь понятно. Это большая работа, Трофим Аристархович, – подняв вверх указательный палец, сказал Алексей. – Если Гудин уедет в Ладогу, то кто продолжит его полевые исследования? – обратился Алексей к Водопьянову.

– Мы… у нас есть сотрудники, которые смогут продолжить его работу, – секунду поколебавшись, не в силах удержать прямой взгляд, ответил директор.

В доли секунды движение глаз директора были схвачены гостем и прочитаны как открытая книга.

– Боюсь, что нет у вас достойной кандидатуры на место Трофима Аристарховича. А, Николай Николаевич?! – с азартом спросил Алексей, вполоборота поворачиваясь к Водопьянову. И не дождавшись ответа, протянул лежавшее перед Трофимом заявление к себе. Бегло прочитав текст, он небрежно смял бумагу и отодвинул белый комок в сторону. Лицо директора не изменилось ни на грамм, оставаясь внимательным и покорным.

– Значит, давайте договоримся, Трофим. Я определю для вас помощников. Из своего штата. Можете убегать от них, как захотите и когда захотите, если они от вас отстанут, я их уволю. Это очень хорошие ребята, и я ими дорожу, но поверьте, вы от них и не сможете убежать. Если что, они выстрелят вам в ногу, – глянув на опешившее лицо Трофима, на котором читалось и облегчение, и признательность, а теперь и доля паники, Алексей расхохотался. – Да шучу я, шучу. Не будут они стрелять… эх, Трофим, Трофим…

Отсмеявшись и отпив еще воды, он спросил:

– Да, так а что там про третью категорию? Вирус научился думать?

Трофим, на котором лица не было от разрешившейся проблемы, с трудом вернулся к сути вопроса.

– Нет, не уверен в настоящий момент, что это возможно, – отрицательно покачал головой некробиолог. – Думаю, что тут использован другой принцип. Объекты способны не только считывать, принимать и транслировать электромагнитные сигналы, но также могут подавлять электромагнитные поля живых существ. Более того, они способны вызывать сбои в функционировании органов человека, при продолжительном воздействии подобного подавления у человека возникает ряд заболеваний: от депрессии до критического обессиливания и впадания в кому. Это своего рода защитный механизм колонии.

– Надо же… – удивленно поднял брови Алексей.

– Поэтому мы не можем изучать объекты в неволе, – прокомментировал Трофим. – А вот считывать сигналы окружающей среды, сопоставлять их, маркировать их – это колония в состоянии. Кроме того, мозг человека хоть и умер фактически, может находиться в стерильном состоянии. Разрушаются только клетки, непораженные вирусом, то есть матрица для обработки визуальных и других сигналов сохранена, как вирус пользуется ими, еще не выяснено. Я иногда подкармливаю зомбированных, поэтому, возможно, они считают меня частью своей экосистемы. В любом случае объект дождался того, чтобы я смотрел в указанном им направлении, – закончил некробиолог.

– И вы увидели снорка? – предположил Алексей.

– Нет, не увидел. Скорее, догадался, – ответил Трофим.

Голубоглазый вздохнул и ненадолго задумался. Его пальцы правой руки заиграли тихую дробь на столе.

– Хорошо, – встряхнув оцепенение, сказал Алексей. – Так почему вы называете его папилломой? Из отчетов лаборатории НИИ Ладога он имеет мало общего с этим вирусом. Или они ошибаются? – спросил Алексей, слегка прищурив один глаз.

– И да, и нет. Одна из цепочек нуклеотидов по своему строению имеет почти точную копию известного вируса, которого, к слову, более тридцати видов. Его можно было бы отнести, скажем, к тридцать первому виду, что и было сделано, – ответил некробиолог, – но позже выяснилось, что это только часть одной из его цепочек, еще позже выяснилось, что вирус имеет еще две цепочки ДНК, которые он и встраивает в ядро клеток человека. Но к тому времени первые отчеты о его классификации к вирусам папилломы были отправлены, а затем мы не стали его переименовывать, – тут Трофим виновато посмотрел на Водопьянова. – Сами знаете, работы много, материал не успеваем перерабатывать, дали ему только рабочий номер и все.

– И какой же это номер? – поинтересовался Алексей.

– Номер сто и производные от ста: сто десять, сто двадцать и так далее. Поскольку вирус постоянно меняется, мы и шаг номеров сделали побольше, – ответил Трофим, чуть разведя руки в стороны, чувствуя некоторую легкомысленность объяснения. Сейчас он подумал, как бы хорошо ответил на эти вопросы его шеф – Алексей Иванович. Нумерация, классификация и прочая номенклатурная философия были его коньком, но шефа, к сожалению или к счастью, тут не было.

– Так, получается, название свободно? – спросил уже у директора Алексей.

Водопьянов, вжившийся в роль слушателя, не ожидал обращения к нему, слегка поперхнувшись от неожиданности, ответил: