Развод по-кавказски. Инстинкт собственника

Глава 5

– Завтра мы улетаем в республику,– сказал он пресно и сухо перед тем, как уехать из дома и оставить меня, наконец, одну с малышом,– нужно готовиться к свадьбе. После того, как я женюсь и вернусь с медового месяца, тоже поживем несколько месяцев там- мне нужно закончить один важный проект на Кавказе.

Мне так отчаянно хотелось сейчас кинуться на него и выцарапать глаза.

За то, что говорит о таких ужасных вещах так спокойно, буднично, мягко. От того, что я вынуждена это стоически принимать…

– Где я… буду там жить?– вопрос не мог не повиснуть в воздухе тяжелой, токсичной взвесью. Потому что в республику с ним я приезжала только два раза в жизни. И дальше вытянутой руки Рамазана никуда не отходила. Мысль о том, что теперь эта чужая, враждебная среда будет окружать меня со всех сторон, но у меня уже нет его защиты как у жены, просто почву из-под ног выбивала…

Он хмыкает, высокомерно окатывая меня взглядом.

– В моем доме. Даже не так, чтобы ты успокоилась. Это имение. На его территории несколько домов. Мы с женой будем в главном. За тобой будет закреплен второй дом, поменьше…

– Для фаворитки? – усмехнулась я, все-таки не сдержавшись от колкости.

Он откинулся на стуле и чуть заметно повел вверх уголком губ.

– Я называю это место домом моего отдыха. Такой точно есть и тут. Когда мы вернемся обратно в Москву, то будешь жить в нем. И да, Аня, тоже на одной территории с моей женой. Я очень занятой человек. Все мои интересы должны быть так локализованы, чтобы я не тратил время на дорогу и прочие лишние движения…

Лишние движения…

Цинизм Рамазана зашкаливал. Я и не знала, что он может колоть настолько жестко…

– А мой сын?

– Сын будет жить в доме со мной. Потому что это мой сын, прежде всего, ты просто выносила его и сейчас кормишь. И да, Аня, постарайся задуматься, почему я говорю «дом моего отдыха». Улавливаешь смысл?

Как же мне хочется сейчас убить этого напыщенного, пользующегося моей уязвимостью мерзавца!

Он встает и подходит ко мне. Кладет руки на ягодицы и сильно их сжимает, вдавливая в себя.

Я чувствую его эрекцию.

И горячее дыхание на лбу. Я ниже Рамазана на голову. Его это всегда жуть как возбуждало. Он всегда говорил, что большие мужчины любят малышек- чтобы полностью их поглощать.

Да уж, поглотил так поглотил.

– Ты стала еще более аппетитной после родов, Анна. Прям сок течет… Дико вкусная девочка… Настоящая распустившаяся роза… Я обещаю хорошо тебя трахать. Ты же знаешь, я умею. Будешь кричать и подмахивать, а я буду доволен и удовлетворен… И твоя жизнь будет легкой и понятной… И Рус рядом… растет на твоих глазах, в достатке и достоинстве, которого ты хотела его лишить, сделав безотцовщиной по своей глупости… Я буду приходить к тебе наслаждаться и отдыхать, как к любовнице, Аня. И твоя задача- не мозг мне выносить, а соответствовать этому требованию, если не хочешь оказаться на улице.

– Думаешь, долго буду валяться бесхозной, когда выкинешь?

Не могу, не могу просто стоять и сносить этот оскорбительный снобизм, это планомерное желание жалить, наказывать… за то, что осмелилась уйти, за то, что осмелилась перечить…

Его глаза чернеют, потому что на этот раз попала в точку.

Рамазан дико ревнив.

И да, я знаю, что он понимает, что мужчину я найду себе легко.

Я даже беременной, с пузом выше носа и то умудрялась привлекать внимание, просто оно было мне совершенно не нужно… Просто Илиев настолько напалмом выжег во мне женщину, что… что я даже мысли не допускала о другом…

– Уверен, что сразу заберут… Только кто тебе сказал, что я выкину тебя несломанной?

По телу пробегает неприятный холодок. В его глазах такая бездна- и мы падаем в нее оба… Уже и страха-то не осталось, только обреченность и горечь неизбежности…

– Никогда не думала, что мы дойдем до того, что ты будешь вот такое говорить мне, Рамазан…– вырывается искренне, в сердцах, на эмоциях… А еще со стрелой слезы.

Он ненавидел мои слезы. Ненавидел! Потому что они кислотой жгли его душу.

Рамазан тихо матерится и резко притягивает меня к себе.

Мне кажется, что с момента нашей с ним встречи после развода это первая его такая сильная, открыто демонстрируемая эмоция…

– Перестань быть дурой. Аня! Перестань меня провоцировать! Перестань испытывать терпение! Ты знаешь, что если будешь нормально себя вести, все будет нормально!

– Нормально?!– отталкиваю его от себя, уже не сдерживая истерики,– это ты называешь нормальным?! Это ненормально! То, что между нами сейчас-это просто зашквар! Ты сейчас мне говоришь о том, что повезешь в этот гадюшник и там бросишь! Пока сам будешь на морях трахаться со своей новой женой, я буду сидеть с этими ведьмами, которые и в роли твоей «любимой жены» меня чуть не извели! Я как вспомню все эти взгляды злых, надменных женщин! Пересуды, сплетни, насмешки… И ты собираешься бросить меня там на растерзание?! Этим змеям?!

– Не передергивай! Женщины везде одинаковые, неважно откуда они и какой национальности! Каждый из нас отвечает за свои поступки и поведение, Анна. Ты оказалась там, где сейчас, только по собственной вине и как следствие своих необдуманных поступков и решений. У меня не будет для тебя другой правды. Постарайся достойно принять роль, которую я тебе отвел. У тебя сутки на сборы. Завтра тебя привезут в аэропорт. Полетим на моем самолете.

Он ушел, хлопнув дверью, а у меня в голове роем диких пчел снова и снова жужжали воспоминания о том, что было в прошлом…

Я помнила, с какой смесью зависти и наигранного превосходства женщины из его окружения смотрели на меня, когда я в первый раз оказалась там в роли молодой жены Рамазана.

«Она наверняка крашеная. Не бывает таких белых волос от природы. И сидит на Аземпике, не иначе. Откуда эта талия и изящество… Он просто запал на куклу. Наиграется и бросит. Странно, что в дом ее привел… Просто бы потрахивал эту дешевку…»

Я слышала этот яд, переливающийся из сосуда в сосуд. Хотелось смеяться им в лицо, хотелось, чтобы они знали хоть толику того огня, той страсти, которую мы друг к другу испытывали, но… Рамазан останавливал меня всякий раз, когда был порыв ворваться в разгар этого кудахтанья у меня за спиной и выговорить им все…

– Они завистливы и глупы, Аня. И все хотели бы быть на твоем месте,– усмехался он и притягивал к себе.

– Какой ты самонадеянный.

– Я реалист… И понимаю, какую ценность имею в их глазах. А еще понимаю, какую ценность ты имеешь в глазах каждого мужчины, кто видит тебя…– его горячий взгляд, властный зажим на талии, горячее дыхание, с укусом накрывающее собственнически шею,– они все пожирают тебя глазами. А ты моя… Только моя… Навсегда…

– Мне кажется, что я не справлюсь…– тихо признаюсь я,– твой мир суров и сложен… И… я мне сложно быть покладистой. Часто я даже не понимаю, что накосячила, а ты бесишься, так как по вашим меркам это неправильно…

Гладит по волосам, целует снова и снова.

– Просто постарайся быть послушной… Мудрость и сдержанность, Аня, самые лучшие качества женщины. Они формируют ум…

Как вы понимаете, у меня не получилось, раз я нахожусь там, где нахожусь сейчас…

В роли любовницы, которая едет за мужчиной в чуждый, враждебный край. Едет потому, что у него там свадьба… с другой…

А я должна это покорно сглатывать…

Глава 6

Послеродовой блюз… Так, вроде как, называют состояние, в котором я нахожусь сейчас. Голова и так ватная от всего того, что обрушил на меня Рамазан, но очередная бессонная ночь с Русиком- то еще испытание для моих стремительно угасающих физических сил и расшатанных нервов… Мне нужно собраться с силами, а я настолько измотана, что просто сыплюсь…

Сын нормально заснул после пяти просыпаний ночью только на рассвете, но я все равно пересилила себя и пошла в спортзал. Слишком много всего сейчас в голове, чтобы не сойти с ума нужно отвлечься на активность.

Доктор при выписке сказала, что ничего так не восстанавливает внутреннее состояние молодой мамы, как легкая медитация, йога, пилатес, растяжка. Я любила все из перечисленного- и потому сразу интегрировала их в свою жизнь, как только смогла…

Рус будет спать еще как минимум часа два до следующего кормления. Я успею позаниматься и позавтракать. Азбека была права в том, что как бы ни было, сын не должен страдать от того, что происходит с мамой. А его благополучие сейчас- это мое правильное питание, способность давать ему то, в чем он так рьяно нуждается… Восстановлю свое состояние- и составлю план, как действовать дальше. Через неделю мои экзамены на онлайн-курсах ландшафтного дизайна. Я так мечтала их закончить, так горела этим делом… А потом пришел Рамазан и все перевернул…

Не сразу нашла нужное помещение на первом этаже. Приятно удивилась, когда увидела панорамные окна с видом на лес. Хотя что удивляться- большие окна в пол- это фетиш Илиева.

Не думать ни о чем, настроиться на прогресс маленькими шагами. Я обязательно что-нибудь придумаю, этот кошмар закончится, я вырвусь, как уже вырывалась… Лишь бы с сыном было хорошо! Мой ребенок- самое важное! Никогда его не отдам! Никогда!

Наушники в ушах. Мягкая музыка, уносящая меня от реальности.

Складываюсь пополам, изо все сил тянусь, чувствуя сладкое и удовлетворяющее натяжение в мышцах. Что-то приятно хрустит, что-то словно бы наполняется потоком и энергией от притока крови. Вот мое тело, оно живое, оно мой храм… И на него покушается мужчина, которого я так искренне, так дико, так сильно любила, что… что сейчас внутри целая буря из противоречий.

Руки Рамазана по определению не могут мне быть противны. Я не знаю других мужских рук и сама мысль о том, что это могли быть руки другого, вызывает отторжение… Но то, как безжалостно он режет сейчас мою душу, то, как он предал, вызывает нестерпимую боль… Я не смогу ему отдаться… После всего, что было- не смогу…

Непроизвольно отвлекаюсь на движение сбоку. Поворачиваю голову, резко группируюсь и вскрикиваю.

Он! Здесь! Какой кошмар!

Тут же стягиваю наушники, бубню что-то нечленораздельное себе под нос.

Рамазан на беговой дорожке. Судя по тому, что уже взмокший, не первые пять минут…

На какое время я потеряла себя? Ушла глубоко-глубоко в свои мысли?

– Не хотел тебя пугать,– говорит он тихо, не сбавляя темпа,– ты не услышала, как я пришел. Не ожидал тебя здесь увидеть. Я всегда хожу в спортзал на рассвете.

– Я помню…– отворачиваюсь к окну.

Конечно, как я могла забыть…

Горячие прикосновения на моих бедрах, пылающее взмокшее тело, жаждущее прохладных струй душа…

– Рамазан, пусти… Я и так после ночи еле стою…

– А тебе и не надо стоять… Я тебя подержу,– подхватывает меня, вжимает в холодный глянец кафеля душевой, заставляя обвить его ногами…

– Ты час провел в качалке… Где у тебя силы? – хмыкаю, облизывая его шею, сама дурея от этого запаха.

– Кардио еще не делал,– срывает мой смешок губами…

– Тебе не рано заниматься спортом после родов?– спрашивает, не переставая пялиться и возвращая в настоящее.

Я совсем подбираюсь. Выгляжу совершенно пристойно- поверх леггинсов длинная толстовка, закрывающая все и вся, а все равно ощущение, что раздета перед ним.

– Наоборот. Я делаю то, что быстрее восстановит тело…

Он кивает, продолжая бежать.

А у меня пропадает любое желание тут оставаться.

Неуклюже начинаю сворачивать коврик, но вдруг слышу резкое «нет».

– Дальше занимайся, я не собирался тебе мешать.

–Если бы я знала, что ты тут будешь, сама бы не приперлась.

Черт, не совсем так грубо, как я сейчас хотела звучать. У меня еще будет сто тысяч поводов огрызнуться в адрес Илиева, но сейчас это было не из-за нашего конфликта – просто пилатес и правда требует уединения… И уж точно ему я мешать не хотела…

Взгляд Рамазана чернеет, ибо он считывает именно агрессию…

– Ты останешься и будешь дальше заниматься здесь. Перед моими глазами,– цедит он, приказывая.

Это уже не милая беседа двух знакомых из-за неловкой встречи. Мы снова в своих ролях- экзекутор и жертва. Волк и овечка.

Я сжимаю зубы и начинаю двигаться. Музыка продолжает играть на телефоне и я слышу ее обрывки из так и валяющихся на полу наушников, но их обратно не засовываю. Мои движения теперь каменные, отяжелевшие.

Горячий взгляд ни на секунду меня не покидает. На лбу и между лопаток невольно проступает испарина…

– Азбека сказала, что малыш очень неспокойный ночью. Тебе точно не нужна дополнительная помощь? Выглядишь бледной, Аня, – типа как пытается нормально разговаривать, но это бесит еще больше.

Бледная я… С чего бы? У меня же не жизнь, а малина…

– Нет, – теперь цежу я, избегая зрительного контакта.

Скрутка. Натяжение мышц спины. Внутренняя сторона бедра болезненно растягивается, но это теперь не приносит удовольствия…

– Напиши список продуктов, который тебе можно есть. И свои любимые блюда. Я начал читать книги про маленьких детей. Руслан на грудном вскармливании- ведь может быть аллергия? У тебя наверняка есть какие-то табу в предпочтениях?

Да, определенно. У меня наверняка есть табу в предпочтениях. К примеру, двухметровые спортивные кавказцы, скачущие на беговой дорожке, подобно породистым жеребцам… И игра в милую беседу с ними… Как отсрочивание неизбежного и неминуемого…

– Я нанял нового повара специально под тебя. Он тоже полетит с нами…

Напряжение настолько сильное, что начинает искрить. Я делаю неудачный поворот на эмоциях, икру резко схватывает судорога, плечо болезненно колет. Вскрикиваю.

Мгновение- он подходит ко мне и поднимает одним движением.

Накрывает плечо. Умело и выверенно массирует. Смотрит в глаза.

Прямо в самое нутро. Ужасно, ужасно близко…

– Осторожнее, Аня… В спорте твой вспыльчивый взбалмошный характер может сильно навредить… Лучше?– пальцы умело массируют ткани, снимая боль. Но прикосновения жгут.

Я не отвечаю. Невольно опускаю глаза на его покрытое потом голое плечо.

Рамазан в баскетбольной майке, открывающей его бицепсы и часть волосатой груди и я…

Я невольно вскрикиваю, когда глаза натыкаются на черную уродливую затянувшуюся дырку- шрам с левой стороны, аккурат между плечом и ключицей.

– Что это?– сипло произношу, так как догадываюсь смутно, последствиями чего может быть такой шрам… В него стреляли… Совсем рядом с сердцем… Когда мы в последний раз были вместе, его не было…

– Никогда не видела, как выглядит след от осколка в разбитом сердце?– усмехается он.

Слишком близко. Чудовищно близко. Я чувствую его запах.

Его слова выводят из себя и одновременно раздражают. Заставляют мрачно усмехнуться.

–Нет смысла в этой игре, Рамазан. Я и так тут, видишь? Как марионетка, делаю то, что ты говоришь… Так что уволь меня… Не надо про все эти разбитые серда и душевные травмы… Мы оба прекрасно знаем, почему я ушла от тебя…

Его нос раздувается, как парус, верхняя губа чуть вздрагивает.

Он хочет что-то ответить, но в этот момент звонит его телефон.

Оба смотрим на экран, как только он достает его из кармана.

«Хадижа»…

Укол в сердце. Вот уж точно- острый, осколком… Почему-то я уверена, кто это…

Не хочу слышать Ее голос. Их разговор. Я не сомневаюсь, что это Она звонит. Его будущая жена. Хочу выскочить отсюда, потому быстро разворачиваюсь и пытаюсь было отойти, но он внезапно хватает меня за руку и удерживает, снова ловя мой взгляд.

И при этом отвечает на телефон.

– Да, любимая,– говорит и прожигает меня. Глаза в глаза. Горячо, возмутительно, провокационно.

На другом конце нежное щебетание женского голоска.

– Да, сегодня летим… Все в силе.... На моем борту… Чтобы была под присмотром… Не отпущу тебя никуда из поля моего зрения…

Пытаюсь вырвать руку, но он сжимает. Усмехается моим тщетным попыткам. Продолжает нагло смотреть.

– Это хорошо… Ты же знаешь, люблю послушных девочек…

Какая же скотина!

Почему у меня ощущение, что он сейчас нарочно это говорит и не ей!

Тут не выдерживаю и сама скептически поднимаю бровь.

Послушных девочек? Да Рамазан долбанный извращенец! Ничто так не возбуждало его, как наши ссоры!

– Целую, любимая…– заканчивает он, словно обрывая сладкий поток на другом конце. По крайней мере, в моей голове с дикими аритмичными ударами сердца в висках это слышится именно так- он просто ее не дослушал.

–Пусти меня!– шиплю я, стоило ему положить трубку.

Как же почернели его глаза, как увеличились зрачки… Зловещая улыбка переросла в оскал.

А меня бомбит!

– Целую, любимая…– передразниваю его, скривив лицо,– самому не унизительно, что ты в роли козла? Не с такого отношения надо начинать, Илиев! Ничему жизнь тебя не учит! На грязи и обмане семьи не построишь!

Мой поток возмущения прерывается резко и с рваным полувздохом, когда он яростно притягивает к себе, зарываясь руками в волосы и сжимая затылок.

– Ведьма долбанная… Малолетка сумасбродная… – повторяет сипло.

Горячие, как лава, губы смыкаются на моих, а наглый язык бесцеремонно расталкивает зубы и проталкивается внутрь…

Но не тут-то было…

Потому что в этот момент я его кусаю…

Глава 7

Наша ссора до сих пор вибрирует во мне всеми оттенками ярости.

Не получается у нас спокойно.

Как ни крути!

Я на взводе! Малыш тоже на взводе, как проснулся!

Мы спускаемся вниз с вещами- он продолжает орать.

Он голодный! А времени покормить не было- у нас выезд!

Я чертыхаюсь, теряя всякое терпение. Уже обутая, заруливаю в комнату у входа.

– Я его покормлю сейчас. Пусть ждут!

Открываю грудь, чувствую облегчение, когда маленькие губки жадно присасываются к соску.

Откидываюсь на стуле. Синхронизация. Это чувство только мать поймет.

Рус чувствует мое напряжение- потому и так ведет себя.

Нужно либо брать себя в руки, либо понимать, что будет только хуже…

Я таких страстей начиталась про все эти кризисы детишек разных месяцев… Короче, наша жизнь- это сплошная череда кризисов, не иначе! Потому что сначала мы орем от того, что у нас зубы прорезаются, а потом от того, что связываемся не с теми мужиками и вынуждены пожинать плоды своего глупого выбора!

Дверь без стука отворяется.

Входит Рамазан.

Его взгляд сначала на моих глазах, но почти тут же- опускается на грудь.

Стыдливо прикрываюсь.

Он это замечает.

– Не дергайся, пусть нормально поест. Что я там не видел?

Закатываю глаза.

Мы с ним явно спалим этот дом своими горячими колкостями. Или любой другой, где окажемся.

Не получается иначе. И я не могу быть тихой овечкой рядом, как ни стараюсь, как ни понимаю, что реально завишу сейчас от него всецело…

Сцена в спорт-зале закончилась чудовищно.

До сих пор вспоминаю ее- и внутри все вибрирует от неверия- это я могла вот так дерзко ему отвечать? Что в меня вселилось в тот момент? Ладно раньше, но теперь-то я настолько уязвима в его присутствии… Ничего не решаю… Завишу от его прихоти…

Кусаю… Кусаю дерзкий язык, нагло проникший в мой рот.

Он шипит и отшатывается.

–Сучка! Ты совсем охренела?!

– Не суй в меня свой язык!

– Даже так?!– наступает- его глаза как два угля. Сейчас кожу прожгут…– ты ничего не попутала?!

– Нет, Рамазан, не попутала! Поцелуи в губы- это про любовь! А между нами сейчас что угодно, но не любовь!

Он презрительно морщится.

– Ты мне диктовать будешь, что я делать с тобой должен?

– Делай что хочешь,– вскидываю подбородок,– но губы в губы- нет. Жену свою целуй. Хадижу…

Он прижимает к стенке. Заключает в кольцо рук по обе стороны. Как же от него палит жаром!

– Не нравятся мои губы, будешь целовать член,– хватает за подбородок и дергает на себя,– самоотверженно, Анна! Так, чтобы мне очень нравилось! Заглатывая! Идиотка! Заносчивая и дерзкая! Я слишком долго с тобой сюсюкался!

– Ты меня членом своим пугаешь?– усмехаюсь я, совершенно слетая с катушек. Блефую, конечно, выезжаю только на тех бешеных чувствах, что я испытывала к нему, где между нами не было ни стыда, ни преград. Если быть в их моменте, то все не так унизительно! А мне сейчас нужно звучать уверенно и не упасть в пропасть отчаяния от того, в каком положении я сейчас…– понимаешь, Рамазан, ты истины не улавливаешь! Меня не пугает секс с тобой! В том числе и оральный. Я любила этим с тобой заниматься. Ты мой первый мужчина, желанный… Физиологически это закономерно и намного легче, чем с любым другим, но…

Вижу, как играют желваки на его лице- как крошит его об эмоции. Наверное, рядом с ним я тоже отчасти выросла в манипуляторшу. Но не только ему ведь давить на больное?

– Повтори…– хрипит он, сжимая мою шею.

Слегка покашливаю.

– Что именно? Про теоретический секс с другими или что мне нравилось брать тебя…– облизываю губы,– в рот?

– Теоретически, блдь…– растягивает слова, пошло опять трет мои губы,– Какая же ты…

Его верхняя губа опять вздрагивает.

– Кто тебя этому учил, ведьма?! На хрена ты сейчас меня провоцируешь?!

– Я тебя отрезвляю,– отталкиваю его руки,– хочешь мое тело- получишь, но сердце,– бью со всей силы по груди,– нет! Никаких поцелуев в губы! Никакой искренности! Только расчет! У тебя ко мне потребление- и у меня к тебе! Я тут только из-за сына!

Не выпускает из захвата, хоть я и выворачиваюсь.

– Не забывайся, Аня. Если я стараюсь быть с тобой мягким из-за сына, это лишь политес! Не устроишь меня как любовница, будешь недостаточно хороша в постели, недостаточно усердна и умела, мне не понравится и я вышвырну тебя и заберу сына!

Я поднимаю коленку и провожу по его каменной эрекции. Именно тру, не бью. Но все равно это уже даже не шаги по лезвию. Я прыгаю на заточенном острие. Прыгаю и наивно рассчитываю не пораниться…