Одержимые наследники. Аравийская жемчужина. Книга 2

– Не волнуйся, там уже наверняка под окнами дежурит Ахмад, так что одна она там по– любому не останется…

Пока выходили из дома и садились в арендованный Микаэлом внедорожник, Оксана недовольно и озадаченно покусывала губы, а Микаэлу от одного только взгляда на это зрелище хотелось разложить ее прямо на холодном капоте, развести полы красивой шубы и трахнуть… Или лучше чтобы опустилась в пушистый снег на колени и взяла в рот… Бля, как это заводило… Сначала дикий холод, от которого член бы скрутился, а потом тепло ее сладкого рта… И как ей шла эта шуба… Какой же она все– таки была по– царски красивой, королевой, созданной для роскошных вещей.. А ему жадно хотелось, чтобы ходила в этой роскоши только перед ним, на голое тело, только ему чтобы любоваться этой красотой… Как же неимоверно бесили взгляды чужих глаз на ней…

– Кто такой этот Ахмад, и почему он все время крутится вокруг Марины, Мик?– спросила она, наконец.

Так вот что так ее озадачило,–  подумал он.

– Это мой родственник. Учится на последнем курсе Московского университета. Толковый пацан. Решает для меня вопросы по России, если что нужно… Семья хочет видеть его в политике, но мне кажется, малой –  толковый и деятельный, а не политикан. Захочет ко мне, с удовольствием возьму… Может быть, и тут оставлю его, в Москве… Мне как раз подумалось, что пора бы и на вашу страну накинуть свои бизнес– сети…

Как только Оксана рассказала Микаэлу, зачем ей экстренно нужно вылетать на родину и что ситуация с сестрой, мягко говоря, непростая, Микаэл сразу позвонил Ахмаду. Как ни крути, их переезд из Дамаска занимал более половины дня, а вопрос, возможно, был экстренный. Парень сорвался из столицы во Владимир, на ходу созваниваясь с нужными людьми и раздавая указания. Таким образом, когда они, наконец, добрались до сестры Оксаны, та уже была определена в вип– палату, получала лучшее лечение и ее вопросом занимались дистанционно и немецкие доктора… По факту на этом работа Ахмада должна была завершиться, Микаэл его отпустил, вот только парень под разными предлогами–  логичными и не очень–  все время продолжал крутиться вокруг Марины… Микаэл видел, как он смотрел на бледную девушку, прикованную к коляске… И этот взгляд был ему знаком… Жгучие черные глаза молодого Ахмада одновременно пылали страстью и нежностью, жалостью и восхищением… Он был влюблен в эту красивую и такую несчастную, но в то же время не унывающую и удивительно чистую девушку… Да, она была как нежный утренний цветочек, которого даже сорвать и перенести в вазу было нельзя–  он бы сразу погиб, пожух, словно белый вьюнок. Ничего не видела никогда, кроме больниц, уколов и капельниц, всю жизнь под крылом матери, всю жизнь с мыслями о том, что завтрашний день–  последний…. Была в ней одновременно и естественная скромность, и детская наивность, но и мудрость какая– то… Просветление что ли… Когда человек не боится смерти и каждый день смотрит ей в лицо, он меняется… Становится словно выше нас всех, обычных, напуганных до чертиков, слабых и малодушных… Микаэл видел это все, понимал, что интерес Ахмада искренний… Парень влюблен, и не мешал ему… Мог одним взмахом руки заставить его гнать на всех парах обратно в Москву, но не делал этого… Завтра они уедут, а он останется… Этой хрупкой, по– настоящему красивой девочке, так похожей на его Оксану, только словно нарисованной пастельными красками, нужно было рядом крепкое мужское плечо… А там–  кто знает… Врачи ведь обещают, что девочка сможет жить обычной жизнью… Оксана и сама видела интерес симпатичного молодого араба к своей сестре. Нервно поджимала губы, но молчала… Умная… Мыслила в том же направлении, что и Мика…

Разговор с доктором был коротким, но продуктивным… Все возможно… Через неделю Марину переводят в Москву, Ахмад будет рядом, все проконтролирует. Матери снимут квартиру рядом с госпиталем, чтобы могла все время навещать дочь. А пока на недельку девочку отпустили домой, передохнуть после проведенного лечения и перед новой госпитализацией. Оксана ехала с Микаэлем в своем автомобиле за скорой, которая перевозила девушку обратно в деревню под Владимиром, где они с матерью жили, и не верила, что все происходящее–  правда… Что Он– правда… Да, неидеальный, да, вспыльчивый и эгоистичный, да, надломленный внутри и подчас жестокий, но он живой, он рядом, ему не все равно… А еще он не смотрит на нее, как на ничтожество, как на кусок мяса, как все смотрели до него… Он смотрит с теплотой, восхищением, сопереживанием… И его холодные, морозные глаза, оказывается, умеют греть… Напряжение ее все еще не отпускало, но на душе все равно становилось все спокойнее и спокойнее…

Мама суетливо выбежала на крыльцо встречать гостей. Через пять минут всех расположили за большим столом–  пить чай и есть домашние пироги с яблоками и капустой. Ахмад чувствовал себя жутко неловко, но вздрагивал от одного только звука голоса Марины, спеша выполнить любую ее просьбу или просто ловя ее слова… Он довольно хорошо уже говорил на русском, поэтому языкового барьера с самого начала между ними не было.

– Ой, дрова совсем закончились, вот я дура старая, даже не наколола, пока руки заламывала от волнения, вас ждала… Нечего засунуть в печь. Сейчас, пять минут ребят,–  подорвалась было на двор мать девушек, как тут же оба мужчины встали, чтобы убедить ее остаться с дочерьми, пока они займутся этим мужским делом. Потом началась схватка между Ахмадом и Микаэлем, кому же выпадет столь важная миссия… Естественно, победил Микаэль. И ровно через минуту на дворе послышался ритмичный стук топора о сухие стволы березовых пеньков. Оксана не выдержала, вышла в сени, встала в дверях и невольно залюбовалась этой картиной… Сам Микаэл Увейдат, сын всесильного премьера Сирии, фигурирующий в Форбс крупный бизнесмен, знатный плейбой и ловелас с внешностью Аполлона, хоть и прозванный Аидом за сложный характер, напялив на себя ту самую безразмерную фуфайку, сейчас колол дрова в простом деревенском доме под Владимиром. Его щеки раскраснелись, а изо рта шел пар, при этом он действовал удивительно умело и метко… Наверянка, такие люди умеют все… Неудивительно… Оксана невольно залюбовалась этим завораживающим зрелищем. Микаэл поднял на нее свои голубые глаза и по– детски улыбнулся… В этот момент она поняла, что в ее сердце всегда будет место только для этого мужчины. Другого там никогда не будет. Микаэл заполнил его все…

Он оставил ее с матерью и сестрой на пару часов одних, посекретничать и побыть вместе, а сам свалил под предлогом того, что у него бизнес– встреча во Владимире относительно возможности открытия там ресторана… Встреча запланировала действительно была, вот только не рестораны обсуждать он собирался с этим мудаком. Обвести Паука вокруг пальца не составило труда… Как только мать Оксаны рассказала о произошедшем с дочерью, его главной мыслью было уничтожить этого урода, прихлопнуть, раздавить, как насекомое, коим он и был… Попросил Ахмада организовать им встречу, под формальным предлогом обсуждения бизнеса, основательно к ней подготовился, как умел–  изучение тщательно и оперативно собранной информации, предварительные переговоры с нужными людьми…

Когда Микаэл прибыл в обозначенное место, урод уже сидел, ожидая его и отвешивая молоденькой официантке сальности… Увейдат не стал ходить вокруг да около. Сел и тихо, но вкрадчиво заговорил без приветствий и расшаркиваний.

– Слушай сюда. Ты навсегда забываешь про семью Оксаны. Никогда в жизни больше даже в сторону кого– то из их дома не смотришь… Они спокойно живут, где хотят, делают, что хотят, и это происходит параллельно твоей жизнедеятельности… Все понятно объясняю?

– А ты кто такой?–  усмехнулся, закусив зубочистку Паук,–  мужик ее арабский, про которого тут полгорода песни поет? Что ж, соска она, значит прав был в отношении нее… Нашла себе все– таки еб…

Не успел договорить. Микаэл ударил его в солнечное сплетение… Умело, так, как учил его тренер с самого детства…

– Повторяю, ты не про меня думай, а про то, что я тебе сказал… Усек? И чтоб забыл, как клеиться к молоденьким девочкам, сука… Имей в виду, узнаю, что еще кому– то вот так насильно под юбку залезть пытаешься, пожалеешь… Шалав на твою душу предостаточно. Их и трахай. К хорошим девушкам не смей соваться…

– Ты, блядь, у нас кто, Уокер, владимирский рейнджер что ли? С хера ты тут меня лечишь? Не дорос еще меня запугивать… Сиди там в своей банановой республике, арабченок, а сюда не лезь…

Микаэл улыбнулся… Холодно, пугающе. Бросил небрежно папку перед Пауком.

– Я все про тебя знаю, чмо… Не самостоятельный ты ни фига, только девочек запугивать горазд… Ходишь ты под Кураева, а он тесно с Сирией работает, много товаров закупает у нас, не первый год. Так что с ним уже предварительно переговорили. Один твой шаг в сторону от того, что я тебе сказал–  считай, тебя больше нет… Он за тебя заступаться не стал, сказал, ему плевать, сам тебя не уважает как мужика… Теперь более понятно?–  Микаэл говорил хорошо, но с довольно сильно ощутимым акцентом, впрочем, это не помешало адресату услышать послание…

Паук открыл папку, быстро пробежал глазами по записям, небрежно ее отодвинул, проворчав под нос «сука»…

– Как понимаю, это твое «да»…

Тот молчал, опустив голову в пол, красный, как помидор. Микаэл усмехнулся. Встал с места, не прощаясь, быстро направился к выходу на глазах у ошарашенных официантов. Вдруг оклик сзади.

– Слышь, я это, не хотел ее пользовать…. Обижать не хотел… Реально мне девчонка понравилась тогда. Больно красивая… Все равно бы кто– то да запачкал эту ее красоту… Так почему не я…

Микаэл обернулся, смотрел на Паука почти минуту. Внимательно смотрел, изучающе, словно запоминал его. Так, что у того даже дыхание сперло… Этот араб был отмороженным, хоть внешне культурный и спокойный, было видно, что– то там с мозгами не так у него…– подумал про себя Паук, –  рыбак рыбака ведь видит издалека…

– Почему не ты? Потому… Потому что она была рождена для меня, под меня… Любого, кто осмелится мне в этом перечить, уничтожу…

– А если она будет перечить?–  криво усмехнулся Паук,–  Оксана своевольная баба, смелая… Была бы другой, прогнулась бы под меня сразу… Поверь… И ее тогда тоже уничтожишь?

Ничего не сказал. Просто развернулся и ушел, оставив напряженно курящего Паука за столом…

Глава 6

Микаэл

Они уезжали обратно в тот же вечер. Микаэл просто не мог себе позволить оставаться в России дольше, звали дела, хоть и хотелось побыть еще в этой незнакомой для него, но такой притягательной реальности… Еще накануне была надежда, что они с Оксаной смогут побыть в городе еще денек, переедут в отель, наконец, отдохнут, но безжалостные звонки из Сирии и Ливана по работе перечеркнули все их планы.

Оксане было жаль уезжать, это легко читалось по ее лицу. Девушке хотелось еще немного провести время с родными, хотелось показать Микаэлу хоть что– то из ее жизни, то, что по ее мнению, было красивым, достойным его внимания… Но она молча следовала за ним, после всего того, что он сделал для ее семьи, не осмеливаясь даже помыслить о том, чтобы попросить его позволить ей побыть еще недолго в России… Прощание с сестрой и матерью было теплым и эмоциональным. Микаэл вежливо пожал руки обеим женщинам, тактично удалившись в машину, а Оксана обнималась с ними еще минут десять. Когда, наконец, она открыла дверь пассажирского сидения и села рядом, глаза ее были мокрыми, а нос шмыгал. Она все еще продолжала крутить головой, оглядываясь на их старенький дом, пока он не скрылся из виду. Микаэл приободряюще положил руку ей на коленку. Они преглянулись, почувствова прострелившее их обоих возбуждение. Его пальцы на ее ноге резко сжались. Чувства и эмоции были на пределе, на разрыв… Они только выехали из деревни, как Микаэл резко притормозил у обочины.

Все было понятно без слов…

Мужчина молча вышел из машины и пересел на заднее сидение. То же самое сделала и Оксана. Смотрят друг на друга. Тяжело дышат… На кончиках пальцев играют мурашки, как и на губах, так и требующих вкусить плоть друг друга.Оксана невольно облизнулась, отчего взгляд Микаэла потемнел.

Он пятерней запускает руку в ее волосы и резко притягивает к себе. Целует жадно, пожирая–  в губы, кусая за шею, спускаясь ниже и прямо зубами расстегивая маленькие пуговички на кофте, обеспечивая себе доступ к ее груди. От его резких, жадных ласк Оксана выгибается, сама непроизвольно разводя ноги. И вот, она оказывается на спине, бедра голые, колготки разорваны, юбка задрана до талии, она чувствует расслабляющую мягкость соболиной шубы своей оголенной плотью…Он нависает сверху, смотрит в ее глаза–  долго, многозначительно, нежно гладит по лицу и волосам, подраивая всем телом… Это странно… Они оба горят изнутри от нетерпения, а он зачем– то тянет, медлит… Видно, как ему тяжко и томительно… Как сдерживает себя…

– Бабочка моя…– хрипло выдыхает,–  думал, только арабы так по тебе с ума сходят… Но нет… Ты всех под дых бьешь… Какой взгляд на тебе мужской ни поймаю, свернуть шею уродам хочется… А как на тебя не смотреть? Ты ведь самая красивая… Нет красивее… Не создано Богом ничего красивее тебя…–  Оксана забыла, как дышать… Только грудь вздымается порывисто от возбуждения и волнения… Почему– то именно сейчас ей так важно, что он говорит… Каждое его слово впитывает… В легкие воздух так и не доходит…–  спрячу тебя от всего мира, Оксана… Будешь только моей, моей…

Последние слова не говорит, а рычит остервенело, резко врезается в нее, на всю длину, запрокидывая искаженное алчным желанием лицо в блаженном экстазе. Вбивается так, пока искры из глаз лететь не начинают. Она почти у порога, по телу уже разливается сладкая истома, а он словно чувствует это, резко встает и утягивает ее за собой, сажая на себя, к себе спиной. Оба сидят и смотрят на свое отражение в зеркале заднего вида, тяжело и порывисто дышат… Оголодавшие, одержимые…

Заставляет ее немного нагнуться, целует остервенело в затылок, прикусывает шею и с громким выдохом снова заполняет собой, приподнимая ее бедра сильными руками, оставляя сине– красные следы своими глубоко врезающимися в кожу пальцами…

– Думал, умру, если не войду в тебя, Оксан… Еле терпел все эти дни… Это что вообще за пиздец ты мне устроила? Никогда так по бабе не страдал…

Грубо и быстро насаживает ее на себя, а ей только нравится… Она громко стонет, кусая свои губы, срывая связки, закатывая глаза от пробирающего удовольствия, словно оно крепко сжимает все ее внутренности изнутри…

– Ты ведь моя, бабочка?– хрипло шепчет в ухо,–  моя?

– Твоя..–  стонет в ответ протяжно…

– Только моя, Оксана… Скажи, что только моя…

– Только твоя, Мика… Не сходи с ума…

– А я схожу… По тебе схожу…

Запрокидывает корпус Оксаны на себя, снова заставляя посмотреть в зеркало на них вместе, слитых воедино. Глаза там встречаются, он снова зычно ругается на арабском, видя в отражении ее подернутой дымкой похоти и жажды взгляд, ее искусанные губы…

Засовывает ей в рот сразу два своих пальца, не сводя с нее глаз в отражении, кусает за мочку уха…

– «Насосала», говоришь?– порочно улыбается…– соси, Оксана.. Соси их… Блядь, подохну сейчас от кайфа…

Не дает ей опомниться, снова меняет позицию. Ставит ее раком на пол, проводит мокрыми от ее слюны пальцами по ягодицам, бесцеремонно надавливает на колечко между полушариями, вызывая тем самым жалобный писк Оксаны.

Она словно немного отходит от наваждения, начинает выворачиваться, за что он сильно шлепает ее по заднице.

– Мика, нет… Нет, не хочу…

Слышит сзади его смешок… Потом дыхание… Такое сладкое, такое пленительное и жаркое…