Отражение. Книга первая

– То, что ты сегодня знаешь о ней – лишь комментарии таких же людей, как и ты. Кун-Цзы [1], понимая это, отметил, что ему не хватило бы и всей жизни, чтобы понять ее.

– Я, кажется, тебя понял…

В мгновение окружающая действительность расплылась, растворяясь в каждом вдохе и выдохе. Я встал ноги и удовлетворенный подсказкой погрузился в размышления о книге перемен. Иногда очень полезно смотреть на привычные вещи под непривычным углом.

Для большинства людей «И-Цзин» не более, чем забава, используемая для гаданий. Все это напоминает игру аборигенов рядом с некогда упавшим самолетом, который они воспринимают как божественное проявление и превозносят ему жертвоприношения. На самом же деле, книга перемен не имеет ничего общего с предсказаниями в том дурном смысле, который ему придают современные авторы. Помимо того, что структура гексаграмм точь-в-точь соответствует математической комбинаторике, повторяет структуру строения кодонов и триплетов ДНК, полностью отражает идеологию акупунктурных точек человеческого тела, музыкальной грамоты, световой и других электромагнитных волновых возмущений, она способна с точностью описать каждую пульсацию этого мира, учитывая и время, и пространство. Не слабо для древнекитайского трактата с более, чем двухтысячелетней историей? И тот, кто столь лаконично упаковал сокровенные знания в настолько стройную модель, заслуживает не только уважения.

Полугодом позже…

В мой кабинет вновь вернулся уже известный собеседник, донимавший меня историей двенадцати монет. В своих руках он держал листок со слабо разборчивым женским почерком, который всегда легко узнать по присущим только им закорючкам и слоговым переплетениям. Цель его прихода была ясна как никогда.

– Что скажешь? – протянув листок ко мне ближе, задался собеседник.

Я бросил взгляд на листок, изредка переключаясь на собеседника. Витиеватый почерк говорил об артистичной женской натуре лет 22—25, среднего роста, худощавого телосложения, с обычными интеллектуальными способностями, предпочитающей исключительно яркие тона в одежде и имеющей комплексы по поводу первого партнера. Я вновь перевел взгляд на своего гостя.

– Ты будешь приносить почерк всех своих женщин, с которыми спишь?

– Нет.

– Если не можешь определиться, какую из них выбрать, то оставь в покое обеих.

– Как ты понял это? – удивился гость.

– По твоим жестам, – отрезал я, – особи мужского пола не имеют склонности что-то узнавать о противоположном поле, это прерогатива женщин. Ты же не поленился притащить сюда ее почерк, соответственно, ждешь какой-либо информации о ней, но не чтобы узнать нечто новое, чтобы получить одобрение, поскольку ты находишься в состоянии выбора, который, стоит отметить, ты уже сделал. Так зачем ты пришел?

– Раз ты все понял, тогда просто поговорить, – оправдываясь ответил собеседник.

– Я не священник. Исповедаться можешь в ближайшем храме. Это примерно в пяти-шести минутах отсюда.

– Ясно, – обидчиво отметил он, – ты смотрел монеты?

– Да, и добавить мне по ним нечего. Можешь забрать это барахло.

– Жаль. В прошлом году ты был более сговорчив.

Я пристально посмотрел на собеседника, сделав вид, что ровным счетом не понимаю, о чем он говорит, но даже моему недальновидному гостю могло показаться, что я лукавлю. Я хорошо понимал, что его так интересовало в этих двенадцати монетах, но даже если бы я и рассказал ему всю суть, он все равно бы ничего не понял. Всем хочется владеть чем-то особенным, и его отчаянные попытки поддерживать со мною связь различными способами, включая чтение почерков и прочего, лишний повод подобраться к самому главному. Как жаль, что не всем это дано.

Я вновь взглянул на лежавшие двенадцать монет и теперь был абсолютно уверен, что передо мной типичная подделка. Это даже не копия, поскольку года правления некоторых монархов не совпадали с действительностью. Материал металла, из которого они были выплавлены, явно содержал олово, иначе бы жировой налет от отпечатков пальцев имел бы совершенно иной оттенок, этот же был грязновато-черный.

– И – да, это подделка. Можешь забрать, – сказал я ему вслед.

– Ну ты ведь знаешь, где достать настоящие? – с надеждой обратился он ко мне.

– Нет, – огорчил его я, – уже нет. Да и зачем они тебе?

– Странный вопрос. А ты как сам думаешь?

– Я не думаю, я знаю, поэтому и спрашиваю у тебя прямо – зачем они тебе?

– Затем же, зачем и тебе.

– Выбирай вторую, – неожиданно переключил я тему, – она лучше в постели.

Последняя фраза дала понять моему собеседнику, что я не намерен продолжать этот разговор и оставшись наедине, вернулся к событиям полугодовой давности. То, что он так искал, мне было более, чем понятно, вот только обрекать его непосильной для него ответственностью было бы грубой и непростительной ошибкой.

Вероятно, не худшим решением в моей жизни мог бы стать путь профессионального музыканта или спортсмена, а может быть и нерядового академика или врача. Но, как говорится, жизнь не терпит сослагательного наклонения, поэтому прежде, чем я продолжу дальнейшее повествование своей истории, было бы не плохо рассказать о тех загадочных двенадцати монетах.

Каждый из нас хотя бы раз в своей жизни мог слышать историю о том, как в жизни совершенно обычного человека вдруг неожиданно всё начинало меняться. На ум приходят разные мысли: лотерея, неожиданное наследство, невероятное везение и т. д. – причём всё это лишь следствие, как выясняется при более детальном изучении. Но опять же, случайности не случайны.

Всеми искомые китайские монеты не всегда были облачены в форму монет. Они прибыли в Китай самородками примерно в 11 веке по «Великому шёлковому пути» и последний их обладатель – Ван И, хорошо понимая функции этих предметов, сменил им форму, сумев тем самым скрыть их от посторонних глаз на целых семь веков. Во время народных волнений, потомок Ван И погиб, а его дом был разграблен. Так коллекция перемещалась из рук в руки на протяжении ещё два столетия, пока не оказалась в США на одной из аукционных площадок. Выкупивший её человек в 1940 году стал жертвой грабителей, после чего история монет остаётся загадкой.

Во-первых, в этом мире возможно все – абсолютно все. Под «этим миром» нужно понимать Иллюзии – то пространство и время – здесь и сейчас – которое мы ошибочно воспринимаем как существующую реальность. Это, пожалуй, единственная хорошая новость. Во-вторых, законы мироустройства в Иллюзиях поддаются понимаю и управлению, в этом мы скоро убедимся. И помимо книги перемен есть и другие «инструменты», позволяющие это наблюдать. В-третьих, Иллюзии являются далеко не единственной пространственно-временной формой – их превеликое множество. С последним и заключается ряд проблем, так как вовремя перекликания пространств, из соседних миров к нам, в Иллюзии, могут проникать кто и что угодно – и это плохая новость. В-четвертых, взаимодействие так называемых миров контролируется Смотрителями, поэтому если ты в теме происходящего, то неплохо определиться на чьей ты стороне. Если тяготеешь к воспроизведению очередного «конца света», то тебе явно к темным, если хочешь поучаствовать в инсценировке «оттягивание конца света», тебе к светлым. А конец неизбежен в принципе, потому что так устроена вся вселенная. Кем-то невероятно крутым и мудрым возложен принцип созидания и разрушения, сменяющих друг друга для обеспечения развития и всеобщего «пульса» жизни.

Что до меня, то я решил выбрать для себя третий вариант – «Срединный путь» – поэтому у меня есть проблемы и со светлыми, и с темными. Впрочем, я не одинок в своем выборе. И пока вы окончательно не решили, что я сошел с ума, предлагаю вернутся к повествованию своей истории.

[1] Кун-Цзы – он же Конфуций.

S-1. E-2

Аббаты

Веки, словно свинцовые, с большим трудом совершили несколько механических движений, а не привыкшие к тусклому освещению глаза, отказывались признавать хоть что-нибудь в незнакомом помещении. Расположился я явно выше поверхности пола, поскольку до потолка можно было легко дотянуться рукой. Я нащупал под собой что-то похожее на тент, накрывавший по-видимому какие-то коробки, углы которых неприятно упирались в спину.

Я осторожно огляделся по сторонам, слегка приподняв голову и убедившись, что рядом никого нет, решил спуститься вниз. На удивление это оказалось совсем не сложно. Короб, на котором я пришел в себя, являлся частью точно таких же абсолютно одинаковых коробов, составленных вместе друг на друга и накрытых тентами. Все они располагались достаточно близко и были выставлены таким образом, чтобы образовывать собой узкие коридоры. Слабый солнечный свет освещал искусственные проходы через квадратные вырезы в потолке.