Таифская роза Адама

Ника нагнулась к цветку, почувствовав, как его большая ладонь призывает ее к этому, скользя по оголенной коже на спине.

Она так не хотела облачаться в это открытое платье. Вроде бы и не помпезное, а все равно, какое-то чрезмерное. Завязка на шее под самое горло, ниспадающий к полу каскад шелка приятного розовато – алого цвета, голая спина. Для прогулки в каком-нибудь летнем курортном городке оно было бы как ничто иное уместно, но сейчас. Перед ним… Снова это заставляющее пальцы на ногах поджиматься чувство уязвимости.

–А теперь оглянись по сторонам, Ника… Что ты видишь?

Девушка не совсем поняла его вопрос с подвохом. Всё пыталась уловить, что именно он хочет сказать. Очевидно, что она видела…

–Потрясающие розы… Разнообразие цветов, форм, ароматов…

Адам улыбнулся.

– «Перед ним был сад, полный роз. – Добрый день, – отозвались розы. И Маленький принц увидел, что все они похожи на его цветок. – Кто вы? – спросил он, пораженный. – Мы – розы, – отвечали розы. – Вот как… – промолвил Маленький принц. И почувствовал себя очень-очень несчастным. Его красавица говорила ему, что подобных ей нет во всей вселенной. И вот перед ним пять тысяч точно таких же цветов в одном только саду!» Знаешь, откуда это?

Ника молчала. Адам снисходительно кивнул. Он и не ожидал от нее другого. Виртуозная игра на виолончели отнюдь не означала, что девушка будет интеллектуально подкована. Напротив, как правило, люди подобных профессий имели весьма узкие интересы. А Сент-Экзюпери знают немногие даже среди эстетов.

– В детстве, Ника, я очень любил сказку о «Маленьком принце», слышала?

Она снова молчала. Макдиси едва скрыл улыбку от ее предельно напряжения. Словно жертва перед лицом хищника, она сейчас трепетала. Это заводило…

– Мне тоже хотелось окружить себя прекрасными розами. И поэтому я…

–Решил завоевать эту провинцию?-закончила за него Ника.

–Освободить. Я дал народу право выбора – провел референдум. И они выбрали меня. Посмотри, в какой цветущий край я превратил некогда погрязшую в коррупции и порухе, Аллахом забытую область Саудовской Аравии. Подо мной здесь все в буквальном смысле цветет и пахнет…

–Разве Вы сами только что не сказали, что розы здесь росли испокон веков? Так что изменилось? Почему с Вами стало лучше?

–Изменилось оформление, Ника. Это как с шиповником. Я облагородил его. Дал его потенциалу раскрыться. Культивировал из него прекрасную розу. Таифские плантации роз были знамениты на весь мир, но только при мне они стали приносить реальный доход, давать столько урожая. Только при мне за их масло стали устраиваться в буквальном смысле коммерческие воины косметическими гигантами…

Снова его рука у нее на позвоночнике, прохаживается по его вертикали, очерчивает косточку за косточкой. Параллельно Адам направляет ее вглубь оранжереи – очередная живописная, на этот раз увитая цветами, арка, как он любит – и они оказываются в рабочем кабинете, организованном прямо среди кустарников цветов, словно бы на открытом воздухе… Увидь она фото такого пространства, не поверила бы, что оно и правда существует.

–Ну что, впечатляет? Одно из любимейших моих мест для работы.

–Красиво. Впрочем… Как и все остальное в Вашем дворце, вот только… Не кажется ли эта идеальная красота Вам мертвой?

–Мертвой? -Удивился он ее словам? Что же может быть мертвым, если мы среди цветов…

–Мне дарят много букетов на выступлениях. Больше всего я люблю те, что были сделаны из цветов, сорванных хозяевами со своих клумб. Пусть они и неидеальны, как тот шиповник, зато… Они настоящие… А самое нелюбимое – это селекционированные розы. Эдакое совершенное творение. Огромные, мясистые бутоны, четкая кромка лепестков, растянутый цвет, отсутствие шипов на толстом стебле, который очень удобно срезать и почти невозможно сломать… Красиво, но… Словно бы не про жизнь. А еще… Еще они совершенно не пахнут… Это розы словно бы из пластмассы…

Адам хмыкнул, задумчиво посмотрев на девушку.

–Знаешь, почему я позвал тебя сюда, Ника?-спросил, наступая и автоматически подталкивая к шикарному, сделанному из толстого стекла столу.

Девушка словно бы почувствовала угрозу, начала отступать, пока не уперлась бедрами в край стеклянной поверхности. Он надвигался.

Сама не поняла, как ловко он усадил ее на столешницу, обжегшую бедра через тонкую ткань платья холодом своей поверхности.

– Хочу показать тебе разницу между шиповником и розой из моего цветника… – он говорил, а его руки колдовали. Непонятно откуда по углам стола оказались веревки, заранее здесь приготовленные, которые Адам умело обвил вокруг ее ног и рук, распяв тем самым, и обездвижил, – пока ты была просто дичкой, Ника. Сорняком. но в тебе гораздо больше потенциала… тебя можно окультурить…

Ника начала беспомощно дергаться, но безрезультатно. Его порочная улыбка и помутневшие, как зелёная заводь, глаза говорили о том, что он предвкушает все, что хочет с ней сделать.

Одним движением задрал платье до шеи.

Девушка приглушенно вскрикнула, когда в его руках блеснул нож. Секунда – и его тонкое зеркальное лезвие заскользило по ее цвета слоновой кости коже. Замерла. Адам усмехнулся. Момент – и тонкая сталь рассекла ее красивое кружевное белье – сначала бюстгальтер, потом трусики.

– Это нам сегодня не понадобится. Хочу рассмотреть тебя.

Его руки начли гладить ее кожу – Ника снова задергалась. Паника охватила каждую клеточку ее тела. Сердце неистово забилось. Вот так быть прикованной к столу – не иметь возможности пошевелиться. Это ощущение душило ее, как рыбу, оказавшуюся на берегу.

В руках Адама теперь была роза. Ника зажмурила глаза что есть силы, когда нежные лепестки бутона коснулись ее воспламененной кожи. Тело было напряжено до предела, любое прикосновение нестерпимо ярко отдавалось во всех его частях.

–Ты мало что пока понимаешь в чувственности, Ника. Твоя незрелость очевидна, хоть ты и умеешь играть. Хоть в тебе и есть природная сексуальность. Истинная чувственность женщины может открыться только через равное познание и ласки, и боли. Смотри, как приятно. Разве может быть что – то на свете нежнее розовых лепестков? Разве только лепестки у девственницы между ножек.

Теперь он ласкал бутоном ее плоть, нежно, почти невесомо проводя поверх складочек.

–Так красива. Так невинна.

–Нет, не надо. Пожалуйста…-пыталась она вывернуться от этих прикосновений, но тщетно.

Адам убрал бутон, поднеся его к своему лицу. Вдохнул.

–Какой аромат. Истинная роза, только-только раскрывающаяся. Не шиповник, я не ошибся…

Его руки снова опустили на нее цветок. Только на этот раз он начал двигаться от ступней наверх. Ника вскрикнула, когда почувствовала, как кожу теперь довольно ощутимо царапают шипы той же самой розы.

–А вот боль, Ника. Грубость, требовательность. Она тоже неизбежна, когда женщина принадлежит мужчине. Вслушайся в свои ощущения. Тебе только больно? Нет. Тебе хорошо. Упоительно хорошо. Ты сейчас на грани экстаза даже сильнее, чем от нежной ласки. Все дело в гормонах. Против природы не пойдешь. Твое тело ждет этой боли, готовит тебя к ней – в кровь впрыскивается дофамин, серотонин и адреналин. Гормоны счастья, удовольствия и острых ощущений. Так устроена наша биология. Женщина еще в доисторические времена испытывала наслаждение от правильного насилия – когда не ломают, а укрощают, приручают. Маленький принц приручил свою розу. Она стала для него особенной, хоть и была, как тысячи других. Так и с женщинами – если ты хочешь стать мало-мальски интересной мужчине, тебе нужно раскрыться для него. Иначе твоего лица на утро и не вспомнят.

Когда острые шипы начали царапать внутреннюю поверхность ее бедер и лобок, а потом уже и ее плоть, Ника не выдержала, вскрикнула.

Этот злодей действительно знал, что делает… Каждое его движение было выверенным, словно бы бросок опытного хищника.

Он нагнулся к ее промежности и демонстративно глубоко вздохнул.

–Ммм, как раскрывается твой аромат от боли, Ника. А еще от того, что ты сейчас беспомощна, зависима от меня. Вы, женщины, любите уступать дорогу своей истине, которую пытаетесь запрятать за дурацкий феминизм нашего времени. Вот она, твоя истина, Ника. Быть зависимой. Подчиняться. А не строить из себя секретного агента-киллера…

–Нет, – ее тело дернуло, словно бы от заряда тока.

Второй рукой Адам направил его лицо на нее так, чтобы их взгляды пересеклись. Она хватала ртом воздух, как рыба. А он торжествовал.

Роза была отброшена в сторону – и ее место заняли его пальцы – настырные, умелые. Он начал растирать ее клитор, без предупреждения заполнил ее своим пальцем, от чего она дернулась.

–Какая узкая даже для моего пальца. Мокрая…-посмотрел вниз, – твои нижние губки действительно такие же влажные и сочные, как и верхние. Я не ошибся… Красавица.